Ли Юй - Двенадцать башен
— Я согласна на все, только пощади дитя! — воскликнула госпожа Шу, рыдая. — Если убьешь его, я живой тебе не достанусь!
Разбойник не стал убивать ни мать, ни дитя, а взял к себе, и с тех пор они следовали за ним повсюду. Где только им не довелось побывать!
Однако вернемся к сюцаю. Через некоторое время он возвратился домой, но никого не застал и горько заплакал. Что поделаешь, пришлось смириться. Можно ли надеяться в пору лихолетья на счастливое соединение с ближними? Одна надежда, что появится достойный Сын неба, которому удастся «соединить осколки разбитого зерцала», то есть навести порядок в стране. Через несколько лет утвердился Треножник новой династии[331]. В местностях Чу и Шу воцарился мир. Генерал-губернатор провинций Ху и Чуань объявил о том, что можно выкупить женщин, оказавшихся в плену. Из высочайшего указа сюцай понял, что все, кого разбойники взяли в плен, сейчас находятся в Большой армии[332]. Он продал дом и всю утварь и отправился на поиски жены и ребенка. В пути ему пришлось пережить немало трудностей и невзгод. Он видел многих счастливцев, которым удалось найти и выкупить своих близких. Увы! Шу не повезло. Почти полгода скитался он в Чуань и Ху, истратил добрую половину денег, но все впустую. На обратном пути Шу ограбили разбойники, отняли все до нитки, и, чтобы не умереть с голода, ему пришлось просить подаяния. Это было нелегко. Все жители попрятались, избегая встречи с солдатами, которые появлялись почти ежедневно. Порой сюцаю приходилось идти в армейский лагерь просить у солдат что-нибудь из съестного.
Однажды, обессилев от голода, он упал у обочины дороги. Под вечер на дороге появились солдаты Большой армии. Поскольку жилья поблизости не было, они решили остановиться на ночлег в поле и разбили шатры. А где солдаты, там и тепло, и сытно. С трудом поднявшись, сюцай подошел к одному из шатров, надеясь получить хоть объедки. Солдаты ели мясо. отрезая кусок за куском от здоровенной туши, которая коптилась над раскаленными углями. Какой-то начальник, заметив голодного, исхудалого человека, решил проявить милосердие, отрезал кусок весом не менее цзиня и швырнул сюцаю.
У несчастного от голода все плыло перед глазами. Толком не разглядев, что за мясо ему дали, он схватил кусок и пошел в заброшенную кумирню неподалеку. Разрывая его на части, он засовывал мясо в рот и, не разжевывая, жадно глотал. Вдруг он почувствовал, что мясо имеет какой-то непривычный вкус, и завопил от страха, взывая к Будде. Оказывается, это была говядина, которую в его семье на протяжении нескольких поколений никто никогда не употреблял в пищу, как и мясо собаки. Дома в Башне Поклонения предкам стояла каменная стела, где было написано, что давным-давно одному далекому предку встретился некий высокодостойный монах. Он сказал, что роду Шу не суждено иметь наследников, но поскольку никто в роду никогда не убивал живых существ, не ел ни говядины, ни собачины, всемилостивый Небесный владыка позволил каждому поколению иметь одного наследника, дабы продлить нить рода. Если же кто-нибудь нарушит этот запрет, нить жизни тотчас порвется. Сюцай Шу строго придерживался правила, завещанного предками, и не нарушал его, даже когда жизнь висела на волоске.
«Лучше погибнуть от голода, чем жить, нарушив запреты!» — подумал он, и рука его потянулась ко рту, дабы извлечь съеденное. Увы, эта попытка оборвала его дыхание. Ему показалось, что душа его отделилась от тела и мечется где-то рядом. Вдруг он заметил множество чудесных существ, которые ехали верхом на конях под раскрытыми балдахинами. Кто-то из всадников заметил сюцая.
— Как очутилась здесь эта блуждающая душа? Почему витает она между светлыми и темными мирами?
Сюцай бросился перед духами на колени и стал жаловаться на свою горькую долю. Ведь совсем недавно он чуть было не умер с голода.
— С голода? — удивились духи. — Но возле тебя валяются куски мяса, которые ты не успел проглотить!
Сюцай объяснил, что съел мясо по ошибке. А когда понял, что проглотил говядину, которую прежде никогда не ел по причине запрета, тут же извлек ее из чрева, но в тот же миг потерял сознание.
— Мясо, которое я извлек из чрева, тому доказательство.
— Ты блюдешь половинный пост? — спросил дух. — Значит, тебе суждена другая кончина. Странно, что ты терпишь подобные муки! — Дух позвал одного из служителей. — Вложите-ка его душу в тело, да поживей!
