Люй Бувэй - Вёсны и осени господина Люя (Люйши чуньцю)
Тот, кто обладает разумом, в ведении дел старается сообразовываться с моментом. Момент не обязательно приводит к успеху. Так что в делах человеческих не следует на него чрезмерно полагаться. Хорошо, если удастся, но если не удастся — тоже не беда. Тому, что способно на нечто одно, нельзя поручать то, на что оно неспособно, как нельзя от лодки ожидать, что она будет как повозка. На Севере водится зверь под названием цзюэ. Передняя часть у него как у крысы, а задняя — как у зайца. Когда он бежит, он часто спотыкается, а когда идет — падает. И вот этот зверь постоянно собирает сладкую сочную траву для зверя цюнцюнцзюйся и кормит его этой травой. Так вот, когда цзюэ попадает в беду, цюнцюнцзюйся непременно уносит его на себе. Так этот цзюэ тем, что умеет, восполняет то, чего не умеет.
Баошу, Гуань Чжун и Шао Ху были дружны между собой и решили сообща привести к порядку царство Ци, для чего им нужно было возвести на престол царевича Цзю. Шао Ху тогда сказал: "Мы трое в царстве Ци подобны трем опорам треножника: если одну из них убрать, он рухнет. И чтобы ни в коем случае не допустить Сяо Бая на трон, не лучше ли нам всем втроем поддержать царевича Цзю?" Но Гуань Чжун заметил: "Это невозможно. Люди в нашей стране ненавидят мать царевича Цзю, и эта ненависть распространяется и на него. Царевич Сяо Бай потерял мать в младенчестве, поэтому народ его жалеет. Как пойдут дела, узнать заранее невозможно. Поэтому лучше послать одного из нас, чтобы он служил царевичу Сяо Баю. В конце концов царство Ци достанется одному из этих двух царевичей".
Поэтому они послали Баошу, чтобы он во всем помогал царевичу Сяо Баю, а Гуань-цзы и Шао Ху остались с царевичем Цзю. Поскольку царевич Цзю был в отъезде, трудно было сказать, как пойдут дела. Поэтому хотя Гуань Чжун и был во многом прав, тем не менее план его удался не вполне так, как он предполагал. Такова судьба, хотя он и сделал все, что было в человеческих силах.
Циньцы пошли походом на Линьцю. Тогда чжаосцы послали отборные войска Кун Цина на выручку, и те вступили в бой с циньцами. Те потерпели сокрушительное поражение. Циньский полководец пал на поле боя, было захвачено две тысячи повозок и тридцать тысяч тел, из которых хотели сложить две пирамиды. Но Нин Юэ сказал тогда Кун Цину: "Позор! Лучше вернуть тела погибших, чтобы сокрушить царство Ци изнутри. Я слышал, что в старину те, кто умел воевать, не преследовали даже отчаянно сопротивлявшегося противника больше чем на тридцать ли, а затем возвращались, чтобы передать ему тела погибших. Противник забирал тела погибших и расставался с казной. А когда боевые колесницы и панцири пропадают на поле боя, а сокровищницы и закрома пустеют из-за похорон — это и называется подрывом изнутри". Кун Цин спросил: "А если циньцы не захотят принять тела погибших?" Нин Юэ сказал: "Биться и не победить — это преступление единожды. Уйти в поход с людьми и не привести их назад — это преступно вдвойне. Отказаться забрать тела, когда противник тебе это предлагает, — это преступление втройне. Из-за этого тройного преступления подданные будут ненавидеть правителей. Тогда высшие не смогут управлять низшими, а низшие не станут слушать высших — это и называется большое нападение изнутри".
Нин Юэ, можно сказать, умел пользоваться и мирными, и военными средствами — военными, чтобы одерживать победы с помощью грубой силы, мирными — чтобы одерживать победы с помощью добродетели. А когда полностью используются и военные, и невоенные средства, разве не покорится любой враг? Цзиньский Вэнь-гун собирал чжухоу на ассамблею. Цзю Фань тогда сказал: "Это невозможно. Поднебесной неизвестно о вашей приверженности долгу". Вэнь-гун спросил: "Как же быть?" Цзю Фань сказал: "Сын неба, уходя от опасности, причиненной Шу Даем, бежал в царство Чжэн. Не хотите ли вернуть его с тем, чтобы восстановить великую справедливость и этим прославиться в мире?" Вэнь-гун сказал: "Но как же мне это совершить?" Цзю Фань ответил: "Совершив это дело, вы продолжите деяния Вэнь-вана и закрепите успех, подобный достигнутому У-ваном. Это даст нам возможность расширить земли и обезопасить свои границы. Если же дело успехом не завершится, то мы, по крайней мере, приобретем славу мужей, залатавших прореху в доме Чжоу и потрудившихся с целью помочь попавшему в беду сыну неба. Нас будут и в этом случае считать просвещенным царством. Не сомневайтесь, правитель!"
