Шараф-наме. Том I - Шараф-хан Бидлиси
Его брат Сулайман-бек во время, своего правления /197/ не допустил его в зи'амат округа Арзан и взамен передав ему сто тысяч османских акче из дохода от других районов Хазо. Баха'аддин-бек оставил родину и друзей и провел около пятнадцати лет при победоносном сулаймановом стремени то пешком, то на коне, на охоте и ловле, в Стамбуле или в Адрианополе. Султан Сулайман-хан назвал его Дели[699] Баха'аддином и неизменно осыпал его монаршими милостями. Некоторое время [Баха'аддин] был мирлива и ему принадлежал округ Сиверек[700] и другие.
Однако щедрость его выходила за границы умеренности: если кто-нибудь приносил ему муравья, за него он давал ему слона, а если кошку — получал верблюда. Это и послужило причиною того, что к нему устремились нищие со [всего] света и нуждающиеся [всего] рода человеческого. Несмотря на то что ежегодно с вилайета Хазо он получал доход в шестьдесят-семьдесят тысяч флоринов, он брал еще взаймы двадцать тысяч флоринов, тратил [все] на бедняков и нищих и таким положением дел был крайне доволен. После смерти он оставил наследникам тридцать тысяч флоринов неоплаченного долга, проявив невнимание к речам мудрых, которыми сказано — стихотворение:
Подобно льву и тигру, кормись и покрывайся тем,
Что ежедневно ты в состоянии обрести.
Было у него пять сыновей, но, поскольку остались они обремененными долгами и без состояния., да и врожденными дарованиями были обделены, управление Хазо, на несколько дней доставшееся его сыну по имени Сулайман-бек, в конце концов перешло к его (Баха'аддина) брату — Сару-хану. Правил [Баха'аддин] более тридцати лет, и после его сыновей потомков мужского пола не осталось.
Сару-хан-бек б. Мухаммад-бек
Во время правления /198/ Баха'аддин-бека он оставил вилайет Хазо и влачил жалкое существование на чужбине. Некоторое время [Спустя] государевым диваном ему были пожалованы округа Баргири, Ширави[701], Кесан[702], Муш[703] и Сиверек, коих стал он владетелем. Свой досуг он посвящал путешествиям и таким образом провел восемнадцать лет. Когда умер Баха'аддин-бек, [Сару-хан] отправился к порогу султана Салим-хана, желая [получить] управление. Он [снискал] помощь и поддержку[704] [ныне] покоящегося под [сенью] покровительства всемогущего владыки везира Мухаммад-паши[705], который, [можно сказать] без подобия преувеличения, [руководимый своим] истинным мнением и всепроникновенной мыслью, являл старание в делах великих и малых. Неизменно почитал он своим насущным долгом оказывать покровительство старинным семействам и людям простого происхождения. Стихотворение:
Тысяча благословений такому везиру,
Который вместо мщения ищет любви!
И прослышал последний, что Баха'аддин при жизни говорил: “Мои сыновья не годятся для власти и правления”. Несмотря на то что великий сын того покойного везира — Хасан-паша, который был эмиром эмиров Диарбекира, испросил у отца управление Хазо для Сулайман-бека, старшего сына Баха'аддина, тот не согласился и пожаловал княжество Хазо Сару-хан-беку. Он отметил его среди равных по-царски милостями и отправил в Хазо. [Последний] тоже обходился с благородными и знатью справедливо и правосудно. Когда прошло пять лет его правления, из-за продолжительного употребления опиума, к которому долгое время он приучал свой организм, к его недомоганию прибавилось несколько хронических недугов.
/199/ В то время победоносные государевы войска под предводительством Мустафа-паши были поставлены на завоевание Грузии и Ширвана. Сару-хан вместе с войском Диарбекира и Курдистана был в авангарде мусульманских войск в местечке Чилдыр, относящемся к Грузии, как вдруг на них напал отряд кызылбашей, и заход солнца, небесного светила его жизни, на горизонте заката закончился ночью смятения[706]. Из засады судьбы показался сон смерти и заключил его в объятия. В том сражении с ним был его сын по имени Мухаммад-бек. С тысячью трудностей он донес душу из той лютой пучины и бушующего моря до берега спасения и по [соблюдении] обычаев поминовения и оплакивания заступил место отца. Второй его (Сару-хана) сын по имени 'Али-бек отправился в мир иной, еще будучи малолетним.
Мухаммад-бек б. Сару-хан-бек
В 986 (1578-79) году после гибели отца с помощью сардара Мустафа-паши он в восемнадцатилетнем возрасте взялся за дело правления, и ему было препоручено наблюдение за армией и охрана порядка в кошуне и войсках. По сути дела, был он юношей похвального нрава, приятным на вид, добродетельным и достойного одобрения поведения. Вопреки [обычаю] отцов и дедов своих он перенял законы турок и в своих действиях руководствовался теми правилами. В зрелом возрасте [Мухаммад-бек] явил склонность к чтению и письму. Так, он овладел персидской грамотой и почерком шекасте и в подражании образцам почерков мастеров [каллиграфии] являл совершенство красоты[707]. Достигнув сего в знаниях, хотя и хотел он обрести другие совершенства, из этого ничего не вышло. Следуя примеру румийцев, /200/ похитил он у [себе] подобных и равных мяч первенства и превосходства в щегольстве, чревоугодии и пьянстве. В 1001 (1592-93) году с чистым сердцем и мольбою [раскаяния] он направился в Хиджаз, дабы обойти вокруг святилища в Мекке и совершить паломничество к усыпальнице пророка — мир над ним! Миновав стоянки и переходы, преодолев горы и пески, добрался он до славных святилищ великой Мекки и почитаемой Медины, где собираются “люди, которых ни продажа, ни купля не удерживают от призывания бога”[708]. Облачившись в плащ паломника, [ибо сказано]: “Обращай лицо свое к запретной мечети”[709], он примкнул к обществу людей, [о которых говорится]: “Кто входит в него, тот безопасен”[710]. Введение [словес]: “Совершить при этом доме праздник для бога обязанность на людях, — на том, “то и состоянии совершить путешествие к нему”[711] — он заключил [изречением]: “Когда же кончите обряды нашего поклонения, тогда помните о боге”[712] — и погрузился во всеобъемлющее море [высказывания]: “Все они к нам возвратятся”[713].
Однако делам травления и политики, закону власти и руководства большого внимания он не уделил и препоручил бразды правления вилайетом Хазо достойной деснице Шамсаддина, сына Фаридун-аги. [Последний] силою прибрал к своим рукам все дела по управлению страной, и без его ведома [Мухаммад-бек] не мог распоряжаться ни единым динаром, ни одним маном, не мог разжаловать ни одного из людей [своих], пока
