Сюэцинь Цао - Сон в красном тереме. Т. 1. Гл. I – XL.
Баоюй же страдал от безделья.
Однажды утром к матушке Цзя пришла мать Сижэнь с просьбой отпустить дочь домой на новогодний чай. Сижэнь должна была возвратиться лишь к вечеру, и пока ее не было, Баоюй развлекался с другими служанками игрой в кости да в облавные шашки.
Баоюю все это скоро наскучило, но тут явились служанки и доложили:
– Старший господин Цзя Чжэнь из восточного дворца Нинго приглашает вас посмотреть спектакль и полюбоваться новогодним фейерверком и праздничными фонариками.
Баоюй приказал подать ему платье переодеться, но когда собрался уходить, принесли сладкий молочный напиток, присланный Юаньчунь, который так любила Сижэнь. Баоюй приказал оставить и для нее, а сам, предупредив матушку Цзя, что уходит, отправился во дворец Нинго.
Кто мог подумать, что Цзя Чжэнь распорядится исполнить такие сцены, как «Динлан узнает отца», «Хуан Бонн властвует над духами тьмы», «Сунь Укун устраивает переполох в Небесном дворце» и «Цзян Тайгун[193] жалует звания святых погибшим полководцам »?
Актеры толпами появлялись на сцене, размахивали знаменами, пировали, воскуривали благовония и взывали к Будде. Далеко вокруг разносились удары в гонги и барабаны. А братья, сыновья и племянники из рода Цзя угощали друг друга, смеялись и шутили с сестрами, наложницами, служанками.
Баоюй посидел немного, а когда веселье было в самом разгаре, тихонько встал и пошел бродить. Заглянул во внутренние покои, поболтал с госпожой Ю и наложницами и незаметно ускользнул через заднюю дверь. Все решили, что он снова отправился смотреть спектакль. Цзя Чжэнь, Цзя Лянь и Сюэ Пань, увлеченные разгадыванием загадок, тоже не заметили исчезновения Баоюя, а когда хватились, подумали, что он ушел во внутренние покои. Слуги же, сопровождавшие Баоюя, были уверены, что он здесь пробудет до вечера, и разошлись кто играть в кости, кто к друзьям, кто пить вино. Те, что помоложе, остались смотреть спектакль.
Убедившись, что рядом никого нет, Баоюй подумал:
«Здесь поблизости был кабинет, а в кабинете висел замечательный портрет красавицы. Сейчас она скучает там в одиночестве. Пойду утешу ее».
Но, подойдя к окну кабинета, Баоюй услышал прерывистое дыхание.
«Неужто красавица ожила?» – подумал он, вздрогнув.
Набравшись храбрости, Баоюй проколол бумагу на окне и заглянул внутрь. Красавица на портрете не ожила, а вот Минъянь с какой-то девицей делал то, чему его, Баоюя, когда-то учила бессмертная фея Цзинхуань. Причем Баоюй застал их врасплох в самый интересный момент.
– Вот это да! – не удержавшись, вскричал Баоюй, толкнул ногой дверь и вошел. Минъянь и девушка испуганно вскочили, торопливо оправляя на себе одежду. Минъянь пал перед Баоюем на колени и молил о прощении.
– Заниматься такими делами средь бела дня! Да что же это такое! – принялся укорять его Баоюй. – Ты разве не знаешь, что тебя ждет, если об этом узнает старший господин?
Баоюй взглянул на служанку. Было что-то удивительно трогательное в этой чистенькой, милой девушке. Она стояла, вся красная от стыда, и молчала, опустив голову.
– Ты еще здесь? – топнул ногой Баоюй.
Девушка вздрогнула, словно очнувшись, и бросилась со всех ног бежать.
Баоюй выскочил следом за нею:
– Не бойся, я никому не скажу!
– Второй господин, – обратился Минъянь к Баоюю, – не кричите так, а то все узнают.
– Сколько ей лет? – поинтересовался Баоюй.
– Лет шестнадцать – семнадцать, не больше.
– Не знаешь, сколько ей лет, а занимаешься такими делами! – отчитывал слугу Баоюй. – Напрасно она с тобой знается! Мне ее жаль! Очень жаль! А как ее имя?
– О! Это целая история, – ответил Минъянь, – и притом удивительная. Она мне ее рассказала. Ее матери, когда она кормила дочь грудью, приснилось, будто она получила кусок парчи, сплошь покрытый иероглифами вань[194]. Вот она и дала дочери имя Ваньэр.
– Девушка непременно будет счастливой! – улыбнулся Баоюй. – Хочешь, похлопочу, чтобы ее выдали за тебя замуж?
Минъянь ничего не ответил и в свою очередь задал Баоюю вопрос:
– А вы, второй господин, почему не смотрите такой интересный спектакль?
– Я долго смотрел, потом вышел прогуляться и натолкнулся на вас. А теперь не знаю, что делать!
Минъянь едва заметно улыбнулся:
– Пока вас не хватились, давайте сходим за город ненадолго.
– Нельзя, – возразил Баоюй, – торговцы людьми могут утащить. А здесь, если хватятся, будет скандал. Сходим куда-нибудь неподалеку.
