Ланьлинский насмешник - Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй
И Сяоюй поднесли кубок. Певицы запели:
Ах, из-за тебя, мой аист,высохла, поблекла.Провожаю птичью стаю,расстаюсь навек я.У одра любовных таинств —бесполезен лекарь.Жизнь расплавилась и таетв смертоносном пекле.Жили парой соловьиной,в облаке кружа.Небо пало слёз лавинойи земля чужа.
Почему, спросишь ты, дорогой читатель, Чуньмэй заказала именно этот романс? Да потому, что никогда не выходил у нее из головы исчезнувший Чэнь Цзинцзи, с которым она мечтала встретиться. А любовь к нему прочно укоренилась в ее сердце. Вот отчего она была так тронута пением и вздыхала. Ей было приятно задушевное исполнение певичек, которые так ухаживали за ней, называя ее матушкой, и старались как только могли ее ублажить. Она подозвала Чжоу Жэня, достала два узелка и велела слуге наградить певиц. Каждая получила два цяня серебра. Девушки положили инструменты и грациозными земными поклонами поблагодарили за награду.
Немного погодя Чуньмэй встала из-за стола. Юэнян не удалось уговорить ее посидеть еще. Чуньмэй откланялась и, сопровождаемая свитой и слугами с фонарями, за воротами села в большой паланкин. В малых носилках расположились горничные и служанки. Четверо слуг с фонарями сзади и спереди освещали путь, воины окриками отгоняли с дороги зевак.
Да,
Отвернется удача – потускнеет и злато.Повезет – и железо засверкает богато.Тому свидетельством стихи:Губки-вишенки лукавы,Феникс-друг засвиристел,Эхом песнь подружки-павы,Ласточка – в былом гнезде.
Итак, после пира в прежнем доме Чуньмэй затосковала по Чэнь Цзинцзи. Она не знала, где он скитается, и целыми днями не вставала с постели. Скверно было у нее на душе.
– Может, с братом повидаться захотела? – догадываясь, в чем дело, спрашивал ее муж. – Соскучилась по нему?
Начальник гарнизона Чжоу позвал Чжан Шэна и Ли Аня.
– Когда еще я приказывал вам разыскивать шурина! – говорил он. – Почему тянете до сих пор?
– Мы, батюшка, везде искали, – отвечали подручные. – но на след не напали. Так и матушке докладывали.
– Даю пять дней сроку, – заявил Чжоу. – Не найдете, наставлю на путь истинный!
С унылыми лицами вышли от хозяина Чжан и Ли. Обшарили они все улицы и переулки, кого только не спрашивали, но не о том пойдет речь.
А теперь расскажем о Чэнь Цзинцзи. После того как ему удалось отделаться от начальника гарнизона, он хотел было воротиться в обитель преподобного Яня, но там ему сказали, что из-за него настоятель Жэнь ушел на тот свет.
– Когда тебя забрали к начальнику гарнизона, – говорили Чэню, – отец наставник решил проверить сундуки. Он так тяжело воспринял исчезновение серебра и драгоценностей, что в полночь преставился. И ты после этого решаешься идти в обитель! Да тебя послушники убьют!
Цзинцзи с перепугу остановился. Показываться на глаза почтенному Вану было тоже неловко. Так и бродил он целыми днями по улицам, а на ночь забирался в ночлежку.
Как-то Цзинцзи стоял на улице. И надо ж было тому случиться! Как раз навстречу ему ехал на осле Ян Железный Коготь. Сверкали серебром седло и сбруя. Сам ездок, в новой креповой шапке, был облачен в белую шелковую куртку, поверх которой красовался подбитый пухом черный атласный халат. На блестящие белые сапоги были напущены цвета алоэ чулки. Его сопровождал слуга.
Цзинцзи сразу узнал Ян Гунъяня. Он выбежал на дорогу и, схватив под уздцы, остановил осла.
– А, брат Ян! – начал Цзинцзи. – Давненько не видались! А ведь дружили, вместе за товаром ездили. Помнишь, как джонку с шелками в Цинцзянпу ставили. Я тогда в Яньчжоу поехал сестру навестить, да в беду попал. Пока меня судили и под стражей держали, ты мои товары украл и был таков. Я к тебе потом по-хорошему приходил, а твой братец, Гуляй Ветер, голову себе черепицей разбил да ко мне в ворота ломился, избить грозился. Довел ты меня до нищенства. Я теперь гол как сокол, а ты живешь в свое удовольствие.
Свысока поглядел Железный Коготь на нищего Цзинцзи и усмехнулся.
– Провались ты пропадом, проклятый! – заругался он. И надо ж было встретить шелудивого! Да ты ж бродяга! Как ты с голоду не подох, побируха несчастный! Какие тебе шелка?! А ну-ка, отпусти осла! А то плеткой перетяну.
– Разорился я, – продолжал Цзинцзи. – Ты богат. Дай мне хоть немножко серебра на прожитие. А то я тоже знаю, куда мне обратиться. Тут Ян соскочил с осла и, бросившись к Цзинцзи, хватил его плеткой.
