Имруулькайс - Любовная лирика классических поэтов Востока
Тысячу триста лет назад Маджнун писал: «Только любящий достоин человеком называться». Так оно и осталось вопреки любым попыткам лишить человека любви, отобрать у него человеческую суть, превратить его в зверя или в робота, в муравья или в винтик — в существо без памяти и воли, без достоинства и прав.
Несмотря ни на что, по-прежнему на языках мира, новых и старых, продолжают звучать речи влюбленных, увековеченные поэтами. И «обидный призрак нелюбви», от которого предостерегал Пастернак, рассеивается и исчезает, как и положено призраку.
Истинная любовь побеждает страх, сказал древний мудрец. Настоящие стихи о любви, старинные и современные, восточные и западные, помогают нам жить смело, чувствовать и мыслить свободно, верить искренне, смотреть в будущее с надеждой.
Михаил Курганцев
С арабского
Имруулькайс
(ок. 500–540)
«Узнал я сегодня так много печали и зла…»
Узнал я сегодня так много печали и зла —Я вспомнил о милой, о той, что навеки ушла.
Сулейма сказала: «В разлуке суровой и длиннойТы стал стариком — голова совершенно бела.
Теперь с бахромой я сравнила бы эти седины,Что серыми клочьями мрачно свисают с чела…».
А прежде когда-то мне гор покорялись вершины,Доступные только могучей отваге орла.
Перевод Н. Стефановича«Нам быть соседями — друзьями стать могли б…»
Нам быть соседями — друзьями стать могли б:Мне тоже здесь лежать, пока стоит Асиб[14].
Я в мире одинок, как ты — во мраке гроба…Соседка милая, мы здесь чужие оба.
Соседка, не вернуть промчавшееся мимо,И надвигается конец неотвратимо.
Всю землю родиной считает человек —Изгнанник только тот, кто в ней зарыт навек.
Перевод Н. Стефановича«Нет, больше не могу, терпенье истощилось…»
Нет, больше не могу, терпенье истощилось,В душе моей тоска и горькая унылость.
Бессмысленные дни, безрадостные ночи,А счастье — что еще случайней и короче.
О край, где был укрыт я от беды и бури, —Те ночи у пруда прекрасней, чем Укури.
У нежных девушек вино я утром пью, —Но разве не они сгубили жизнь мою?
И все ж от влажных губ никак не оторвусь —В них терпкого вина неповторимый вкус.
О, этот аромат медовый, горьковатый!О, стройность антилоп, величье древних статуй!
Как будто ветерка дыханье молодоеВнезапно принесло душистый дым алоэ[15].
Как будто пряное я пью вино из чаши,Что из далеких стран привозят в земли наши.
Но в чаше я с водой вино свое смешал,С потоком, что течет с крутых, высоких скал,
Со струями, с ничем не замутненнойПрозрачной влагою, душистой и студеной.
Перевод Н. Стефановича«Прохладу уст ее, жемчужин светлый ряд…»
Прохладу уст ее, жемчужин светлый рядОвеял диких трав и меда аромат —
Так ночь весенняя порой благоухает,Когда на небесах узоры звезд горят…
Перевод Н. Стефановича«Друзья, мимо дома прекрасной Умм Джундаб пройдем…»
Друзья, мимо дома прекрасной Умм Джундаб пройдем,Молю — утолите страдание в сердце моем.
Ну, сделайте милость, немного меня обождите,И час проведу я с прекрасной Умм Джундаб вдвоем.
Вы знаете сами, не надобно ей благовоний,К жилью приближаясь, ее аромат узнаем.
Она всех красавиц затмила и ласкова нравом…Вы знаете сами, к чему тосковать вам о нем?
Когда же увижу ее? Если 6 знать мне в разлукеО том, что верна, что о суженом помнит своем!Быть может, Умм Джундаб наслушалась вздорных наветовИ нашу любовь мы уже никогда не вернем?
Испытано мною, что значит с ней год не встречаться:Расстанься на месяц — и то пожалеешь потом.
