Гуляка и волшебник. Танские новеллы (VII-IX вв.) - Антология
Я низко поклонился. Госпожа Ци ответила мне поклоном.
Вторая — стройная, изящная, со спокойным и беззаботным видом, в нарядных вышитых одеждах, — сияла редкой красотой. Она также была моложе государыни.
Указывая на нее, государыня сказала:
— Это Ван Цян — подруга императора Юань-ди.[174]
Я поклонился ей столь же низко, как госпоже Ци. Ван Цян вежливо ответила мне. Когда все уселись, государыня обратилась к самым знатным вельможам, одетым в лиловые одежды:
— Выйдите навстречу госпожам Ян и Пань.
Вдруг в воздухе появились облака всех пяти цветов.[175] Вдали послышались голоса и смех, они все приближались. Государыня воскликнула:
— Ян и Пань прибыли.
Застучали копыта, раздался скрип колес. Заблестели шелка и волнами застлали все вокруг — из облаков спустились две гостьи. Я поднялся со своего места и отошел в сторону. Впереди шла женщина лет тридцати, красоты необыкновенной, изящная, стройная, с тонким станом, одетая в желтые одежды. В волосах ее сверкали украшения из драгоценного нефрита.
— Это танская Тай-чжэнь,[176] — молвила государыня.
Склонившись перед ней в почтительном поклоне, и приветствовал ее, как подобает чиновнику, явившемуся к государевой супруге.
— Я навлекла на себя гнев сына императора Сюань-цзуна,[177] и при дворе меня не числили среди императорских жен. Вы понапрасну воздаете мне такие почести. Не смею принять их! — сказала Тай-чжэнь, кланяясь в ответ.
Вторая была полненькая, маленького роста, с чистой, как снег, кожей, живым взглядом и мелкими зубами. На ней были широкие развевающиеся одежды.
— Это циская Пань Шу-фэй, любимица правителя княжества Ци[178], — поведала мне государыня.
Мы обменялись поклонами.
После этого государыня приказала подавать на стол. Через мгновение внесли разнообразные кушанья, источавшие тонкий аромат. Я даже названия их не знал и, привыкнув к грубой пище, не мог утолить голода такими изысканными яствами. Когда кушанья был убраны, подали вино в драгоценных сосудах.
Государыня обратилась к Тай-чжэнь:
— Почему ты так долго не была у меня?
Та скромно ответила:
— Третий господин[179] все время проводил со мной во дворце Блеска и Великолепия, и у меня не было возможности прийти к вам.
Тогда государыня спросила Пань:
— А ты почему не приходила?
Пань не могла удержаться от смеха. Взглянув на нее, Тай-чжэнь пояснила:
— Всему виной этот князь Дун Хунь: он брал собой Пань даже на охоту, вот она и не смогла выбрать время для визита.
Государыня обернулась ко мне:
— Какой император теперь на престоле?
— Сейчас правит старший сын императора Дай-цзуна.[180]
— Сын старухи Шэнь стал императором? Чудеса, да и только! — засмеялась Тай-чжэнь.
— Ну, и как он правит? — спросила государыня.
— Ничтожный чиновник недостоин судить о добродетелях государя, — ответил я.
— Не скромничайте и отвечайте!
— В народе говорят, что он мудрый и воинственный.
Государыня закивала головой в знак одобрения. Затем приказала принести еще вина и позвать девушек-музыкантш. Когда вино обошло гостей несколько раз и музыка умолкла, государыня попросила госпожу Ци, фаворитку Гао-цзу, сыграть на лютне цинь. Надев на палец яшмовое кольцо, осветившее ее руку, Ци заиграла печальную мелодию.
— Волею случая к нам попал талантливый ученый господин Ню. Вы тоже случайно навестили меня. Сегодня у меня неожиданная радость, — молвила государыня. — Пусть каждая из нас напишет стихи о том, что у нее на душе. Согласны?
И все сразу взялись за кисти и бумагу. В мгновенье ока стихи были готовы.
Стихи государыни гласили:
Лунный свет на диких цветах В том дворце, где меня посещал государь, Но смущенной душой и сейчас Благодарна я госпоже Гуань.[181] Здесь когда-то, в былые дни, Раздавались песни, звенела свирель… Сколько раз с той поры трава Провожала осень, встречала весну!Ван Цян сложила такие стихи:
Юрта стоит в глубоком снегу. Здесь я не вижу весны. Обветшали шелка ханьских одежд, А горе все так же свежо. Я слезы лью на чужой стороне И Мао Янь-шоу кляну. Чудодейственной кистью владеет он, Но нарочно мой лик исказил.Госпожа Ци написала следующее:
С той поры, как покинула я дворец, Чуских танцев не пляшут в нем. Я не знаю больше белил и румян, О своем государе грущу, Разве можно Шан-соу на помощь призвать, Если нет богатой казны, Разве Люй-ши[182] помедлит хоть миг, Если в сердце замыслила месть?Стихи Тай-чжэнь гласили:
