Поэтическая антология - Манъёсю
При переводе танка использованы разные размеры. Это прежде всего было вызвано стремлением точно передать образы системой другого языка, но при этом учитывались, по мере возможности, особенности внутренней структуры, композиции и содержания поэтических произведений. Форма пятистиший всюду сохранена.
Особо следует отметить трудность перевода некоторых поэтических приемов японской поэзии, в частности макура-котоба, отождествляемых обычно с постоянными эпитетами. Однако исследование этого поэтического приема позволило прийти к заключению, что под этим названием, указывающим на формальную позицию макура-котоба в тексте стиха, объединяются разные поэтические приемы, а именно: постоянные зачины (общие и частные, живые и окаменевшие), постоянные эпитеты, постоянные сравнения и постоянные звукоповторы.
Соответственно эти различные приемы и переданы в переводе, за исключением звуковых повторов и игры на омонимах, передать которые другой системой языка оказалось возможным лишь в исключительных случаях.
В отличие от имевшихся отдельных западноевропейских переводов песен “Манъёсю”, игнорирующих перевод макура-котоба (из-за трудности, а также из-за традиции, считающей их формальными элементами, не имеющими связи с основным текстом песни), мы, исходя из своего понимания макура-котоба как художественно-эстетического начала в древней поэзии, глубоко и органически связанного с художественной тканью каждой песни, пытались во всех случаях их перевести, считая, что в них отражена лаконически вся древняя история стиля и система образности, порожденная конкретно-исторической почвой и потому раскрывающая пути ее рождения. Даже там, где это окаменевший зачин, он, тем не менее, одним своим наличием уже придает особый аромат песне и входит в ее художественно-поэтическую ткань.
Поэтому оставлять макура-котоба без перевода — значило бы лишить эту поэзию специфического свойства и прелести древней эстетики и полноты художественного воплощения. Без перевода макура-котоба поэзия древности лишена была бы своих жизненных соков, источника, питающего ее образную систему.
Для нагаута не была искусственно выбрана какая-либо определенная форма. Принцип точной передачи художественной образности и внутренней ритмической цельности определил особую форму для передачи ритмического рисунка песни, не распадающегося на отдельные звенья, а обычно сохраняющего плавную цепочку от начала до конца песни.
Выделение строф допущено лишь для народных песен — баллад и поэм — там, где эти поэтические отрезки диктуются самим ритмом и содержанием песни.
Форма шестистишия — сэдока — сохранена, и в переводе к ней в полной мере относится все, что сказано о переводе танка.
В ту далекую эпоху поэзия органически входила в жизнь, в быт. Ее выразителями были не только одаренные поэты, но и простые люди, в силу традиции выражавшие свои мысли и чувства песнями, направлявшие поэтические послания друзьям, возлюбленной, родителям и говорившие в песнях часто о самом обыденном и простом.
Поэтому среди бессмертных жемчужин блестящей поэзии лучших поэтов “Манъёсю” часто встречаются и посредственные песни. Переводчик старался их не приукрашивать, чтобы сохранить правдивую картину всего поэтического собрания, имеющего особую ценность именно в неравномерности поэтических качеств, помогающих за этими иногда и неискусными стихами видеть во всем объеме картину древнего быта, культуры, каждодневных дум и чувств и роли поэзии и поэтического творчества в жизни народа.
Учитывая большую численность песен и трудности самой работы над переводом, нельзя, разумеется, рассчитывать на одинаково удачное выполнение задач во всех случаях. Есть здесь, как и во всякой большой работе, и свои удачи, и свои недостатки, и последних, конечно, значительно больше. Однако, при всем этом, мы старались в меру сил и возможностей дать читателю хотя бы общее представление о многообразии и богатстве этой поэзии, ее специфической образности, о существе ее бытия, где главной мерой вдохновения была сама жизнь.
ОТДЕЛЬНЫЕ ПРИМЕЧАНИЯ К ПЕРЕВОДУ
1. При переводе памятника используется современное чтение и произношение японских слов, поскольку памятник именно в таком виде живет и бытует в Японии, и, следовательно, данная работа, преследуя поэтологические цели, освобождена от необходимости обращаться к вопросам древнего фонетического строя и воспроизводить древнее произношение.
