Установления и обычаи двора халифов - Хилал ас-Саби
Рассказал мне Ибрахим ибн Хилал, мой дед: “Рассказал мне ал-Хасан ибн Мухаммад ал-Анбари, прозванный Абу ' Али:
"Я состоял каллиграфом при Дилвайхе-катибе[285], который должен был написать письмо брату Нуджха[286] Саламе[287], который был пожалован в правление ал-Кахира би-ллах почетным титулом ал-Му'таман[288] и в то время был хаджибом ал-Кахира би-ллах. Обычно я сидел в подземной галерее у Баб ал-хасса[289] — ворот, ведущих от резиденции к Тигру. Я работал очень усердно, примостившись там на суфе. И [вот], когда я закинул ногу на ногу, стоявший за мной мой друг, один из помощников хаджиба, любивший меня сильно, подскочил ко мне и больно ударил по ноге палкой, бывшей у него в руке. Я испуганно вскочил, а он сказал: "О Абу 'Али, прости меня и [постарайся] понять, чего стоит мое извинение. Если бы здесь [был] тот, кто, как я опасаюсь, донес бы, что я извинился перед тобой!" Я спросил: "Что тебе не понравилось в моем [поведении]? Почему ты извиняешься передо мной?" Он ответил: "Нам приказано, если мы увидим кого-нибудь сидящим во дворце халифа так, как ты сидел, — нога на ногу, — схватить за ногу /77/ и вытащить его за пределы дворца". Он запретил мне повторять это или открывать голову, разуваться, подшучивать или допускать любую из этих ошибок. Я поблагодарил его за то, что он мне объяснил и в чем наставлял меня"”.
Рассказал мне мой дед, что человек, прозванный Абу-л-Хайсамом, явился во дворец 'Адуд ад-Даулы, сняв чалму с головы и держа ее перед собой. Его увидел кто-то из осведомителей и написал об этом [донос]. Вышел устадар[290], связал его, выбранил, схватил чалму и бил его ею по голове так, что [чалма] порвалась; он распорядился арестовать его. За него просили 'Адуд ад-Даулу: “У этого человека [был] головной жар, он не мог оставить чалму на голове, лишь по этой [причине] он так поступил, а не потому, что не знал предписаний службы”. При пересмотре дел 'Адуд ад-Даула приказал его отпустить.
Хаджиб не должен быть близок с тем, от кого отвернулся повелитель, и угождать тому, на кого владыка гневается. [Такому] не следует делать добро и оказывать гостеприимство, как прежде. Поэтому-то Наср ал-Кушури, хаджиб, поступил так с Хамидом ибн ал-'Аббасом[291], который раньше был вазиром. А дело в том, /78/ что Хамид, боясь 'Али ибн Мухаммада Ибн ал-Фурата в [период] его третьего везирата, отправился из Васита в Багдад тайно, пришел в резиденцию, переодевшись в дервишское платье, и попросил допустить его к Насру ал-Кушури. Когда его ввели и Наср увидел его, то не поднялся ему [навстречу] и не оказал ему почестей, как делал это [прежде], а [сразу] спросил: “Зачем ты пришел?” Хамид ответил: “Я пришел по твоему письму”. Наср сказал: “Я писал тебе раньше, чтобы ты прибыл”. И он извинился перед [Хамидом] и сказал:
“Я не могу, зная, что халиф гневается на тебя, сделать больше того, что я сделал”[292].
Когда случался день церемоний, хаджиб ал-худжжаб[293] присутствовал в парадном одеянии, [состоящем] из черного кафтана, который носят простолюдины, черной чалмы, меча и перевязи. Перед ним хаджибы с их помощниками — все они сидели в галерее за занавесом. Прибывали вазир, эмир войска и те, кому предписывалось участвовать в церемонии. Когда все были в сборе, хаджиб докладывал об этом халифу, и, если повелитель желал назначить общую аудиенцию, хадим харами раса'или[294] выходил и вызывал главного хаджиба; тот входил, доходил до центра [зала] и целовал землю, затем ему надлежало расставить людей по рангам. Потом он выходил и вызывал наследника престола, если он был [провозглашен] к этому времени, и сыновей халифа, если они у него были. Затем входил вазир, а хаджибы /79/ шли перед ним, пока не достигали трона. Как только они достигали [трона], то отступали от него [назад]. Вазир, поцеловав землю перед халифом, подходил и, если повелитель оказывал ему честь, протянув ему руку, брал ее, целовал и отступал, пятясь, пока не останавливался справа в пяти локтях от трона. За ним входил главнокомандующий, целовал землю и становился слева от трона, за ним [становились] главы диванов и катибы. [Следом] вводили ка'идов, перед которыми шли помощники хаджибов, которые расставляли их соответственно их званиям, и они выстраивались справа и слева на [заранее] предназначенных для них [местах]. [Затем] провозглашали [появление] хашимитов и тех, кто носил даннийу[295] и усердно предавался молитвам. Они подходили к краю ковра, приветствовали [повелителя] и становились обособленной [группой], затем звали судей. Сначала шли куда' ал-кудат, или главные судьи столицы. После этого разрешалось войти всем остальным. Входили воины и выстраивались в два ряда между двумя канатами, натянутыми в зале приемов[296]. А натянуты они [были] с той целью, чтобы воспрепятствовать толчее, тесноте, беспорядку и давке и чтобы халиф созерцал тех, кто входит, на некотором расстоянии и [в то же время] мог узнать, кто это. Так было великолепнее и торжественнее.
[Глава 4]
/80/ О ТОМ, КАК СДЕРЖАННО ДОЛЖНЫ ВЕСТИ. СЕБЯ ЛЮДИ, ЧТОБЫ НЕ СЛЫШНО БЫЛО ОТ НИХ НИ ЗВУКА
Рассказал мне 'Али ибн 'Абд ал-'Азиз ибн Хаджиб ан-Ну'ман, что, когда ат-Та'и' ли-ллах утвердил награждение 'Адуд ад-Даулы и пожалование ему титула Тадж ал-Милла[297]. [а также] вверил ему управление делами, а это [было] в 367 году[298], 'Адуд ад-Даула написал [халифу]: “Я прошу [дозволения] прибыть в дар ас-салам[299] верхом[300], ибо мое положение более высокое [по сравнению
