Чингисхан. История завоевателя Мира - Джувейни Ата-Мелик
Жители, Самарканда были напуганы этой битвой, и их страсти и мнения разделились: одни желали сдаться и покориться, в то время как другие испытывали страх за свою жизнь; одни, следуя велению неба, не желали заключения мира, а другие, под воздействием силы, исходящей от Чингисхана, не решались продолжить сражение. Наконец на следующий день,
Когда сверкающее солнце осветило все вокруг своим блеском, а черный ворон небосвода уронил свои перья[353],в виду смелости и бесстрашия монгольского войска и нерешительности и сомнений жителей Багдада, последние оставили мысли о войне и перестали сопротивляться. Кади и шейх-уль-ислам вместе с несколькими имамами поспешили к Чингисхану; его обещания ободрили их и укрепили их силы, /94/ и с его разрешения они вернулись в город.
Во время молитвы они открыли ворота мусалла и затворили двери сопротивления. Тогда монголы вошли внутрь и целый день потратили на то, чтобы разрушить город и его укрепления. Жители укрыли ноги под подолом безопасности, и монголы никак им не досаждали. Когда же день облачился в черные одежды язычников-хитаев, они зажгли факелы и продолжали свою работу до тех пор, пока стены не сравнялись с улицами и повсюду мог свободно пройти и пеший, и конный.
На третий день, когда жестокий лжец с черным сердцем и голубым лицом поднял перед собой бронзовое зеркало, большая часть монголов вошла в город, и мужчин и женщин по сто человек выводили на равнину под надзором монгольских солдат; только кади и шейх-уль-ислам и некоторые из тех, кто был связан с ними и находился под их покровительством, были освобождены от обязанности покинуть город Насчиталось более пятидесяти тысяч человек, пользующихся таким покровительством. Тогда монголы велели объявить, что тот, кто спрячется в укрытии, поплатится за это жизнью. Монголы и [другие] войска занялись грабежом; и множество людей, спрятавшихся в подвалах и погребах, были [найдены и] убиты.
Погонщики слонов привели их к Чингисхану и потребовали для них корма. Он спросил, чем питались слоны до того, как были захвачены. Они ответили: «Травой, растущей на равнине». После чего он приказал освободить слонов, чтобы те сами добывали себе пропитание. И они были отпущены и в конце концов погибли [от голода].
Когда небесный царь опустился за шар земли, монголы отступили от города, и защитники крепости, у которых сердца были охвачены страхом и ужасом, не могли ни остаться в ней и продолжать защищаться, ни повернуться и бежать. Алп-хан[354], однако, явил пример мужества и отваги: вместе с тысячей смельчаков он вышел из крепости, пробился через центр монгольского войска и соединился с султаном. На следующее утро, когда явились вестники повелителя планет, нанося удары своими мечами, монгольская армия взяла крепость в кольцо, и, пуская стрелы и снаряды со всех сторон, они разрушили стены и укрепления и опустошили Джуй-и-Арзиз[355]. В промежутке времени между двумя молитвами они захватили ворота и вошли в крепость. Тысяча храбрых и доблестных воинов укрылись в кафедральной мечети и начали ожесточенный бой, используя стрелы и снаряды из горящей нефти. Армия Чингисхана также использовала горшки с горящей нефтью; и Пятничная мечеть и все, кто в ней находились, были сожжены в огне этого мира и омыты водой мира потустороннего. Тогда всех, кто оставался в крепости, вывели на равнину, где тюрков отделили от таджиков и всех разбили на десятки и сотни. Головы тюркам обрили спереди на монгольский манер, чтобы успокоить их и развеять их страхи; но когда солнце достигло запада, подошел к концу и день их жизни, и в ту ночь все мужчины народа канглы утонули в океане разрушения и были поглощены огнем гибели. Было убито более тридцати тысяч канглы и тюрков, которыми командовали Баришмас-хан[356], Тагай-хан[357], Сарсик-хан[358] и Улаг-хан[359], а также около двадцати главных эмиров султана, чьи имена были записаны в ярлыке, который Чингисхан выдал Рукн ад-Дин Карту[360]; и в том ярлыке упомянуты все предводители армий и повелители стран, которые он уничтожил и разрушил.
На следующий день после того, как город и крепость сравнялись друг с другом в разрушении и разорении и множество эмиров, солдат и горожан испили из чаши гибели, когда орел, который суть небесный Джамшид[361], поднял голову над вершинами земных гор и огненный лик солнца загорелся на круглом подносе небес, были сосчитаны люди, уцелевшие под ударами сабель; тридцать тысяч были отобраны за их мастерство, и их Чингисхан поделил между своими сыновьями и родичами, и такое же число было отобрано из молодых и отважных, для того чтобы составить невольничье войско. А что до оставшихся, кто получил позволение вернуться в город, /96/ то они в виде благодарности за то, что не разделили судьбу других и не превратились в мучеников, а остались среди живых, должны были заплатить [выкуп в] двести тысяч динаров, и сбор этой суммы он поручил Сикат аль-Мульку и Амид-Бузургу, которые были главными чиновниками Самарканда. Затем он назначил несколько человек на должности шихне города и забрал некоторое количество пленных с собой в Хорасан, а остальных отправил в Хорезм вместе со своими сыновьями. И после того еще несколько раз набирали невольников Самарканде, и лишь немногим удалось избежать этой участи; и по этой причине повсюду в стране царила полная разруха.
Это произошло в месяце раби I 618 года[362].
Где те мудрецы, от пристального взгляда которых не укроются пути коварной Судьбы, лживость и жестокость тщетно вращающегося колеса, которые наконец поймут, что ее зефир — не то, что ее самум; что ее дары не восполняют ее потери; что опьянение от ее вина длится один час, а похмелье остается навсегда; что приносимая ею выгода — всего лишь ветер, а ее сокровища — боль?
О сердце, не сетуй, ибо этот мир всего лишь метафора; О душа, не печалься, ибо это лишь временное пристанище.[XIX] О СУДЬБЕ, ПОСТИГШЕЙ ХОРЕЗМ [363]
Это название того края; а изначально он назывался Чжурчжэния, однако жители называют его Ургенч. До того как Фортуна отвернулась от него, он был одним из тех мест, о которых говорят:«Страна благая, и Господь милосердный»[364]. Здесь находился трон султанов мира, и здесь жили великие сыновья человечества; его края опирались на плечи величайших людей своей эпохи; в нем были собраны самые диковинные вещи того времени; его дома блистали возвышенными идеями; а его земли и области были как множество розовых садов от присутствия /97/ достойных людей, великих шейхов, собравшихся в одном месте вместе с величайшими султанами своего времени.
Там есть все, чего ни пожелаешь, духовное и мирское —таково было положение той страны.
Хорезм для меня — лучшая из земель, пусть никогда не уносит ветер его приносящие дождь облака! Счастье написано на лице человека, которого встречают сияющие лица его растущего потомства![365]
