Ли Юй - Двенадцать башен
Разве не доводилось нам видеть, как вор получал не только похвалу судьи, но и вознаграждение. И все потому, что, отринув зло, вступал на праведный путь. А иной хоть и не совершил ничего дурного, но похвалы не достоин, потому что хорошего тоже не совершил, а требует награды.
Жил некоторое время назад живодер, который колол свиней и забивал собак. Он снимал помещение в доме, где жил человек, который соблюдал пост и поклонялся Будде. Однажды ночью случился пожар — «счастье наоборот», как говорится в народе. Огонь сжег дотла комнаты, где жил истовый верующий, но не коснулся живодерни, довольно ветхого строения. Узнав об этом, люди сказали:
— Небо словно ослепло. Не туда, куда надо, послало возмездие.
Пришли посмотреть на пожарище. Приблизились к живодерне и видят около домашнего алтаря надпись, сделанную мелкими иероглифами: «Полжизни я убивал и резал, совершенное мною зло безмерно. Ныне клятвенно обещаю духам: с такого-то месяца и дня сменить занятие и не убивать больше живых тварей. Если же эту свою клятву нарушу, пусть грядет великая кара! Пусть Небо и Земля ниспошлют мне гибель!» Соседи подсчитали, оказалось, что пожар случился через три дня после принятия клятвы. Кто-то заметил:
— Странно! Только ты подумал, что надобно вступить на праведный путь, и кто-то словно прочел твои мысли — пожар тебя не коснулся. Тот же, кто полжизни соблюдал пост и молился Будде, дабы очиститься, оказался как бы хуже тебя! Почему?
— А вот почему! — ответил живодер. — Говорят, что тот, кого вы имеете в виду, в своем стремлении разбогатеть умудрялся три фэня серебра превращать в цянь[155], причем деньги, которые он делал, нисколько не отличались от настоящих. Он так пристрастился к обману, что, заперев двери, занимался своими делишками денно и нощно. Потому его дом и сгорел дотла.
Соседи, услышав эти слова, как будто прозрели.
Есть древнее изречение: «Одним добрым поступком можно искупить вину за сотню дурных дел!» Если слова эти справедливы, то одним дурным поступком можно перечеркнуть сотню добрых дел! Верно? Поэтому, вступая на праведный путь, непременно следует оглянуться назад. И не столько творящему добро, сколько совершавшему зло, дабы в будущем он мог творить добро. На свете, как известно, много дорог: на восток, на запад, на юг, на север. Следовать с востока на запад или с юга на север вовсе не означает оглянуться назад. Оглянуться назад — значит повернуться лицом совсем в другую сторону, сойти со старого пути и пойти по новому.
Историю, которую мы собираемся здесь рассказать, можно причислить к «вольным историям», и в ней речь пойдет о мошеннике, сумевшем в какой-то момент оглянуться назад и, как говорится, взойти на берег Истины, не в пример многим непутевым людям, встречающимся в нашей жизни, тем, кто, совершив ошибку, не способен раскаяться. Твердя о глубоких корнях своего проступка, они упорно идут по пути порока.
Во времена династии Мин, в годы Вечной Радости — Юнлэ[156] — жил один удивительный мошенник. Никто не знал его настоящего имени и откуда он родом. Мало того, никто его даже не видел. Зато слава о нем шла, как говорится, со всех четырех сторон. Здесь он кого-то одурачил, там — обокрал. Только что рассказывали, будто он орудует где-то на юге, и вдруг оказывалось, что он давно уже промышляет на севере. На него жаловались властям, требовали немедленной его поимки и наказания, но улик против него не было и обыски в его доме ничего не давали. Как-то местные власти при очередном злодеянии мошенника велели его схватить, но и на сей раз улик не нашлось и пытать его не было оснований.
Мошенник обладал редким даром перевоплощения. К примеру, одурачит кого-то сегодня, а назавтра пострадавший его уже не узнает. Недаром прозвали мошенника духом-возмутителем. Наш спокойный мир он превратил в прибежище для скорбящих и трепещущих душ. Каждый жил одной лишь мыслью — как уберечься от злодеяний мошенника. Но чем больше его остерегались, тем сильнее донимал он людей. Три десятка лет творил он зло, и нельзя было найти на него управы. А потом вдруг по собственной воле обратился к добру. Он осел в одном месте, явил свой настоящий облик, назвал свое имя и поведал, откуда он родом. С тех пор он больше не воровал, а в назидание другим, дабы предостеречь их от дурных поступков, изредка рассказывал о своей прежней жизни. Его охотно слушали, вспоминая забавные истории. Так и сохранились некоторые из них до нынешнего дня. Иначе вряд ли они дошли бы до составителей вольных историй.
