Сюэцинь Цао - Сон в красном тереме. Т. 1. Гл. I – XL.
– Ладно, сейчас приведу, – Цзя Жун покосился на Фэнцзе, – только не сердитесь!
Фэнцзе улыбнулась. А Цзя Жун вышел и вскоре вернулся в сопровождении стройного мальчика, несколько худощавее Баоюя, с бледным красивым лицом и алыми губами. Манеры у него, пожалуй, были изящнее, чем у Баоюя, а робостью и стыдливостью он походил на девушку. Смущаясь, он обратился к Фэнцзе, едва слышно справился у нее о здоровье.
– Вы очень подходите друг другу! – весело сказала Фэнцзе, подтолкнув Баоюя.
Она пожала мальчику руку, усадила рядом с собой и стала не торопясь расспрашивать, как его имя, сколько ему лет, давно ли он учится. Мальчика звали Цинь Чжун.
Служанки сразу поняли, что Фэнцзе никогда не видела мальчика, а подарков, полагающихся при первой встрече, у нее нет, и поспешили к Пинъэр.
Пинъэр же, зная, что Фэнцзе очень дружна с госпожой Цинь, выбрала кусок материи, взяла две маленькие золотые пластинки «кандидата, выдержавшего экзамен на высшую степень»[121] и велела служанкам немедленно отнести все это во дворец Нинго.
Госпожа Цинь велела поблагодарить Фэнцзе, а та сказала:
– Такой ничтожный подарок не стоит благодарности.
После трапезы госпожа Ю, Фэнцзе и госпожа Цинь сели играть в домино. Но об этом мы рассказывать не будем.
Между тем Баоюй и Цинь Чжун безо всяких церемоний завели разговор. Баоюй почему-то сразу почувствовал себя обделенным судьбой. Мысли одна другой нелепее теснились в его голове.
«Бывают же в Поднебесной такие люди! – размышлял Баоюй. – Ведь я перед Цинь Чжуном – грязная свинья или паршивый щенок! Как обидно, что я родился в богатой и знатной семье, а не в семье бедного ученого, тогда мы давно уже подружились бы с ним и жизнь моя не прошла бы напрасно. Зачем мне знатность, зачем шелк и парча, если я никому не нужен, как сухой пень или сгнившее дерево; нежнейшая баранина и тончайшие вина наполняют мою грязную утробу, подобную сточной канаве или помойной яме. Богатство и знатность губят меня!..»
Цинь Чжун же, глядя на Баоюя, который и внешностью, и манерами выделялся среди других, одет был в шелка и носил украшенную золотом шапку, окружен толпой прелестных служанок и красавцев слуг, в свою очередь думал:
«Не удивительно, что старшая сестра без конца его расхваливает. Я же, как назло, родился в бедной семье и не могу стать его другом. Для меня счастье хоть мгновение побыть рядом с ним!..»
Баоюй поинтересовался, какие книги читал Цинь Чжун, их разговор становился все оживленнее, взаимная симпатия росла.
Вскоре подали чай и фрукты.
– Вина нам не нужно, – объявил Баоюй госпоже Цинь, – пусть поставят на маленький кан во внутренней комнате фрукты, мы пойдем туда, чтобы не мешать остальным.
С этими словами он встал и вместе с Цинь Чжуном удалился во внутренние покои.
Госпожа Цинь пригласила Фэнцзе пить чай, а сама вошла к Баоюю и сказала:
– Твой племянник молод и неопытен, если он позволит себе какую-нибудь грубость, не обижайся на него, скажи мне! Он застенчив, но при этом упрям и строптив.
– Ладно, – засмеялся Баоюй.
Госпожа Цинь сделала еще несколько наставлений брату и вернулась к Фэнцзе.
Спустя немного от Фэнцзе и госпожи Ю пришла служанка спросить, не надо ли чего-нибудь Баоюю.
Баоюй ответил, что не надо, и продолжал расспрашивать Цинь Чжуна о его жизни.
Цинь Чжун охотно рассказывал:
– Наш домашний учитель в прошлом году отказался от меня, а отец мой уже стар, слаб здоровьем, к тому же занят служебными делами и никак не может подыскать другого учителя. Все это время я повторял пройденное. Но одному заниматься плохо, не с кем даже обсудить прочитанное…
Баоюй перебил Цинь Чжуна:
– Конечно, плохо! А у нас в семье есть своя домашняя школа. Там учатся дети и младшие братья наших дальних родственников, тех, что не могут нанимать учителей. А мой учитель уехал к себе на родину и совсем забросил занятия. Отец хотел отдать меня в школу, пока не возвратится учитель, чтобы я не забыл пройденное. Но бабушка не согласилась, – сказала, что в школе слишком много детей и все наверняка шалят. К тому же несколько дней я проболел. Оказывается, и вы теперь без учителя. Так почему бы вам не сказать отцу, когда вернетесь домой, что вы хотите посещать нашу домашнюю школу? Посещали бы вместе, и это пошло бы нам обоим на пользу.
