Сюэцинь Цао - Сон в красном тереме. Т. 2. Гл. XLI – LXXX.

– Сейчас ведь только десятый месяц, это был первый снег, – с улыбкой заметила матушка Цзя. – Еще успеем налюбоваться, а вы – потратиться на угощение!

– Заранее вам благодарна, – ответила тетушка Сюэ.

– А вы, тетушка, не забудете о своем обещании? – шутливо спросила Фэнцзе. – Уж лучше сегодня прикажите отвесить пятьдесят лянов серебра и отдайте их мне, а как только снова выпадет снег, я устрою для вас угощение! Так будет вернее. И вам хлопот меньше.

– Что ж, дайте ей пятьдесят лянов серебра! – обратилась к госпоже Ван матушка Цзя. – Мы с ней разделим их пополам, а когда выпадет снег, я притворюсь, будто у меня нет настроения, и тогда угощения не потребуется! Мы с Фэнцзе будем вам благодарны, а вы избавитесь от хлопот!

– Прекрасно! – захлопала Фэнцзе в ладоши. – Бабушка угадала мою мысль!

– Тьфу, бессовестная! – воскликнула матушка Цзя. – Что болтаешь? Ведь тетушка – наша гостья! Что за бесстыдство требовать, чтобы она тратилась, да еще просить деньги вперед?

– До чего же хитра наша бабушка! – заметила Фэнцзе. – Поняла, что тетушка не раскошелится, и решила разыграть благородство, все свалив на меня! Ладно, не нужны мне деньги тетушки Сюэ, на свои устрою угощение, приглашу бабушку и дам ей в придачу пятьдесят лянов серебра! Это мне в наказание за то, что вмешалась не в свое дело. Согласны?

В ответ раздался дружный взрыв смеха.

Матушка Цзя поманила рукой Баоцинь, заговорила о снеге, о том, какой прекрасной показалась ей Баоцинь, когда стояла на заснеженной горке, а рядом служанка держала вазу с цветами сливы, после чего принялась расспрашивать девочку о ее жизни дома.

Тетушка Сюэ сразу догадалась, что матушка Цзя имеет виды на девочку как на невесту. Это совпадало с желанием тетушки, но она знала, что девушка давно была просватана в семью Мэй, и не без умысла со вздохом произнесла:

– Бедная девочка! В позапрошлом году отец ее умер! Где только дочь с ним не побывала! Весь свет объездила. Отец был торговцем и, что ни год, вместе с семьей переезжал с места на место. Не совру, если скажу, что из каждых десяти почтовых станций и пристаней Поднебесной он побывал на пяти или шести! Но потом заболел и умер, так и не выдав дочь замуж, хотя за год до смерти просватал ее за господина Мэя – сына члена императорской академии Ханьлинь. Мать Баоцинь тяжело больна, скорее всего у нее чахотка.

– Не везет мне! – воскликнула Фэнцзе, перебив тетушку Сюэ. – А я-то надеялась быть свахой! До того досадно, что лучше не вспоминать!

Матушка Цзя не стала больше распространяться на эту тему – она поняла, кого Фэнцзе собиралась сватать.

Женщины поболтали еще немного и разошлись. Ночь прошла спокойно, ничего примечательного не случилось.

На следующий день снег прекратился и прояснилось. Матушка Цзя позвала Сичунь и сказала:

– Ты должна рисовать в любую погоду! Не закончишь к Новому году картину – не беда, но запечатлеть Баоцинь на фоне снега, как мы видели ее вчера, надо непременно!

Сичунь обещала, хотя не надеялась выполнить приказание матушки Цзя.

Сестры решили пойти посмотреть, как рисует Сичунь, и застали ее задумчивой и рассеянной,

– Пусть занимается своим делом, а мы поговорим, – предложила Ли Вань, сразу заметив, что Сичунь чем-то расстроена. – Вчера старая госпожа велела нам придумать загадки к Новому году, и мы с Ли Вэнь и Ли Ци занялись этим. Я придумала две загадки на отдельные фразы из «Четверокнижия», и они еще по две.

– Что ж, хорошо! – сказали сестры. – Вы их прочтите, а мы попытаемся отгадать.

