Люй Бувэй - Вёсны и осени господина Люя (Люйши чуньцю)
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
О прекращении бед / Цзинь сэ
Среди аргументов в защиту исключительно оборонительных войн нет такого, который не брал бы под защиту беспутство и не был бы на руку неверности. Нет большего зла, чем защита беспутства и попустительство неверности, для народа Поднебесной. Такого рода защитники и попустительствующие в лучшем случае действуют словом, но затем могут прибегнуть и к оружию.
Если желают убедить словом, стараются привлечь на свою сторону большинство. И вот дни и ночи напролет размышляют только об этом, утруждают сердце, напрягают мозг. Встав, бормочут об этом, ложась спать, видят это во сне. Иссушают губы и легкие, растрачивают душевные силы и ранят себе душу. Ищут подтверждения своим мыслям в деяниях трех властителей и пяти предков, выискивают подтверждения своим делам в замыслах пяти бо, знаменитых героев. Поутру собирают совет и расходятся поздней ночью, проводя время в попытках переубедить сторонников войны, не жалея доводов и слов, стараясь разъяснить свое дао врагу.
Но дао приходит конец, слова иссякают, а покорности не видно; посему остается лишь обратиться к оружию. Когда же обращаются к оружию, всегда торжествует природа борьбы, состоящая в том, что надо убивать. А это есть убийство невинных, вынужденных защищать утративших дао и забывших долг. Но сохранить жизнь утратившим дао и забывшим долг было бы продлением страданий Поднебесной и отсрочкой ее благоустроения. Хотя бы и были счастливые знамения, пророчащие победу, зло все же будет расти.
Закон древних царей состоял в том, чтобы награждать добрых и карать злых. Таково было дао древности, и изменить этого нельзя. Если, невзирая на то, справедливо или несправедливо дело, держаться исключительно оборонительных войн, то это будет величайшим нарушением справедливости и глубочайшим горем для народа Поднебесной. Посему нельзя осуждать или признавать наступательные войны как таковые, так же как нельзя признавать или осуждать как таковые войны оборонительные. Единственное, из чего следует исходить, — это справедливость или несправедливость войны. Если война ведется во имя справедливости, то она может быть как наступательной, так и оборонительной. Но если война ведется против справедливости, недопустимы ни наступательные, ни оборонительные войны. Сяский Цзе и иньский Чжоу в беспутстве своем зашли столь далеко оттого, что им сопутствовала удача, как сопутствовала удача и таким разбойникам, как уский Фучай или Чжи Бояо. И по-видимому, цзиньский Ли, чжэньский Лин и сунский Кан в своих злодеяниях зашли столь далеко также оттого, что им везло.
Но если допустить, что Цзе и Чжоу знали бы заранее, что царства их обречены на гибель, а сами они погибнут, не оставив потомства, то кто знает, были бы они столь изощренны в беспутстве? И знай уский царь Фучай или Чжи Бояо, что от их государств останутся пустынные холмы, а сами они будут казнены, кто знает, зашли бы они столь далеко в своих разбойничьих подвигах? И знай цзиньский Ли, что его убьют в доме Цзян Ли, а чжэньский Лин, что ему суждено пасть от руки Ся Чжэншу, и знай сунский Кан, что он умрет в Вэнь, как знать, стали бы они заходить столь далеко в своих злодействах?
Эти семеро правителей погрязли в беспутстве и неверии. Число казненных ими невинных людей не счесть и десятками тысяч. Мужчины в расцвете сил, старики и младенцы во чреве матерей — телами их были выстелены целые равнины, заполнены пропасти, распадки и горные ущелья; трупы их плыли по рекам, останками их были завалены рвы и каналы. Жизнь протекала под свист стрел и при блеске клинков. Затем приходили мороз, голод, болезни от нужды и голода; это продолжается и по сей день. Выбеленные кости и скелеты лежат без счета, и курганы высятся как горные хребты. Просвещенные властители и доброхотные мужи, глубоко размышляя над этим, сокрушаются сердцем и впадают в скорбь. Отчего же все это происходит? А происходит все это оттого, что владеющие дао отстранены, а утратившие дао свободно отдаются своим страстям. То же, что они свободно отдаются своим страстям, — удача для утративших дао. Когда же появляется еще и рассуждение об оборонительных войнах, то неразумным это еще большая удача, а умные все больше задумываются. Итак, большие смуты в Поднебесной происходят оттого, что, невзирая на справедливость дела, поспешно хватаются за теорию оборонительных войн.