— Осмелюсь спросить, о великие духи, как мне вас величать, — вскричал сюцай. — И почему вы здесь?
— Мы, духи Северного ковша, следим за тем, кто совершает добро, а кто творит зло. Сюда мы пришли по чистой случайности!
— Вы упомянули о «половинном посте». Что это значит?
— Знай, что существует «полный пост» — запрет на «пять скоромных» и «три запретных»[333]. Но есть «пост половинный» — запрет на говядину и собачину. Объяснишь это тем, кто не знает. Сей запрет позволяет обратить беду в благо, словом, избегнуть несчастья. Сему доказательство то, что нынче случилось с тобой!
Сюцай хотел было поведать духам о своих злоключениях, которые ему пришлось пережить во время поисков жены и ребенка, спросить о судьбах близких людей, наконец, узнать, как жить ему дальше. Но только было он открыл рот, как духи вдруг воспарили вверх и исчезли. Осталось лишь несколько слуг, которые, приладив душу сюцая к телу, также пропали.
Сюцай почувствовал, как по телу разливается тепло — знак того, что душа вернулась на прежнее место. Странно, Шу чувствовал себя бодрым, окрепшим, будто бы только что сытно поел. Он жив! Он может продолжать поиски!
Прошло полмесяца или чуть больше. За это время сюцай исходил свыше тысячи разных дорог и тропинок. К несчастью, его злая звезда еще не закатилась, и ему пришлось претерпеть немало мытарств. Как-то он столкнулся с солдатами Большой армии, и они заставили его тянуть по воде судно. Днем за бурлаками зорко следили солдаты, а ночью несчастных запирали в какой-нибудь храм, чтобы не убежали. Сюцай мучился не только днем, по ночам он не спал, проливая горькие слезы. «О Владыка Северного ковша! — молил он. — Ты сказал, что я соблюдаю «половинный пост», а значит, могу избежать бедствий. Моя жизнь сейчас подошла к предельной черте. Отчего же ты мне не поможешь?»
Он проплакал несколько ночей кряду, вознося к Небу мольбы. Его стенания слышали все, кто находился поблизости. Они взволновали одну знатную женщину, которая находилась на судне, плывшем из Хугуана. Ее муж в это самое время плыл по реке из Сычуани вниз по течению. Где-то на полпути они должны были встретиться. Как-то утром госпожа велела провести Шу к себе.
— Кто ты, как твое имя? — спросила женщина. От постороннего мужчины ее отделял занавес. — Почему ты все время плачешь и мешаешь мне спать?
Сюцай назвал себя и рассказал о том, что ищет жену и ребенка. Поведав о своих злоключениях, он принялся отбивать земные поклоны, умоляя госпожу отпустить его.
— Сохраните мне мою жалкую жизнь!
Женщина сказала, что это должен решить ее муж, военачальник, и велела стражникам заковать беднягу в железа. На несчастного надели железные цепи тяжелее канги, которую носят преступники, он не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой. За три дня цепи стерли шею сюцая, ноги его распухли. Шу молил небо, чтобы военачальник приехал пораньше. Может быть, он отпустит сюцая или облегчит его муки. На четвертый день появилось несколько судов, в одном из них ехал военачальник. Солдаты упали на колени. Военачальник поднялся на борт судна, где находилась его семья, и направился в парадную каюту. Через некоторое время он приказал стражникам привести преступников для допроса и повелел приготовить мечи и секиры — орудия немедленной казни. Сюцай, узнав о приказе, задрожал от страха. Как говорится: «Три души его ушли в землю, семь душ взметнулись к небу».
Военачальник тем временем направился на нос судна, где уселся в кресло, обратившись лицом к берегу. Вокруг раздавались воинственные крики его подчиненных. Сюцая подвели к военачальнику, грозному, словно смерть. Брови его были устрашающе подняты вверх.
— Кто ты, почему ночью стенал и плакал? — спросил военачальник. — Может быть, ты пробрался на лодку, чтобы совершить какое-то мерзкое дело, пока я был в отлучке?
Эти слова повергли сюцая в отчаянье. Но он, набравшись духу, громко сказал:
— Я человек ученый, имею степень сюцая. Мне известны все правила поведения, а потому на пакости я не способен. Я ищу жену и ребенка. В пути мне встретились ваши солдаты и заставили меня тащить лодку. А плачу я оттого, что до сих пор не могу найти своих близких. В довершение всех моих бед на меня надели цепи и держат в неволе. Видно, мои стенания побеспокоили госпожу, и она велела заковать меня в цепи, пока вы не решите это дело. Все, что я сказал, — сущая правда! Другой вины за мной нет!