2. В географических названиях приводится традиционное чтение с окончанием — ну (например, Ёсину вместо Ёсино, Синану вместо Синано и т. п.). Поскольку задачи издания не преследуют специальных филологических целей, переводчик счел возможным не вносить в уже подготовленную к печати рукопись изменения в чтении соответственно некоторым последним японским изданиям (НКБТ и др.), где стали читать Ёсино вместо Ёсину, Синано вместо Синану и т. п. В указателе географических названий все разночтения приведены.
3. Географические названия для удобства читателя даны в слитном написании, т. е. Арэносаки вместо Арэ-но саки и т. д.
4. Для большинства названий деревьев, цветов и трав в переводе оставлены японские наименования. Перевод на русский язык дается лишь в тех случаях, когда это название на русском языке вызывает знакомый образ. Исключением является японская глициния — фудзи, которую мы сохранили в ее японском наименовании, поскольку в поэтическом тексте она часто встречается в сочетании с такими географическими названиями, как Фудзии и Фудзиэ и т. п., и перевод в этих случаях аннулировал бы звуковые повторы в поэтическом тексте. Иногда японское наименование цветов сохраняется ввиду того, что на нем строится особый внутренний смысл стиха (померанцы — татибана и Тати-бана — знатный род, к которому принадлежит известный поэт Тати-бана Мороэ) и т. п.
5. В переводе имена и фамилии авторов даются не слитно, а раздельно (при этом опускается частица “но”). Например, “Какиномото Хитомаро” вместо “Какиномото-но Хитомаро”, так как в этот период, судя по материалам памятника, имена и фамилии представляли уже самостоятельные лексические единицы, ибо в некоторых случаях они отделяются друг от друга указанием на чин или титул: “Какиномото-но асоми Хитомаро”, а в других случаях употребляются самостоятельно:
“Касуга-но ута” — “Песня Касуга” (Касуга — фамилия, опущено имя — Ою) или “Акахито-но ута” — “Песня Акахито” (Акахито — имя, опущена фамилия — Ямабэ).
Японские имена и фамилии даются в японском порядке: на первом месте — фамилия, на втором — имя.
6. В заголовках в нужных случаях дается перевод реального значения вместо текстуального, а текстуальный приводится в комментариях.
В прямых скобках уточняются имена и даты, отсутствующие в тексте памятника. Угловые скобки в заголовках песен означают, что имя автора или название сборника взяты из примечания к тексту. Отточие после первого стиха песни указывает на общий зачин. Отточие, обрамляющее стих внутри песни, указывает на местный зачин.
Переводы примечаний к песням, имеющиеся в тексте памятника, за исключением указаний на автора или сборник, откуда взяты песни, отнесены в комментарий.
В некоторых исключительных случаях в комментарии даются ссылки на примечание в сокращенном виде, когда для наших целей не требуется полного перевода примечания.
Издание состоит из 3-х томов.
В конце имеется ряд приложений: указатель авторов “Манъёсю”;
указатель географических названии; указатель провинций, приведенных в “Манъёсю”, показывающих территориальное бытование песен с обозначением префектур; таблица годов правления, охватывающая исторический период, приведенный в “Манъёсю”, и др.
В заключение мы хотим прежде всего принести нашу глубокую благодарность академику Н. И. Конраду — нашему учителю, которому мы обязаны первым знакомством и изучением памятника еще в стенах Ленинградского государственного университета, а также академику Сасаки Нобуцуна, лекции которого о “Манъёсю” нам удалось слушать в свое время в Токийском императорском университете и которому мы очень признательны за присланные им его труды, оказавшие нам большую помощь в работе.
Мы хотим также с благодарностью отметить, что многим обязаны коллективу Отдела Японии Института востоковедения АН СССР за постоянную товарищескую поддержку. К сожалению, мы не имеем возможности перечислить всех, кому обязаны, и поэтому приносим общую искреннюю благодарность всем, кто так или иначе содействовал выпуску в свет этой работы.
Хотелось бы надеяться, что издание памятника, особо ценимого в Японии, будет способствовать укреплению дружеских связей и взаимопониманию советского и японского народов.
Л. Глускина