– Ладно! – согласилась Ли Вань. – В таком случае ответьте, как сказано в «Четверокнижии» о том, что «Гуаньинь не имеет родословной»?

– «Остановилась, достигнув совершенства!» – не задумываясь, ответила Сянъюнь.

– Хорошенько подумайте над словом «родословная»! – улыбнулась Баочай. – И сразу догадаетесь!

– Да, да, подумайте еще! – промолвила Ли Вань.

– Я догадалась! – воскликнула Дайюй. – Вот как там сказано: «Хотя она и милосердна, деяния ее бесплодны!»

– Верно! – воскликнули девушки.

– «Весь пруд порос травой!» Как называется трава? – спросила Ли Вань.

– Конечно же, камыш! – быстро ответила Сянъюнь. – Что еще может быть?

– Нет! – возразила Ли Вань. – Вам ни за что не угадать! Лучше разгадайте загадку Ли Вань и назовите имя человека, жившего в древности. А цитата такая: «Вода, ударяясь о камень, струится холодным потоком »!

– Наверное, Шань Тао?[79] – сказала Таньчунь.

– Совершенно верно, – подтвердила Ли Вань и прочла следующую загадку: – Какое слово связано со словом «светлячок», которое придумала Ли Ци?

Все долго думали. Наконец Баоцинь сказала:

– Загадка непростая! По-моему, подразумевается цветок.

– Правильно! – ответила Ли Ци.

– Что общего между светлячком и цветком? – удивились девушки.

– Прекрасно сказано! – вдруг воскликнула Дайюй. – Разве светлячки появляются не из цветов?

– Верно! – согласились все.

– Верно-то верно, – проговорила Баочай. – Но вряд ли такие загадки понравятся старой госпоже. Надо придумать попроще, чтобы всем было интересно.

– Пожалуй, это будет лучше, – согласились остальные.

– Я уже придумала! – первой вскочила Сянъюнь. – Мою загадку можно даже петь на мотив «Алые губы», и она совсем простая! Проще быть не может.

И она прочла:

Когда ты на воле – вольготно живешьВ ущельях иль около рек.А после забавой в мирской суетеСчитает тебя человек.

Скажите: так жить, чтоб скитаться весь век, —Где выгода? Что обретешь?Нет громкого имени… Если и есть,То в шуточной роли вельмож.

Чем кончится это, – сказать не хочу,А то и отгадку поймешь!

Никто не мог разгадать, сколько ни думали. Одни говорили, что это даосский монах, другие – что буддийский, некоторые предположили, что это просто комик в театре.

– Вот и не угадали! – засмеялся Баоюй. – Это дрессированная обезьяна!

– Совершенно верно! – подтвердила Сянъюнь.

– Первые строки, допустим, годятся для такого объяснения. Ну а последние никак! – возразили девушки.

– Разве у дрессированных обезьян не отрубают хвост? – спросила Сянъюнь.

Услышав это, все рассмеялись.

– Странная у тебя загадка!

Тут в разговор вмешалась Ли Вань.

– Я слышала от тетушки Сюэ, что Баоцинь побывала в разных местах и многое повидала. Кому же, как не ей, придумывать загадки. Тем более что недавно она сочинила прекрасные стихи!

Баоцинь слушала, посмеивалась и кивала. Потом вдруг задумалась и опустила голову.

Тем временем Баочай тоже предложила загадку:

Сандаловое дерево, катальпу,Гравер исчертит с четырех сторон,Но сей гравер – не человек, не мастер,Но кто, скажите, коль не мастер он?Хоть ветер стих и ливень прекратился —Ведь целый день шумели напролет!Звон колокольцев пагоды буддийскойКогда до слуха нашего дойдет?

Пока ее разгадывали, Баоюй прочел свою:

От небесного мира до мира земли,Как известно, рукой не достать.А бамбук под названием «синий нефрит»Призван тщательно их охранять.Да к тому же луань и журавль начеку,Смотрят зорко в любое мгновенье.Только вздохом ответствуют им небеса,Видя их неустанное бденье.

Только Баоюй умолк, как Дайюй стала читать свою загадку.