– А ну, угости-ка наглеца! – крикнул он слуге. – Убить мало побируху!
Слуга изо всех сил ударил Цзинцзи, отчего тот отлетел в сторону и рухнул на землю. Тут к нему подскочил Ян и начал отвешивать пинков.
На крик Цзинцзи сбежалась целая толпа. Из нее выступил стоявший в стороне мужчина в высокой черной шапке с платком вокруг шеи. На нем были лиловая куртка, белый холщовый жилет и тростниковые сандалии на босу ногу. Над глубоко запавшими глазами щетками нависали густые брови. Он был широкорот, с багровым цветом лица. На руках у него играли мускулы. Вино распирало его, и он с горящими глазами и поднятыми кулаками подступил прямо к Железному Когтю.
– Разве, брат, можно! – крикнул он. – Он молод и нищ, а ты бьешь его. За что?! Как говорится, кто с улыбкой, тот пощечин не получает. Чем он тебе помешал, что плохого сделал? Если у тебя есть деньги, так помоги ближнему, поделись, а нет, так поезжай своей дорогой. Чего ты к человеку пристал! Как говорится, когда сгущаться начинает мгла, ищут свечу или лучину.
– Он сам ко мне пристал, – отвечал Ян. – Я, говорит, у него полджонки товаров украл. А какой у него может быть товар, когда он голь перекатная!
– А мне кажется, он из состоятельного рода, – продолжал багроволицый. – Раз судьба довела его до такой нищеты, а вас, ваше сиятельство, так вознесла и сделала богачом, то было бы, по-моему, всего справедливее тебе, брат почтенный, как-то поделиться с бедняком, дать немного на расходы, а?
Выслушал его Железный Коготь, достал из рукава платок, в котором был завернут небольшой слиток серебра цяней на четыре-пять, и протянул его Цзинцзи. Потом, махнув рукой незнакомцу, Ян забрался на осла и поспешил удалиться.
Цзинцзи пал ниц перед заступником. Когда же он поднял голову и вгляделся в лицо незнакомца, то оказалось, что это был не кто иной, как его старый друг по ночлежке Хоу Линь. Тот самый Взмывший К Небу Демон, который спал с ним на одной циновке. Теперь Хоу Линь собрал артель человек в пятьдесят и нанялся на работу к настоятелю Сяоюэ – Предутренний Месяц из буддийской обители Неземной чистоты, где возводились храмовые постройки.
– А, брат! – воскликнул он и схватил Цзинцзи за руку. – Хорошо я подоспел, а то не видать бы тебе пол-ляна серебра! Ловко я ему, разбойнику, мозги вправил, а! Вовремя опомнился. Я б его угостил. Ну, пойдем в кабачок да выпьем.
Они зашли в небольшой кабачок, сели за столик и заказали два больших кувшина вина и четыре блюда закусок. Немного погодя половой старательно протер стол и подал закуски. Появились четыре блюда, небольшие блюдца и два больших кувшина свежей расхожей оливковой настойки. Пили не чарками, а большими фарфоровыми чашками.
– Брат, тебе лапши или риса? – спросил Хоу.
– У нас только лучшая лапша и отборный рис, – вставил половой.
– Давай лапши, – отвечал Цзинцзи.
Подали в чашках лапшу. Хоу Линь съел чашку, Цзинцзи обе остальных. Принялись за настойку.
– Нынче ты у меня переночуешь, – обратился Хоу Линь к Цзинцзи, – а завтра я тебя провожу в загородный монастырь Неземной чистоты. Мы у настоятеля Сяоюэ работаем, храмовые постройки и кельи возводим. У меня под началом артель в полсотни человек. Тяжелого я тебя делать не заставлю. Несколько корзин земли перенесешь, и вся твоя работа. Четыре фэня серебра в день платит. А я комнату сниму. Будем жить вместе, ладно! И готовить можно будет самим. Я тебе ключи и все хозяйство передам. Все лучше чем в ночлежке с бродягами прозябать да в колотушку бить, правда? И солиднее как-то.
– Лучше и желать не надо! – воскликнул Цзинцзи. – Я был бы тебе очень благодарен. Но надолго ли хватит этой стройки?
– Да всего месяц назад начали, – успокоил его Хоу. – К десятому месяцу вряд ли закончим.
Так за разговором пропускали они чашку за чашкой оливковую настойку, пока не осушили оба кувшина. Половой подал счет на один цянь и три с половиной фэня серебра. Цзинцзи уже хотел было достать только что обретенные пол-ляна, но его удержал Хоу Линь.
– Не дури, брат! – проговорил он. – Неужели я допущу, чтобы ты тратился! У меня есть деньги.
Он достал узелок и отвесил полтора цяня серебра. Хозяин вернул ему полтора фэня сдачи, которые он спрятал в рукав. Потом Хоу Линь обнял Цзинцзи, и они направились домой спать. Оба были навеселе. Как только они легли, Хоу Линь приступил к «охоте за цветком с заднего двора». «Дорогой братец», «милый мой», «муженек мой ненаглядный», «милостивый батюшка» – какими только ласкательными именами не называл его за ночь Цзинцзи!
