Автор неизвестен - Древневосточная литература - Удивительные истории нашего времени и древности
— Почему так? — удивился начальник уезда.
— Лу Нань — мой земляк. Я знаю, что он очень богат и что среди его знакомых и друзей есть много людей, занимающих высокие посты. Поэт нередко позволяет себе много вольностей, но все отдают дань его таланту, никто не считает его проказы особым нарушением закона и не придает серьезного значения его выходкам. Допустим, что мы его арестуем: у такого человека, как он, всегда, конечно, найдется сильная рука. Дело дойдет до высших властей — его оправдают, а если и нет, то уж во всяком случае не вынесут ему смертного приговора. Тогда, затаив против вас злобу, разве не сумеет он обернуть дело против вас самого?!
— Ты, конечно, прав. Но я не думаю, чтобы за таким легкомысленным человеком, как Лу Нань, не было каких-нибудь значительных проступков. Поди-ка все хорошенько разнюхай. А я тогда уж найду выход.
Тань Цзунь, во всем послушный своему начальнику, пошел выполнять его поручение. Не успел он уйти, как начальнику уезда принесли его чек и вино, возвращенные Лу Нанем. При виде всего этого к начальнику уезда вернулось его прежнее дурное настроение.
— Какое ты имел право принимать от него обратно эти вещи? Сейчас прикажу, чтобы тебе дали двадцать палок! — не зная, на ком выместить свою злобу, обрушился он на слугу, но тут же отпустил его и дал ему денег на вино.
Действительно, «когда б друг другу не вредили, не знали б ненависти люди!».
Выполняя приказ начальника, Тань Цзунь повсюду разузнавал и расспрашивал о Лу Нане, ища нельзя ли к чему-нибудь придраться. Проходили дни и месяцы, наступила зима, а старания Тань Цзуня пока ни к чему не привели. Начальник уезда не переставал торопить своего секретаря, но затевать дело пока не решался.
Как-то днем, когда начальник уезда сидел у себя дома и с тоской думал о том, что, вероятно, так и не удастся придраться к поэту, он увидел через окно, что к ямыню бежит какая-то женщина. Когда она подбежала ближе, он разглядел, что это была Цзинь — жена Ню Чэна, младшего брата его слуги Ню Вэня. Женщине было лет тридцать, и она была очень недурна собой.
— Десять тысяч лет счастья, — произнесла женщина обычное приветствие, подойдя к ямыню и увидев Тань Цзуня. — Как хорошо, что я вас застала! Господин секретарь, не скажете ли, где наш старший брат?
— Ню Вэнь у главных ворот ямыня. Для чего он тебе понадобился?
— С вашего разрешения, уважаемый секретарь, я сейчас все расскажу. Дело в том, что когда-то мой муж одолжил у Лу Цая, слуги господина Лу Наня, два лана серебром. Два года подряд мой муж выплачивал ему проценты. В этом году мой муж батрачил у господина Лу Наня, а там принято выплачивать батракам половину годового заработка в конце года. В тот день, когда Ню Чэн получал жалованье, хозяин угостил его вином, и муж был очень доволен. Не успел он выйти от хозяина, как его остановил Лу Цай, потребовавший от него возвращения долга. Ню Чэн сказал ему, что мы рассчитывали на полученное жалованье купить все, что полагается для празднования нового года, так что сейчас отдать ему деньги он не может. Лу Цай настаивал на своем. Спор перешел в драку. Мой муж *обругал Лу Цая нуцаем и был за это избит братьями Лу Цая. Муж обиделся и, сдерживая злобу, отправился домой. После хозяйского угощения он был разгорячен; когда он дрался, грудь у него была открыта, и он простудился. В ту же ночь у мужа начался жар. Сегодня уже восьмой день, как он болеет. Даже капли воды не может проглотить. Врач сказал, что болезнь очень тяжелая и что вряд ли он поправится. Теперь остается только ждать его смерти. Об этом я и пришла рассказать нашему старшему брату.
Слушая рассказ женщины, Тань Цзунь еле сдерживал свою радость.
— Ах, вот в чем дело! — сказал он. — Если все обойдется, так ладно. А вот если муж умрет, сейчас же прибеги мне сказать. Можешь на меня положиться. Я замолвлю за тебя словечко перед начальником уезда, и мы *заставим Лу Наня пораскошелиться! Так что проживешь в довольстве до конца своих дней.
— Если господин секретарь согласился мне помочь, что я могу желать лучшего! — радостно воскликнула женщина.
Во время их разговора подошел Ню Вэнь. Цзинь рассказала ему все, и они вместе направились домой. Когда они выходили из ворот ямыня, Тань Цзунь прокричал им вдогонку:
— Если что-нибудь стрясется, сразу же сообщите мне!
