Чингисхан. История завоевателя Мира - Джувейни Ата-Мелик

В конце концов, после долгих настойчивых убеждений с их стороны и долгих отказов со стороны Угэдэя он повиновался приказу своего отца и последовал увещаниям своих братьев и дядей. Согласно их древнему обычаю они обнажили свои головы и перекинули свои пояса через плечо; и в год 626/1228-1229[559] Чагатай взял его за правую руку, а Отегин за левую, и по решению зрелого суждения и с помощи юной удачи они возвели его на трон. Улуг-нойон взял чашу, и все присутствующие при дворе и за его пределами трижды преклонили колени и вознесли молитву, говоря: «Да будет процветать государство от того, что он станет Ханом!»

/148/ И если жемчуг служит украшением для прекрасного лица, красота твоего лика — украшение для жемчуга. И ты добавляешь аромата самым изысканным ароматам, даже когда едва касаешься их, — где же есть подобные тебе?

И они нарекли его Кааном, и в соответствии с обычаем все царевичи в знак верности и повиновения Каану трижды преклонили колени перед солнцем, находясь вне пределов орды; затем, возвратившись, они провели собор, предаваясь веселью и отдыху и очистили равнины радости от шипов горя.

Управляющий Миром Император уселся на лестницу недремлющей удачи, могущественный и пользующийся покровительством неба, и царевичи, подобные Ориону, перепоясали чресла любви поясом верности пред солнцем небес величия и могущества; в то время как слева сидели жены, каждая из которых была щедро наделена прелестью и красотой, своей изысканной свежестью и яркостью напоминавшие цветы, а сладостью и чистотой подобные весенней зелени.

Ее лицо, подобное розовому саду, есть весна мира души; Ее ниспадающие косы — аркан, наброшенный на шею терпения; Ее брови, подобные дугам, — полумесяцы на лице неба; Ее источающие амбру локоны — лучшее украшение для прекрасных ланит.

Все, кто видели это собрание с таким множеством гурий и юношей, с изобилием вина и молока, воскликнули в великом изумлении:

Теперь ты можешь судить, каково оно, наивысшее блаженство.

Глаза Времени просияли от присутствия Каана, и в мире благодаря его трудам не стало ненависти и злобы.

В королевстве оживилась торговля, потому что на земле есть такой правитель, как ты. Ветер окреп из-за его смелости, земля стала легкой из-за его милосердия.

Деревья мира и спокойствия, засохшие было, вновь наполнились соком; а ланиты Надежды, разодранные отчаянием и безнадежностью, вновь засветились румянцем. Дни, в силу покоя и тишины, приобрели упоительность ночи, а ночи, от веселия и яркого огня вина стали как белый день.

/149/ Тогда Каан приказал, чтобы открыли хранилища сокровищ, собранных за многие годы для Чингисхана в странах Востока и Запада, все описание которых не могли вместить конторские книги. Он закрыл рот осуждающим, отвергнув их советы, и выделил свою часть каждому из своих родственников и военачальников, своего войска и своих соплеменников, знатных и низкого рода, господ и слуг, хозяев и рабов, каждому согласно его пожеланию; и оставил в своих сокровищницах на завтрашний день не много и не мало, не чрезмерно и не скудно.

Ибо лев не делает запасов и на день, в то время как муравей запасает пищу на весь год[560].

И когда он закончил пиршества и раздачу подарков, то согласно обычаю, который гласит: «Воистину; мы нашли наших отцов в некоем учении»[561], он приказал, чтобы непрерывно в течение трех дней готовили пищу для духа Чингисхана; а также чтобы из луноликих дев, красивых наружностью и веселых нравом, приятных для глаз красотой и с прекрасными очами, грациозных в движениях и изящных в неподвижности — из тех, что «награда тем, которые богобоязненно[562], отобрать сорок девиц из родов эмиров и нойонов, украсить их драгоценностями и орнаментами, одеть в красивые платья и дорогие наряды и вместе с отборными лошадьми отправить туда, где они соединятся с его духом[563].

И когда он покончил с этими занятиями, то занялся управлением государством и ведением дел.

Прежде всего он издал ясу о том, что все распоряжения и приказания, которые были ранее изданы Чингисханом, оставались бы в силе и соблюдались и охранялись бы от изменения, и переиначивания, и путаницы. А со всех сторон тем временем пришли доносчики и осведомители доложить и сообщить о делах каждого из эмиров и правителей. Но Каан сказал: «Любую поспешную речь, до нашего восшествия на престол исторгнувшуюся из уст любого человека, мы простим и забудем о ней; но если с этого времени какой-либо человек задумает совершить что-либо противное старым и новым распоряжениям и ясам, наказание и кара тому человеку будут соразмерны его преступлению».

И, издав эти ясы, он отправил войска во все страны мира.

В Хорасане и Ираке еще не унялся огонь вражды и беспорядков, да и султан Джелал ад-Дин там все еще не унимался. Он направил туда Чормагуна[564] с несколькими эмирами и тридцатью тысячами воинов.

/150/ В землю кифчаков, саксинов и булгар он послал Кокетея[565] и Субутая-бахадура[566] с таким же войском.

И в Тибет и Солангай[567] он подобным образом послал большие или меньшие силы; в земли китаев же он решил отправиться лично в сопровождении своих братьев.

Все эти походы будут описаны ниже, так что способ осуществления и характер каждого из них станут известны — если Господь Всемогущий того пожелает.

[XXX] О ПОХОДЕ ИМПЕРАТОРА МИРА КААНА ПРОТИВ КИТАЕВ И О ЗАВОЕВАНИИ ИХ СТРАНЫ [568]

Когда корона власти была благополучно возложена на голову Императора Мира, а невеста-империя заключена в объятия его могущества, он, послав войска во все страны мира, исполнил свое намерение и лично отправился в землю китаев в сопровождении своих братьев Чагатая и Улуг-нойона и других царевичей, а также такого числа подобных левиафанам воинов, что пустыня от сверкания их оружия и от столкновения их лошадей стала как бушующее, вздымающееся волнами море, ширину и протяженность которого человеческий разум не мог вообразить, а центр и берега которого не были видимы глазу. Равнина от натиска конницы становилась как горы, а холмы превращались в равнину от ударов лошадиных копыт.

Во главе войска шли благородные рыцари, при виде которых перехватывало горло и рушились горные вершины.

Прежде всего они подошли к городу, называемому *Ходжанфу-Балакасун[569] и осадили его со всех сторон, начиная от берега реки Кара-Мурен[570]. /151/ Расположив свое войско кольцом, они возвели новые укрепления; и на протяжении сорока дней они яростно сражались, и тюркские лучники (которые, если пожелают, могут ударами стрел сбивать звезды) стреляли с такой меткостью, что