Хагакурэ, или Сокрытое в листве - Ямамото Цунэтомо
Услышав эти слова, его светлость Кацусигэ страшно разгневался и был готов изрубить Ёносукэ на куски. Он вернулся в замок с испорченным настроением и сразу же отправился в сан-но мару и со слезами на глазах поведал отцу о том, что произошло на стрельбище: «Вот как все было… Он не видел во мне своего господина и опозорил меня перед людьми. Я хотел убить его на месте, но, зная, как вы его цените, сдержался и пришел к вам. Объясните, что теперь с ним делать».
Выслушав сына, его светлость Наосигэ сказал: «Я очень понимаю твой гнев. Поэтому мой тебе совет: прикажи командиру отряда немедленно совершить сэппуку». Его светлость Кацусигэ был поражен таким ответом: «Но ведь командир отряда ничего не сделал. Это все Ёносукэ. Я спрашиваю, как мне его наказать».
Однако его светлость Наосигэ стоял на своем: «Недавно я собрал командиров отрядов и отдал им распоряжение: „Сейчас, когда у нас уже долго царят мир и спокойствие, молодые воины начинают терять бдительность и забывают о том, как обращаться с оружием. Если вдруг что-то случится, они не смогут ничего сделать, поэтому им надлежит упражняться в стрельбе перед Синано-но Ками“[206]. Мое указание касалось необстрелянной молодежи. Заставлять такого „старика“ стрелять вместе с молодыми — это оскорбление для Ёносукэ, и потому виновным следует считать командира отряда. Ёносукэ правильно сказал — я являюсь свидетелем его подвигов. А командир отряда должен совершить сэппуку».
Его светлость Кацусигэ принес отцу извинения за свое недомыслие, и инцидент был исчерпан.
* * *
Как-то раз, когда его светлость Наосигэ проезжал через деревушку Тирику, ему сказали: «Здесь живет девяностолетний старец. Раз ему повезло столько прожить, может, стоит навестить его?» Его светлость отказался с такими словами: «Меньше всего я хотел бы лицезреть человека, который, наверное, был свидетелем ухода своих детей и внуков. В чем же ему повезло?»
* * *
Однажды на мочке уха его светлости Наосигэ появилось что-то вроде опухоли. Некто посоветовал ему намотать на это место паутину, потянуть и удалить нарост. «Болячка» очень беспокоила его светлость, потому он последовал совету. Однако рана воспалилась и начала гноиться. Ее пытались лечить и так и этак, но она все не заживала. «До сих пор я все делал для людей, — сокрушался его светлость, — но, наверное, неправильно понимал то, что говорили мне люди, и невольно допускал ошибки. Думаю, с этим ухом меня наказали боги. Если я сгнию заживо, то навлеку позор на своих потомков, поэтому лучше умереть, прежде чем болезнь меня сожрет». Он объявил, что болен, спрятался от людей, отказался принимать пищу и лекарства.
Его светлость Кацусигэ умолял отца: «Люди потом осудят меня за то, что я не дал лекарство своему отцу, когда он умирал. Какой позор! Выпейте, пожалуйста, лекарство». Его светлость Наосигэ согласился: «Ради Синано-но Ками я сделаю это» — и обратился к врачу Эйкю Хаяси: «Дай что-нибудь легкое». Эйкю подчинился и поднес повелителю приготовленное снадобье. Его светлость Наосигэ разгневался: «Я всегда считал тебя честным человеком, потому и попросил тебя. А ты что мне подсунул?! Зачем рис сюда намешал? Отвечай немедленно!» Эйкю заплакал: «Повелитель! Вы уже столько дней ничего не ели. Вы теряете силы. Вот я и решил добавить немного риса, чтобы поддержать вас, чтобы вы поправились». — «Больше так не делай!» — строго приказал его светлость Наосигэ.
Во время болезни его светлость Наосигэ призвал к себе Сёсацу Исии[207] и сказал ему: «Я хочу, чтобы сегодня за ночь разобрали мои рабочие покои. На этом месте должно быть пусто. Твои люди смогут сделать это без лишнего шума?» — «Нет ничего проще, повелитель», — заверил его Сёсацу. Дело было сделано без единого звука. На следующее утро, увидев результаты работы, его светлость Наосигэ спросил Сёсацу: «Как ты это сделал?» — «Я приказал, чтобы каждый работник взял в рот какой-нибудь лист и не выпускал, пока работа не будет окончена». — «Молодец! — похвалил Сёсацу его светлость Наосигэ. — Потому я и попросил об этой услуге тебя. Да, кстати. Я хочу, чтобы на месте моих покоев воздвигли камень, который сейчас лежит на острове посредине пруда, чтобы я мог совершить гякусю[208]. И мать, и жена часто говорили мне, что человек, воздвигающий себе надгробье в виде голого камня, на котором ничего не написано, обрекает своих потомков на бесплодие. Да и люди могут подумать нехорошее. Поэтому на камне должно быть что-то вырезано…»
Поразмыслив, его светлость Наосигэ повелел написать на камне свое имя и титул: «Набэсима Кага-но Ками Тоётоми Асаоми Наосигэ». На этом месте был построен храм Сотидзи[209], где находится могила его светлости Наосигэ Набэсимы. Храм был построен за год до его кончины.
* * *
Его светлость Наосигэ как-то сказал своему внуку Мотосигэ: «Независимо от того, какое положение занимает семья — относится она к знати или простолюдинам, рано или поздно она развалится. Крах будет позорным и унизительным, если ты будешь биться в отчаянии, пытаясь избежать неизбежного. Когда придет время, лучше встретить его мужественно и с достоинством. Тогда будет шанс исправить ситуацию». Эту историю господин Мотосигэ рассказывал своему сыну.
* * *
После того как бывшая жена его светлости Наосигэ[210] вернулась в свою семью, она со слугами время от времени посещала его резиденцию для совершения обряда уванариути[211]. Госпожа Ёдайин относилась к первой жене с таким уважением, что та неизменно возвращалась домой с чувством общего согласия.
* * *
Говорят, его светлость Наосигэ сказал однажды: «На смену приятному и веселому обязательно приходят разочарование и сожаление».
* * *
После гибели в сражении своего первого супруга Дзибэдаю Нодоми госпожа Ёдайин вернулась в Исакари, в дом своего отца Хёбудаю Исии. Однажды у них остановился на обед направлявшийся в поход отряд его светлости Таканобу Рюдзодзи[212]. Хёбудаю приказал слугам пожарить иваси. Они приступили к делу, но накормить надо было много людей, поэтому работа шла медленно. Госпожа Ёдайин тайно наблюдала за происходящим. Не утерпев, она вышла из-за занавеса, нагребла из жаровни горящих углей и, поставив прямо на