Не прошло и часа, как Цзинь и Ню Вэнь были дома. В комнате царила абсолютная тишина: дыхания больного не было слышно. Подойдя к кровати, они ужаснулись: больной лежал, неподвижно вытянувшись на кровати. Когда он умер, не известно. Цзинь заплакала во весь голос. Действительно:
Супруги при жизни, скажу вам по правде,Не больше, чем птицы из рощи одной:*«Великому сроку» предел наступает,И каждый своею дорогой летит.
На плач вдовы со всех сторон сбежались соседи.
— Подумать только, — причитали они. — Ведь он же был здоров и силен, как тигр! Как мог он так скоро умереть! Бедный, бедный!
— Хватит плакать! — сказал Ню Вэнь вдове. — Прежде всего надо сообщить о его смерти моему хозяину, а потом уж позаботимся об остальном.
Цзинь попросила соседей присмотреть за домом и покорно пошла за Ню Вэнем.
«Наверно они пошли жаловаться в ямынь, — решили соседи. — Раз с нашим соседом случилось такое несчастье, надо бы и нам пойти в ямынь дать показания, а то как бы нас не запутали в это дело».
Рассудив так, соседи Ню Чэна тотчас отправились в ямынь.
Тем временем известие о смерти Ню Чэна обошло ближние и дальние селения. Доложили об этом и Лу Наню. Надо сказать, что до Лу Наня уже давно доходили слухи о том, что Лу Цай во всю занимается ростовщичеством, сдирая три шкуры с должников. Когда слуги рассказали Лу Наню о том, что Лу Цай избил его батрака, и объяснили, из-за чего возникла драка, Лу Нань пришел в ярость и в тот же день прогнал Лу Цая, приказав предварительно дать ему тридцать палок и отобрать долговую расписку Ню Чэна. Эту расписку поэт собирался вернуть батраку, когда тот придет жаловаться на Лу Цая. Теперь, узнав о том, что Ню Чэн умер, поэт приказал слугам найти Лу Цая и отвести его в ямынь. Кто мог знать, что Лу Цай, тоже прослышав о смерти Ню Чэна и понимая, что придется за это отвечать, уже давно скрылся неизвестно куда.
Между тем, Ню Вэнь и Цзинь, запыхавшись, прибежали в ямынь и доложили о случившемся Тань Цзуню. Последний, очень обрадовавшись, побежал сообщать об этом начальнику уезда. Затем он вышел к ожидавшим его родственникам умершего, научил их, что нужно говорить, а сам тотчас настрочил донос, в котором обвинял Лу Наня в том, что он отравил Ню Чэна за то, что жена батрака отказалась сожительствовать с поэтом. Состряпав донос, он *приказал Цзинь и Ню Вэню бить в барабан и кричать о несчастье, случившемся в их семье. Ню Вэнь, подчиняясь его распоряжению, приказал жене брата делать то же, что будет делать он сам, и оба они, *не считаясь с тем, что «трижды семь — двадцать один», схватили палки и стали изо всех сил бить ими по барабану, в один голос громко крича о своей обиде и прося помощи закона. Слуги ямыня, предупрежденные Тань Цзунем, не стали им мешать. Услышав барабанный бой, начальник уезда поспешил выйти в присутствие и распорядился, чтобы к нему привели пострадавших. В то время, когда начальник уезда просматривал жалобу, явились со своими показаниями соседи покойного. Начальник уезда не пожелал их выслушать: все его внимание было устремлено на донос, составленный Тань Цзунем. Лишь прочитав донос, Ван Цэнь для проформы задал собравшимся несколько вопросов, а затем, не написав даже ордера на арест, вручил Тань Цзуню *палочку и приказал служителям немедленно отправиться за Лу Нанем, чтобы привести его в ямынь.
Людей, отправляющихся к Лу Наню, Тань Цзунь напутствовал следующими словами:
— Начальник уезда считает это дело очень важным. Поэтому, когда вы войдете в дом Лу Наня, хватайте всех, кто попадется, кроме женщин и детей, и тащите в ямынь.
Служители ямыня знали, конечно, о злобе, которую питал начальник уезда к Лу Наню. Но в то же самое время они слыхали, что Лу Нань — человек богатый, что у него много слуг, и понимали, что они не смогут проникнуть в дом поэта, если их пойдет всего несколько человек. Поэтому они собрали всех, кто был в ямыне; набралось человек пятьдесят, и вся эта толпа, как разъяренные тигры, бросилась за Лу Нанем.
Стояла середина зимы. Дни были короткие. Время приближалось к вечеру. Красные облака находили друг на друга, северный ветер пронизывал до костей, было очень холодно. Тань Цзунь, желая выслужиться перед начальником уезда, дал людям денег на вино, так что служители ямыня по дороге к Лу Наню подогревали себя вином.
Вся ватага во главе с факельщиками подбежала к воротам, выломала их и с криками ворвалась в сад. Они хватали всех, кто им попадался на пути. Слуги Лу Наня, не понимая, что происходит, шарахались в сторону и падали, сбиваемые с ног ворвавшейся толпой. Дети плакали, женщины кричали, не зная, куда спрятаться.
