Ланьлиньский насмешник - Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй
Симэнь улыбался, но с места не двигался.
— Ты, брат, не смейся, — снова заговорил Боцзюэ. — Мы ведь не даром невестку вызываем. За лицезрение деньги выложим.
— Вот сукин сын! — пожурил его Симэнь. — Брось ерунду-то городить!
Они продолжали упрашивать хозяина, пока тот не кликнул Дайаня и не велел ему сходить за Ли Пинъэр. Наконец, появился слуга и объявил, что госпожа отказывается выйти.
— Ах ты, пострел, собачья кость! — обрушился на него Ин Боцзюэ. — И дойти-то не успел, а уж голову морочишь? А ну, клянись, что передал нашу просьбу!
— Не буду ж я вас обманывать, дядя Ин! — отвечал Дайань. — Пойдите и сами спросите.
— А ты думаешь, не пойду? — не унимался Боцзюэ. — Мне в этом саду все тропинки и дорожки знакомы. Вот пойду и всех невесток выведу.
— А как собака за ноги схватит? — предупредил слуга. — Ох и злой же у нас пес, дядя Ин!
Боцзюэ вышел из-за стола и дал Дайаню хорошего пинка.
— Ах ты, сукин сын, собачья кость! — заругался он шутки ради. — Травить меня вздумал, да? А ну, сейчас же ступай и пригласи невестку! Не вызовешь, два десятка палок заработаешь.
Гости и певицы засмеялись. Дайань отошел и встал немного поодаль, ожидая распоряжений все еще мешкавшего хозяина. Наконец, Симэнь подозвал слугу.
— Скажи госпоже Шестой, чтобы оделась и вышла к гостям, — наказал он.
Дайань исчез и долго не появлялся, а потом вошел и позвал Симэня. Из залы удалили всех слуг и заперли боковые двери. Певицы направились в задние покои, чтобы музыкой и пением сопровождать выход Ли Пинъэр.
Юйлоу и Цзиньлянь всячески прихорашивали Пинъэр — приглаживали ей волосы, прикалывали цветы. В зале был разостлан яркий ковер, струился густой аромат мускуса и орхидей. Впереди следовали певицы, чье пение напоминало стройные трели птиц в зарослях молодого бамбука.
Пинъэр была одета в пестро расшитый красный креповый халат с длинными шитыми золотом рукавами и газовую юбку, на зеленом поле которой красовались купы всевозможных цветов и золотом отливали ветки, а на подоле мелодично позванивала яшма. Ее стан обвивал бирюзовый нефритовый пояс. Она блистала дорогими шпильками и аметистовыми кольцами, жемчужными серьгами и ожерельями. Целый букет цветов из жемчуга и перьев зимородка украшал ее прическу. На белый напудренный лоб свисали подвески. Из-под юбки выглядывала пара миниатюрных уточек.
Будто Чанъэ на мгновеньепокинула Лунный чертог,Будто небесная феяВниз, по хрустальным ступенямступает соцветьями ног.
Пинъэр сопровождали певицы, игравшие на лютне, цитре и других струнных инструментах. Как колеблемая ветром цветущая ветка, склонилась она в приветствии. Гости тотчас же повставали из-за столов и отвечали ей тем же.
Тем временем Юйлоу, Цзиньлянь и Цзяоэр, окружив Юэнян, наблюдали за происходящим из-за легкой ширмы в глубине залы.
Запели величальную «Сбылись мечты, мы возликуем»:
Воспеваем неразрывность ваших уз,Как прекрасен он, небесный ваш союз,Неразлучны вы, как фениксы, теперь…Потом послышалось:Смех, веселье мы воспели.Выше свадебные чаши!Громче цитры и свирели,Пир шумнее — праздник краше!А когда дошли до слов:Отныне навсегда супруги,Найдете счастье вы друг в друге.
Цзиньлянь, обернувшись к Юэнян, сказала:
— Слышите, что поют? Когда берут младшую жену, этого петь не полагается. В каком же положении окажетесь вы, сестрица, если они «навеки муж и жена» и будут резвиться, как рыбки в воде?
Юэнян при всем ее добросердечии эти слова задели за живое, а тут еще Ин Боцзюэ, Се Сида и остальные дружки пошли на все лады превозносить Ли Пинъэр, и каждый, казалось, досадовал, что у него всего-навсего один язык.
— Невестка в самом деле такая, какую редко встретишь! — наперебой льстили они. — Во всем свете другой такой не найдешь! И добродетелью, и манерами взяла, а собою — красавица писаная! Право, в мире не сыскать! Где ты, брат, такое сокровище открыл? Увидишь — и можно умирать спокойно. — И они окликнули Дайаня: — Отведи госпожу в спальню. Хватит неволить.
— Вот негодяи, — шепотом ругалась Юэнян, а с ней и остальные жены.