ГЛАВА ПЯТАЯ
О милосердии / Хуай чун
Правитель говорит не из любви к рассуждениям, и ученый спорит не из любви к словам. Один говорит только то, что соответствует законам жизни; другой спорит только о том, что для него безусловно справедливо. И посему стоит им заговорить о долге, как цари, гуны и большие люди устремляются к исполнению законов, а судьи, народ и черноголовые вступают на стезю долга. Когда же дао закона и долга воссияют во всей красе, тогда умелые в мятежах, разврате и разбое оказываются не у дел.
Мятеж, разврат и разбой противоположны закону и долгу. Не может быть, чтобы обе эти противоположности побеждали или стояли друг с другом рядом. И посему, когда войско входит в пределы врага, тамошние горожане должны знать, что их имущество будет под защитой, а черноголовые должны знать, что их не перебьют. И когда войско подходит к столичным предместьям, оно не должно губить пять злаков, разрывать могилы, вырубать деревья, сжигать припасы, предавать огню дома, угонять скот, а если захватит пленных из горожан, то должно их отпустить, дабы тем самым продемонстрировать любовь к простому народу и ненависть к его угнетателям.
Если войско внушает доверие народу, оно лишает враждебного ему правителя опоры. Если же и после всего этого обнаружатся ненавистники, упорствующие и преступные, не желающие покориться, против них можно применить и силу.
Прежде всего следует во всеуслышание объявить: "Наше войско пришло, чтобы спасти народ от смерти. Ваш правитель на своем высоком посту утратил дао и занесся. Он празден, алчен, деспотичен, распутен и упрям. Он далеко отошел от освященных древностью порядков, опозорил прежних царей своего рода, извратил смысл старых канонов. Наверху он не следовал небу, внизу не любил свой народ. Его налогам и поборам не было конца, он беспрестанно вымогал и тянул с народа. Он осуждал и казнил невинных, награждал и жаловал недостойных. Таких, как он, небо карает, а люди ненавидят. Он недостоин быть правителем. Ныне наше войско пришло, дабы покарать недостойного, уничтожить врага человечества и последовать дао неба. Если в народе найдутся такие, кто пойдет наперекор воле неба и станет защищать врага человечества, они будут преданы смерти, а семьи их истреблены без пощады. Тот же, кто приведет к повиновению своих домочадцев, будет пожалован вместе со своими домочадцами. Кто приведет к повиновению деревню, будет пожалован деревней. Кто приведет к послушанию волость, будет пожалован волостью. Кто приведет к послушанию город, будет пожалован этим городом. Кто приведет к послушанию укрепленный город, будет пожалован этим укрепленным городом".
Следует покорять государства, а не карать народы. Поэтому карают лишь заслуживших кары, и только. Нужно выдвинуть способных мужей и пожаловать их уделами, нужно найти мудрых и добрых, оказать им почет и уважение; нужно осведомиться о вдовых и сирых, оказать им помощь и выказать сострадание. Нужно также принять старост и старейшин и их уважить; нужно прибавить всем жалованья и присвоить следующий чин; нужно рассмотреть дела осужденных, кого и освободить. Нужно разделить металл из государственных складов и зерно из государственных кладовых, дабы умиротворить массы. Не следует присваивать государственные сокровища. Нужно справиться о святилищах и обрядах. То, от чего народ не хочет отказаться, следует восстановить, а список поминаемых при жертвах дополнить.
Имя поступающего таким образом будет прославлено мудрыми, о его приверженности традиции будут говорить старосты и старейшины, а народ будет душой привержен его дэ.
Если, положим, нашелся бы человек, который смог бы поднять из мертвых одного, то вся Поднебесная стала бы оспаривать друг у друга право ему служить. Праведное же войско поднимает из мертвых не одного, а многих. Могут ли люди не радоваться его приходу? Посему, когда является праведное войско, народ из соседних государств стекается к нему подобно потокам вод, народ завоеванного им государства взирает на него, как на отца и мать, и чем дальше оно продвигается, тем больше народов покоряются ему и принимают его законы еще до того, как воины успеют скрестить клинки.
КНИГА ВОСЬМАЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Вторая луна осени / Чжунцю-цзи
Во вторую луну осени солнце в Цзюэ. На закате восходит Цяньню, на рассвете — Цзуйси. Дни этой луны — гэн и синь, ее ди — Шаохао, ее шэнь — Жушоу, твари — волосатые, нота — шан, тональность — наньлюй, число — девять, вкус — острый, запах — металла, жертвы — воротам, и первейшая — печень.