Мошенник, о котором пойдет речь, был уроженцем Гаоянского уезда области Чжаоцин провинции Гуандун. Звали его Вэйси. Официального прозвания он, само собой, не имел, зато имел прозвище Бэй Цюйжун. Вам, конечно, не терпится узнать, что оно означает. Сейчас объясню. Отец нашего героя всю жизнь промышлял воровством и, заметим, весьма преуспел в этом занятии. Стоило ему где-нибудь появиться, как люди начинали шептать: «Берегись! Появился Бэйжун!» Представим себе иероглифы «бэй» и «жун», соединенные вместе. Получится иероглиф «цзэй», что значит «разбойник». Эта кличка стала как бы условным сигналом, предупреждением о появлении мошенника, а потом перешла к его сыну. Но сын решил, как говорится, сменить колею — перещеголять в воровском деле папашу. Он говорил так:
— Настоящий муж, если он хочет разбогатеть, должен чужие деньги добывать честно и справедливо. Идти не темным путем, а светлым. Вовсе не обязательно лезть в щель подобно псу или крысе, промышлять ночью, а днем отлеживаться.
Итак — не грабеж, а мошенничество. Ремесло то же, но оттенок другой. Вместо разбоя жульничество и обман, забавные каверзы и всевозможные проделки. Прослышав об этом, люди решили, что он достойный отпрыск своего рода, и дали ему другую кличку: Бэй Цюйжун — Без Разбоя. Правда, в этом прозвании крылась насмешка, поскольку «разбойный» смысл прозвища все равно оставался. Но все сходились на том, что его кличка куда любопытней отцовской.
Когда он был еще мальчишкой, родители так сказали ему:
— Помни, зарабатывать на жизнь мошенничеством не так-то просто. Тут, как говорится, надо иметь ум Суня и Пана[157], смелость Би и Юя[158], проницательность Су и Чжана[159]; действовать сообразно условиям быстро и ловко, как духи. Лишь тогда деньги потекут к тебе в руки! Один неверный шаг — и произойдет беда. Другое дело — наше семейное ремесло, мы им занимаемся чаще по ночам, втайне от людей. В общем, сынок, действуй, как мы, не выдумывай ничего нового. Таков наш наказ!
Но у сына был свой план, и он сказал:
— Небо одарило меня такими талантами, с которыми не сравнится никакая сила. Любой хитрец попадется в мою ловушку. Со мной шутки плохи!
— Что ж, давай я тебя испытаю! — промолвил отец. — Вот я стою сейчас наверху, ну-ка замани меня вниз. Сумеешь — значит, ты и в самом деле на что-то способен!
— Заманить вас вниз трудно, папаша. — Сын покачал головой. — Лучше я заманю вас наверх!
— Будь по-твоему! — согласился отец. — Я спущусь, а ты замани меня наверх! — Отец спустился вниз. — Ну, действуй!
— Так вы ведь уже внизу! — крикнул сын. — Вот я и обманул вас.
Рассказ об этом дошел до наших дней, и многие его слышали, а вот имя и фамилию узнали только сейчас.
Продолжим, однако, наше повествование. Родители высоко оценили ловкость своего отпрыска. Когда-нибудь он превзойдет предков и прославит их ремесло. И вот, выбрав благоприятный день, родители, как говорится, вывели сына за ворота и велели устроить какое-нибудь выгодное дело, самое незначительное. Главное, чтобы получилось, остальное не важно. Прошло три часа, сын привел двух носильщиков, которые принесли в изобилии вино и закуски — целый пиршественный стол с утварью на несколько человек: всевозможными кубками, бокалами и палочками для еды. Посуда вся изукрашена серебром, а то и золотом. Все это носильщики сложили во дворе, получили от юноши несколько фэней серебра и ушли. Родители глазам своим не поверили: откуда взялось такое великолепие?
— Нынешний день счастливый, я начал новое дело. Ничего особенного не сделал, просто действовал половчее да говорил побойчее. В общем устроил нынче застолье за чужой счет, а это не просто. Так что прошу к столу, сначала закусим, потом поговорим. Уверен, что вы с интересом выслушаете мой рассказ и вдоволь посмеетесь.
Родители, радостные, направились к столу, подняли чарки и приготовились слушать рассказ. От сына они узнали, что яства и вино принадлежали двум семьям, которые устроили по случаю помолвки застолье. Началось оно в доме невесты, после чего слугам велено было отнести угощение в дом жениха. Бэй Цюйжун в это время стоял в толпе зевак, пяливших глаза на артистов. Хитрец приметил, что возле стола, за которым сидели родственники, было несколько человек, не участвовавших в пиршестве. Он тут же смекнул, что после застолья носильщики в сопровождении слуги отнесут угощенья в другое место, и в его голове моментально созрел план.