Вэнь-гун послушал его и впоследствии с помощью равнинных жунов из Цаочжуна и горных ди из Литу утвердил род Чжоу в его наследственных владениях. Сын неба даровал ему впоследствии область Наньян, он потом стал гегемоном над чжухоу. Служа долгу и получая вдобавок существенную выгоду, он свершил великие деяния.
Поистине Вэнь-гуна можно назвать разумным! Однако замысел всего этого принадлежал Цзю Фаню. Он жил семнадцать лет в изгнании, а когда вернулся в свою страну, сделал ее гегемоном через четыре года. Вот что значит слушать советы таких людей, как Цзю Фань!
Когда Гуань-цзы и Баошу состояли на службе при циском Хуань-гуне, среди жителей восточных областей Ци было немало таких, кто отдавал все силы общему делу. Когда же Гуань-цзы умер и ему на смену явились деятели вроде Шу Дао и И Я, народ страны частенько трудился без старания. Не то чтобы он не понимал, что упорный труд в конце концов сослужит хорошую службу царству Ци и пойдет на благо их детям и внукам, просто они понимали, что есть высшая верность долгу. Когда же думают о высшем долге и ради него забывают о стране, это не так уж страшно.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Ценить момент / Гуй инь
Три династии больше всего ценили момент. Кто этим владеет, для того нет соперника. Когда Юй прокладывал русла трех рек и ложа пяти озер, он проложил русло и для рек бассейна гор Ицюэ, чтобы они, обтекая материк, впадали в Восточное море. При этом он пользовался силой воды. Там, где останавливался в пути Шунь, возникало поселение, на следующей стоянке — город, на третьей — основывалось государство. Тогда-то Яо и вручил ему бразды правления, поскольку хотел воспользоваться настроем народа.
Тан и У всего с тысячью боевых колесниц покорили Ся и Шан, опираясь на поддержку всего народа. Если кто-то решит отправиться в Цюнь, он поедет стоя в повозке; если же кому-то захочется отправиться в Юэ, он поплывет, сидя в лодке. И до того, и до другого царства путь неблизкий. Однако до них возможно добраться, спокойно стоя или тихо сидя, поскольку используются подходящие орудия передвижения.
Царь У-ван послал одного человека, чтобы он следил за Инь. Когда тот вернулся, он сказал в своем докладе в Цичжоу: "Инь в состоянии смуты!" У-ван сказал: "До какого предела дошла там смута?" Тот ответил: "Льстецы и плуты одержали верх над честными". У-ван сказал: "Еще рано", и вновь отправил его. Когда тот вернулся с докладом, сообщил: "Смута усиливается". У-ван сказал: "До чего дошло теперь?" Тот отвечал: "Мудрые уезжают и бегут". У-ван сказал: "Еще рано", и опять послал его, а когда тот вернулся и доложил: "Смута стала еще более глубокой", поинтересовался: "До какой же степени?" Тот сказал: "Народ не смеет роптать и жаловаться". У-ван сказал: "Вот как! Пойду расскажу Тай-гуну!" Тай-гун на все это сказал: "Когда льстецы и плуты одерживают верх над честными и прямыми — это беда. Когда мудрые покидают двор — это трагедия. Но когда простой народ не смеет роптать и жаловаться — это катастрофа. Значит, смута достигла предела и хуже быть уже не может!"
И он отобрал три сотни боевых колесниц и три тысячи бойцов, которые называли себя тиграми, назначил при дворе день цзя-цзы как крайний срок и захватил в этот день Чжоу в полон. Так что У-ван точно знал, когда у него не осталось в мире противника. Да и может ли быть противник у того, кто использует благоприятный момент?
У-ван отправился в поход и достиг реки Вэй, когда иньский властитель послал Цзяо Гэ навстречу чжоуским войскам. У-ван встретился с ним. Цзяо Гэ сказал: "Куда направляется Си-бо, властитель западных земель? Не обманывай меня!" У-ван ответил: "Тебя не стану обманывать. Иду на Инь". Цзяо Гэ сказал: "И когда же придешь?" У-ван сказал: "В день цзя-цзы достигну пригорода столицы Инь. Можешь об этом донести". Цзяо Гэ пустился в путь. Начался такой дождь, что не прекращался ни днем, ни ночью. У-ван продвигался тем не менее быстро, нигде не задержавшись. Советники в войсках при каждом удобном случае наперебой уговаривали У-вана: "Солдаты заболеют. Просим вас остановиться". Но У-ван отвечал: "Я уже сказал Цзяо Гэ, чтобы он сообщил своему властелину о дне цзя-цзы, не так ли? И если мы в этот день не будем на месте, это породит у царя сомнения в честности Цзяо Гэ. Если же царь не поверит Цзяо Гэ, он, конечно, предаст его смерти. Поэтому я должен двигаться быстро, чтобы спасти от смерти Цзяо Гэ".