Она мне сказала: «Ну чем ты еще недоволен?Ведь я, не переча, тебе потакаю во всем».
Себе говорю я: ты видишь цепочку верблюдов,Идущих меж скалами йеменским горным путем?
Сидят в паланкинах красавицы в алых одеждах,Их плечи прикрыты зеленым, как пальма, плащом.
Ты видишь те два каравана в долине близ Мекки?Другому отсюда их не различить нипочем.
К оазису первый свернул, а второй устремилсяК нагорию Кабкаб, а дальше уже окоем.
Из глаз моих слезы текут, так вода из колодцаПо желобу льется, по камню струится ручьем.
А ведь предо мной никогда не бахвалился слабый,Не мог побежденный ко мне прикоснуться мечом.
Влюбленному весть принесет о далекой любимойЛишь странник бывалый, кочующий ночью и днем
На белой верблюдице, схожей, и цветом и нравом,И резвостью ног с молодым белошерстным ослом,
Пустынником диким, который вопит на рассвете,Совсем как певец, голосящий вовсю под хмельком.
Она, словно вольный осел, в глухомани пасется,Потом к водопою бежит без тропы напролом,
Туда, где долина цветет, где высоки деревья,Где скот не пасут, где легко повстречаться с врагом.
Испытанный странник пускается в путь до рассвета,Когда еще росы блестят на ковре луговом.
Перевод А. Ревича«Слезы льются по равнинам щек…»
Слезы льются по равнинам щек,Словно не глаза — речной исток,
Ключ подземный, осененный пальмой,Руслом прорезающий песок.
Лейла, Лейла! Где она сегодня?Ну какой в мечтах бесплодных прок?
По земле безжизненной скитаюсь,По пескам кочую без дорог.
Мой верблюд, мой спутник неизменный,Жилист, крутогорб и быстроног.
Как джейран, пасущийся под древом,Волен мой верблюд и одинок.
Он подобен горестной газели,У которой сгинул сосунок,
Мчится вдаль, тропы не разбирая,Так бежит, что не увидишь ног.
Не одну пустынную долинуЯ с тревогой в сердце пересек!
Орошал их ливень плодоносный,Заливал узорчатый поток.
В поводу веду я кобылицу,Ветер бы догнать ее не мог,
С нею не сравнится даже ворон,Чей полет стремительный высок,
Ворон, что несет в железном клювеДля птенца голодного кусок.
Перевод А. Ревича«И Калиба степи, и Хасбы долины и кручи…»
И Калиба степи, и Хасбы долины и кручиДождем окропили нежданно-пришедшие тучи.Тех туч караван проплывал над землею Унейзы,Повис над горами, спустился к низине белесой;И тучка одна, что от грома и молний устала,Отстала от всех — и слезами на землю упала.
Перевод В. Гончарова«Ты перестал мечтать о Сельме…»
Ты перестал мечтать о Сельме: так далеко любовь твоя!Не попытаешься, не хочешь и шагу сделать в те края.О, сколько гор, долин, ущелий, песков бесплодных, злых людейИ караванных троп кремнистых теперь нас разделяют с ней.Увидел я ее когда-то в краю Унейзы голубой,Когда откочевать пришлось ей на пастбища земли другой.Увидел я тугие косы, черней, чем ночь, вкруг головы.И зубы белые — белее, чем млечный сок степной травы,А губы улыбались мило улыбкой алых ягод мне,И было это все как небыль или как поцелуй во сне.
О крепкокостная — к успеху неси, верблюдица, меня!Седло мое, моя поклажа в огне, и сам я из огня!Я, словно страус, караулю яйцо, прикрытое песком,Всегда готовый на защиту бесстрашным кинуться броском.Моя верблюдица, ты тоже, как страус, головой крутя,Вдруг мчишь стремительней, чем ветер, спасая от врагов дитя.
Перевод В. Гончарова«Клянусь я жизнью, что Суад…»