Не обуздать Луэр и не унять[80],Какой бы крепкой ни была узда.Он перепрыгнет рвы, громады стен,Чему дивиться могут города.Когда наездник отдает приказ, —Являет грома мощь, ветров полет,Как Черепахам трех священных гор[81],Ему за службу – слава и почет!

Затем настала очередь Таньчунь, но Баоцинь ее перебила, сказав:

– Вы только что говорили, что я побывала во многих достопримечательных местах. Вот я и хочу посвятить им десять стихотворений. Послушайте и догадайтесь, о чем я там говорю.

– Согласны! – промолвили сестры. – Но, может быть, эти стихи записать?

Если хотите узнать, что это были за стихи, прочтите следующую главу.

Глава пятьдесят первая

Итак, в ответ на предложение Баоцинь сочинить десять стихотворных загадок о достопримечательных местах раздались одобрительные восклицания:

– Замечательно! Прекрасно!

Баоцинь быстро записала стихи, и все бросились их читать. Вот какие это были стихи:

Река так много трупов увлекла,Что перестала течь у Красных стен[82].Сверкали зря на флагах имена[83], —Былая слава превратилась в тлен.Был крик и шум. И жгучий столб огня.И ветер дул – безжалостный и злой[84].Бессчетное число отважных душСкитается уныло под водой…[85]

Как колокол из меди, восстаетВстряхнувший мир в глухие времена[87].О славе, прогремевшей на земле,И жун, и цян – узнали племена[88].А Ма Юань, чьих не сочтешь заслуг,И в старости не изменил делам,Пусть Песнь железной флейты скажет вамО том, что он второй герой Чжан Лян[89].

Присущи ль тебеБлагородные сердца порывы?И все ж по указуТы в мир водворен суетливый!Заботам твоимНет числа, а ведь ты лицедей![91]Как много на светеДостойных насмешки людей!

Славный Муж да от злых собакНе потерпит грубых обид![93]Он в Трех Ци себя утвердил[94],После смерти стал знаменит.Все ж потомки должны иметьСнисхожденье, его браня:Он убогой прачки едуНе забыл до последнего дня[95].

Цикады стрекочут, вороны галдят, —Все как наяву предстает.Но где они, дамбы династии СуйБылые краса и почет?Он был неуемным, Ян-ди – государь,Любитель красот, жизнелюб,Издревле болтлива людская молва,Язык человеческий груб!

Засохшую траву, ленивые цветыПруд обмелевший отразил, – и больно,Что персика листва летит от веток прочьИ что разлука ждет сердца влюбленных.Грустна судьба лючаоских господ,Их знатности завидовать не надо:[98]Ведь толку нет от лика на стенеИ имени, начертанного рядом![99]

Как ни беспредельна ширь – беспредельней скорбь.Задохнувшись, не течет Черная река[101].Струны превратились в лед, грустно отзвенев[102],Но в ушах ее звучит прежних дней тоска.Пред потомками смешным и ничтожным слытьЗа порядки и дела будет Ханьский двор.Всем сановным, всем чинам, челяди гнилой,Десять тысяч лет не смыть подлости позор![103]

Безжизненно лицо. На нем лишь пудры след[105].И, каплями светясь, застыл холодный пот.Тепло и нежность – все исчезнет навсегдаИ растворится вдруг в безбрежности пустот.Что было – то прошло, и ветер отшумел,Ее веселых дней не возвратить назад.Могильная земля укутала ее,Но даже под землей не тает аромат!

Душа малютки Хун ничтожна,И правил в ней порок один[107],Когда, как сводня, приглашалаЧжан Шэна к девушке Инъин.Пусть пытке старшей госпожоюХуннян подвергнута была, —Влюбленные нашли друг друга,Их жизнь дорогу обрела!

Придя, он встанет возле мэйхуа,А может быть, недалеко от ивы.Но не ему ль дано портрет узретьТой девушки – воистину красивой?[109]Сойдясь, не будут вспоминать Чуньсян[110],Сказавшую, где Ду Линян могила, —И так уж год, как западных ветровОн о разлуке слышал стон унылый![111]

Прочитав стихотворения, все пришли в восторг и захлопали в ладоши.