Ли Пинъэр направилась в свои покои. Заметив у нее в руках деньги, певички принялись еще усерднее за ней ухаживать — прикалывали цветы, поправляли платье и всячески старались ей угодить, то и дело называя ее «госпожа».
Юэнян вернулась к себе в спальню удрученная. Когда Дайань и Пинъань принесли к ней свадебные подарки — деньги, куски материи, наряды и подносы с мелкими подношениями, она даже на них не взглянула.
— Зачем вы ко мне-то тащите, арестанты проклятые? — заругалась Юэнян. — К ней несите.
— Хозяин к вам приказал нести, — ответил Дайань.
Юэнян велела Юйсяо положить подарки на кровать. После второй смены блюд к Юэнян зашел У Кай. Она отвесила старшему брату грациозный поклон, и после взаимных приветствий они сели.
— То моя жена тебя беспокоила, — начал он, — а нынче я с благодарностью принял приглашение зятя. Жена сказала мне, что ты с ним не разговариваешь, вот я и собирался все прийти и поговорить с тобой. И, наконец, такой случай представился. Сестра, если ты будешь себя так вести, ты утратишь все свои прежние достоинства. Говорят, только глупый муж жены боится, а умная жена перед мужем трепещет. Послушание и добродетели[332] — вот чего должна придерживаться женщина. Не мешай мужу, чего бы он ни делал. Будь ему покорной во всем, тогда и он, вне сомнения, увидит твои мудрость и добродетели.
— Если б он их раньше разглядел, не позволил бы другим так гнушаться мною. Коль у него богатая жена появилась, значит, меня, дочь бедного чиновника, можно и в расчет не принимать. А ты не волнуйся. Что бы он ни сделал, я какой была, такой и останусь. Насильник проклятый! С каких это пор я не нужна ему стала?!
Юэнян заплакала.
— Ты не права, сестра, — опять начал уговаривать ее брат. — Не такие мы с тобой люди. Брось на своем настаивать. Живите с мужем по хорошему, тогда и нам будет навестить вас не зазорно.
Сяоюй подала чай. После чаепития Юэнян велела накрыть стол, желая угостить брата вином и закусками.
— Ну что ты! — отказался У Кай. — Я на пиру выпил и поел досыта.
Он еще немного посидел у сестры, а потом, когда его позвал слуга, распрощался с ней и пошел к гостям.
Гости начали расходиться, когда зажигали огни. Ли Пинъэр подарила певицам по шелковому платку с золотой расцветкой и по пяти цяней серебра, чем они остались очень довольны.
С того дня Симэнь провел у Пинъэр несколько ночей подряд, и все считали это в порядке вещей, кроме Цзиньлянь. От ревности ее так и подмывало поссорить Юэнян с Пинъэр. В разговорах с Пинъэр она наговаривала на Юэнян, называла ее несносной, и Пинъэр, сама того не подозревая, попалась на удочку: стала звать ее сестрицей и очень с ней сблизилась.
Да,
С первым встречным выбирай слова,Остерегайся душу открывать сполна.
С женитьбой на Пинъэр Симэнь за здорово живешь прибрал к рукам крупное состояние и сильно разбогател. Как новенькая блистала его городская усадьба, перестроенная и снаружи и изнутри. От риса и зерна ломились амбары, табунами ходили лошади и мулы, дом заполонила челядь.
Пришедшему с Пинъэр слуге Тяньфу дали имя Циньтун,[333] купили еще двоих слуг. Одного стали звать Лайань, другого — Цитун. Четырех горничных — от Цзиньлянь, хозяйки, Пинъэр и Юйлоу, нарядив и украсив драгоценностями, поселили в передний западный флигель и стали обучать пению и игре на музыкальных инструментах, для чего наняли брата Ли Цзяоэр — певца Ли Мина. Чуньмэй училась играть на пипа, Юйсяо на цитре, Инчунь на трехструнной гитаре, а Ланьсян — на четырехструнном хуцине.[334] Ли Мину положили пять лянов серебром месячного жалования и общий с хозяином стол.
Симэнь Цин отвесил две тысячи лянов серебра и поручил приказчику Фу Цзысиню и Бэнь Дичуаню открыть в двух комнатах передней постройки закладную лавку. Зять Чэнь Цзинцзи владел ключами, проверял приходы и расходы и поставлял лекарственные травы. Бэнь Дичуань вел счета и отпускал товары, а приказчик Фу вел торговлю в лавке лекарственных трав и принимал вещи в заклад. Он же определял качество серебра. В тереме Цзиньлянь хранились лекарственные травы, а в тереме у Пинъэр расположилась кладовая ломбарда, где на вешалках висела одежда, на полках стояли антикварные предметы и безделушки, лежали картины и книги.
Груды серебра проходили за день через руки приказчиков. Чэнь Цзинцзи рано вставал и поздно ложился. Держа при себе ключи, он вместе с приказчиками проверял приходы и расходы денег. Симэнь Цин был несказанно обрадован, когда взглянул в книги и убедился, как образцово ведется учет.