– А куда? – спросил Минъянь. – Все равно это риск.
– Давай съездим к сестре Хуа Сижэнь, поглядим, что она делает, – предложил Баоюй.
– Хорошо, – согласился Минъянь. – А я о ней и забыл. – Затем добавил: – Только, если узнают, что это я вас увел, порки не избежать!
– Я тебя в обиду не дам! – засмеялся Баоюй.
Минъянь привел коня, и через задние ворота они выехали из дворца.
К счастью, Сижэнь жила близко, и, проехав едва половину ли, они очутились у ворот ее дома. Минъянь вошел первым и позвал Хуа Цзыфана – старшего брата Сижэнь.
Мать Сижэнь как раз угощала дочь, племянников и племянниц, когда вдруг снаружи кто-то позвал:
– Брат Хуа Цзыфан!
Хуа Цзыфан вышел и, увидев хозяина и его слугу, переполошился и бросился помогать Баоюю сойти с коня, на ходу крикнув:
– Второй господин Баоюй приехал!
На это сообщение никто не обратил особого внимания, только Сижэнь встревожилась, выбежала и, схватив Баоюя за руку, спросила:
– Ты зачем приехал?
– Скучно стало, – ответил Баоюй, – вот и решил посмотреть,' что ты поделываешь.
Сижэнь успокоилась и сказала:
– Вечно ты со своими глупостями! Нечего было ехать сюда! С вами еще кто-нибудь? – обратилась она к Минъяню.
– Нет! Никто ничего не знает, – ответил тот.
Сижэнь снова встревожилась.
– Ну куда это годится! А если бы вас заметили или старый господин повстречался? Или лошадь вас задавила, их здесь полно! Да мало ли какая могла выйти неприятность – этим не шутят! Чересчур вы храбрые! Это все Минъянь подстрекает! Вот погоди, вернусь, все мамкам расскажу! Они тебе, разбойнику, зададут трепку!
– Господин меня отругал и заставил сюда привезти! – перебил ее Минъянь. – А теперь, выходит, я во всем виноват! Говорил ему, нечего ехать! Ладно, сейчас вернемся домой!
– Ничего, – стал уговаривать их Хуа Цзыфан. – Раз приехали, не о чем толковать. Только в нашей убогой хижине тесно и грязно, как же мы можем принять господина?
Мать Сижэнь тоже вышла встречать Баоюя. А Сижэнь взяла его за руку и повела в дом. Там было еще несколько девочек. Едва он вошел, они потупились и покраснели от смущения.
Баоюю, чтобы он не озяб, предложили сесть на кан; поставили перед ним фрукты, налили чаю.
– Не хлопочите напрасно, – сказала Сижэнь. – Я знаю, что надо делать.
Она принесла подушку, на которой до этого сидела сама, положила на табурет и усадила Баоюя. Подставила ему под ноги свою грелку и дала две ароматные лепешки, которые вытащила из сумочки. Затем зажгла свою грелку для рук и повесила Баоюю на шею. Наконец налила чаю в свою чашку и поднесла ему.
Мать и сын расставили на столе угощение.
Видя, что среди кушаний нет ничего подходящего для Баоюя, Сижэнь с улыбкой сказала:
– Раз ты приехал, отведай хоть что-нибудь!
Она взяла горсточку тыквенных семечек, потерла между ладонями, сдула с них шелуху и на платочке подала семечки Баоюю. Баоюй заметил, что у девушки покраснели глаза, а пудра на лице в нескольких местах смазана.
– Ты почему плакала? – тихонько спросил он.
– Я не плакала. Соринка попала в глаз, – солгала Сижэнь.
Баоюй был в халате с узкими рукавами, из темно-красного шелка, вытканного четырехпалыми драконами, подбитом лисьим мехом; поверх халата – темно-зеленая курма на соболином меху, отороченная бахромой. Сижэнь улыбнулась:
– Неужели никто не заметил, как ты переодевался, и не спросил, куда ты собрался?
– А я переодевался, чтобы идти на спектакль, господин Цзя Чжэнь меня пригласил, – ответил Баоюй.
– Посиди немного, – сказала Сижэнь, – и возвращайся обратно – ведь в такие места, как это, тебе не разрешают ездить.
– И ты со мной поезжай, – предложил Баоюй, – я оставил для тебя дома кое-что вкусное.
– Тише! – промолвила Сижэнь. – Я не хочу, чтобы они слышали!
Она сняла с шеи Баоюя яшму и сказала сестрам:
– Вот, поглядите! Вы часто толкуете об этой редкостной вещице, сокрушаетесь, что ни разу ее не видели. Полюбуйтесь же на нее! Ничего красивее вы никогда не увидите!
Она показала им яшму и снова надела ее Баоюю на шею. Затем попросила брата нанять крытую коляску почище и поприличнее и проводить Баоюя домой.
– Пусть едет верхом, – отозвался Хуа Цзыфан, – я буду рядом. Ничего не случится.
– Лучше нанять коляску, на случай, если кто-нибудь встретится по пути, – возразила Сижэнь.
Хуа Цзыфан послушался совета сестры, и все вышли проводить Баоюя к коляске.
