Хроника - Закарий Канакерци
И тем не менее книга Закария переводится в первую очередь как один из интересных памятников именно армянской историографии. Она содержит столь ценный материал по социально-экономической истории Армении и сопредельных стран, что уже одно это делает ее исключительно важным источником. Так как Закарий не умел отличить важное от второстепенного и записал все, что слышал и видел, его книга дала великолепную картину жизни простого люда, преимущественно крестьян.
О чем бы ни говорил Закарий: о войнах или о шахах и знатных людях, о святых мучениках или вишапах и дивах, — во всех главах перед читателем выступает простолюдин в его отношении к персидской администрации, к сельским властям, к церкви, наконец, к равным себе. В этом смысле мы с полным правом можем назвать Закария историком-демократом.
Особенно ценны в этом отношении вторая половина I тома и II том. Хотя сам Закарий и не был очевидцем опустошительных походов шаха Аббаса и затем совершенного по его повелению в 1605 г. насильственного переселения армян из Армении в Персию, тем не менее те рассказы, которые он передает понаслышке, представляют несомненный интерес. Главы о волках-людоедах, пожалуй даже без преувеличения, передают то страшное опустошение страны, которое явилось следствием политики шаха Аббаса I в отношении Армении.
Трудно переоценить значение труда Закария как источника по внутренней жизни сельской общины. В ряде глав (т. II, гл. XLVIII, LXII) можно найти сведения о выборах сельских старост и их обязанности отчитываться перед сельской общиной, сборе податей через сельских и областных старост, водопользовании и т. д.
Большой интерес представляют рассказы Закария о правителях — ханах Еревана, начиная с Амиргуна-хана и кончая Фазлали-ханом, в правление которого Закарий и закончил свою книгу. Они дают широкую картину жестокой эксплуатации, которой подвергалось податное население Армении, прежде всего со стороны персидских властей.
Стремление выжать как можно больше из трудящегося люда побудило шахское правительство провести перепись населения (см. т. I, гл. XXXVIII «О переписчиках душ»). Это был способ ввести какую-то систему в налогообложение страны. Как пишет Закарий, «он (т. е. чиновник, ведший перепись) весьма точно записал все: мужчин, коров, лошадей, мулов, ослов, овец, мельницы, маслобойки, [виды] ремесел, рисовые толчеи, виноградники и сады, и все, что нашел, записал он и обложил налогом. И послал все записанное в царский диван». При этом Закарий описывает и жестокие истязания, которым подвергались во время переписи сельчане Канакера, в том числе и его отец. Однако, как это видно из рассказов Закария о ереванских ханах, налоги, их виды и размеры не были постоянны и в значительной степени зависели также от личности самого правителя. Достаточно было некоторым из них несколько облегчить податное бремя, как это приводило к заметному подъему производительных сил страны. Когда, например, Хосров-хан «облегчил налог, [взимавшийся] с крестьян, и отменил подорожную пошлину», сразу же «появилось изобилие всех продуктов и все товары стали дешевыми». Однако подобные положительные стороны в характеристике ханов у Закария крайне редки. Как правило, он резко отрицательно отзывается о ханском сословии. «Заносчив, кичлив, жаден», — пишет Закарий о преемнике Хосров-хана Мухаммад-Кули-хане (в передаче Закария — Махмет-Кули-хан); «алчный и скупой, грабитель и хапуга, подкупщик, неправедный судья и взяточник...» — характеризует Закарий Фазлали-хана. Ханы не довольствовались тем, что постоянно проводили «перепись полей и из года в год увеличивали пятину», точно так же как увеличивали налог на скот. Они прибегали к всяческим ухищрениям, которые даже в те времена произвола казались незаконными. Один из калантаров Ереванской области, Кара-Кубад, выписывал, как пишет Закарий, налоги неправильно: на безлесные области он выписывал лес, с районов, где не занимались виноградарством, требовал виноград и т. д. «Так истязаниями мучил он простолюдинов».
Другой правитель Еревана, Муртуза (Муртаза) Кули-хан, «вознамерился каким-нибудь способом ограбить страну и выдумал предлог, будто царь повелел, чтобы в Ереванской стране не появлялось вино. Отправил он во все области людей, чтобы они запечатали все кар асы и винные погреба. Они прибыли даже в горные области, где никогда не бывает вина, и опечатали горшки для мацуна и пахтанья. Так поверг он страну в бедствие, пока не собрались областные старосты и танутеры и не написали долговое обязательство на большую сумму, и отдали ему, и получили разрешение на вино. Так продолжалось два года». Наконец, Фазлали-хан превратил в доходную статью и воров, которых он штрафовал и отпускал затем безнаказанными. «То было великое бедствие для страны Араратской».
К тяжести разнообразнейших налогов добавлялись и барщинные работы. Размеры последних послужили основанием для анекдотического рассказа о том, что при Амиргуна-хане отец семьи отправлялся на барщину и оставался там до тех пор, пока сын его, став взрослым, не приходил заменить его.
Крестьяне страдали не только от эксплуатации, которой их подвергали персидские власти. Закарий живо показывает произвол и злоупотребления помещиков и сельских старост (см., например, гл. II, LVIII, LXII, LXVI и др.), также всячески притеснявших крестьян.
Глава XXIX т. I «О недобрых предзнаменованиях в его время» является в известном смысле логическим следствием всех тех рассказов, в которых обрисовано положение армянских крестьян, простолюдинов. Подобно рассказу историка XIII в. Киракоса Гандзакеци о Давиде Цареци, эта глава Закария рассказывает о проявлении недовольства народных масс. Некий монах-расстрига Мехлу-Баба возглавил движение, направленное против церкви, главным образом черного духовенства. Закарий, представитель духовенства, говорит о нем в резко враждебном тоне, называя его предтечей антихриста, распространяющим по стране обман и лживые речи. В ходе рассказа Закария выясняется, что Мехлу пользовался большой популярностью среди населения. По свидетельству Закария, до пятисот последователей сопровождали Мехлу во всех странствиях. Призывы его к расправе с черным духовенством («Ежели кто убьет хоть одного монаха, не спросятся с того грехи его [на том свете] и отправится он в рай божий») встречали явное сочувствие простого люда. «Выводя из крепости, повели его (Мехлу) в сторону Канакера. А невежественные канакерские простолюдины, когда услышали о прибытии его, бросились к нему навстречу. Многие встречали его с распростертыми объятиями».
В числе сторонников Мехлу, как пишет Закарий, были не только простолюдины, но и иереи и даже богатые и знатные люди. Социальная пестрота сторонников Мехлу — явление, вполне закономерное в условиях средневековья, так же как вполне естественна и направленность этого движения в первую очередь против церкви — этого наивысшего обобщения феодального строя. Характерно и то, что слава его «распространилась среди мусульман и христиан». То, что его