– Мой отец всегда жаловался, что ему трудно содержать учителя, – с улыбкой ответил Цинь Чжун. – От него же я слышал, что у вас хорошая бесплатная школа, но без содействия господ туда не поступишь. А беспокоить господ такими пустяками как-то неловко. Замолвите за меня словечко, и я готов делать для вас решительно все: даже мыть тушечницу и растирать тушь. К тому же вдвоем веселее. Мы сможем постоянно беседовать, познаем радость дружбы. И родители будут довольны.
– Не беспокойтесь, – прервал его Баоюй. – Мы поговорим с мужем вашей сестры и супругой господина Цзя Ляня. Потом вы скажете об этом отцу, а я – бабушке, и уверен – дело уладится.
Пока они беседовали, наступило время зажигать лампы. Баоюй и Цинь Чжун вышли к остальным гостям, как раз когда закончилась игра в домино и производились подсчеты. Оказалось, что госпожа Ю и госпожа Цинь проиграли на угощение, и решено было угощение это устроить послезавтра. Вскоре подали ужин.
– Надо бы послать двух слуг проводить Цинь Чжуна, – сказала госпожа Ю, заметив, что стемнело.
Служанки вышли передать приказание, а Цинь Чжун встал и начал прощаться.
– Кто пойдет провожать Цинь Чжуна? – осведомилась госпожа Ю у служанок.
– Хотели поручить это Цзяо Да, – ответили те, – но он напился и обругал нас!
– Вечно вы к нему пристаете! – с укором произнесла госпожа Ю, ей поддакнула госпожа Цинь. – Этому чудаку ничего нельзя поручать!
– Все говорят, что вы слишком добры! – не выдержала тут Фэнцзе. – Как можно так распускать слуг?
– Разве ты не знаешь, кто такой Цзяо Да? – изумилась госпожа Ю. – Даже господин Цзя Чжэн многое ему прощает, и твой старший брат Цзя Чжэнь тоже. Ведь Цзяо Да в молодости четырежды побывал в походах с самим Нинго-гуном, вытащил его из груды мертвых тел, вынес на себе с поля боя, словом, спас ему жизнь. Цзяо Да сам голодал, а господину добывал пищу. Два дня у них не было ни капли воды, он раздобыл полчашки для господина, а сам пил конскую мочу. Поэтому ему так и мирволят. Покойный Нинго-гун очень ценил Цзяо Да, кто же посмеет теперь его обижать? К тому же он ведь старик, не заботится о своем добром имени, напьется и давай ругать всех без разбору. Я давно велела управляющему не давать ему никаких поручений – пусть спокойно доживает свой век.
– Почему же я не знаю этого Цзяо Да? – удивилась Фэнцзе. – По-моему, у вас просто не хватает решимости. Отправили бы его куда-нибудь подальше в деревню. – Она обратилась к служанке: – Наша коляска готова?
– Ждет вас, – последовал ответ.
Фэнцзе встала, попрощалась с хозяевами и вышла вместе с Баоюем.
Госпожа Ю и остальные проводили их до большого зала. Всюду ярко горели светильники, на красном парадном крыльце стояли в ожидании служанки и слуги.
Цзяо Да, воспользовавшись тем, что Цзя Чжэнь отлучился, успел напиться и принялся поносить главного управляющего Лай Эра:
– Мошенник! Злодей! Слабых обижаешь, а сильных боишься! С хорошими поручениями других посылаешь, если же надо кого-нибудь проводить среди ночи, – сразу ко мне! Ублюдок! Черепашье отродье! Горе-управитель! Не на свое место сел! Мне, господину Цзяо Да, ты и в подметки не годишься! Все вы тут выродки! И мне, господину Цзяо Да, на все наплевать!
Как раз когда Цзя Жун провожал Фэнцзе к коляске, Цзяо Да бранился особенно яростно, и никто не мог его унять. Цзя Жун не вытерпел, прикрикнул на него, но и это не подействовало, тогда он коротко приказал:
– Связать! Протрезвится, тогда спросим, какого черта он лез на рожон!
Но чего стоил Цзя Жун в глазах Цзяо Да? И Цзяо Да с криком набросился на него:
– Брось свои барские замашки, братец Цзя Жун! Еще молоко на губах не обсохло! А все туда же! Даже отец твой и дед не задирали нос перед Цзяо Да! Кому вы обязаны тем, что стали чиновниками, прославились и разбогатели? Цзяо Да! Твой предок, положивший начало вашему роду, благодаря мне когда-то остался в живых, а вы, вместо того чтобы меня благодарить, корчите из себя господ! Молчи лучше, еще слово, и мой нож станет красным от твоей крови!
Фэнцзе, уже сидевшая в коляске, с возмущением сказала:
– Почему вы терпите этого негодяя? Узнают родные и друзья, засмеют, скажут, нет у вас в доме порядка.
– Вы совершенно правы, – поддакнул Цзя Жун.
Слуги, видя, как разбушевался Цзяо Да, бросились на него, повалили на землю, связали и потащили на конюшню. Цзяо Да еще больше разъярился, помянул крепким словом самого Цзя Чжэня, а затем стал кричать, что пойдет в храм предков оплакивать своего господина – Нинго-гуна.
– Господин и представить себе не мог, – орал он, – что народятся такие скоты! Воры, снохачи распроклятые! Ваши бабы ваших же малолетних братьев «подкармливают»! Думаете, я не знаю?
