Алишер Навои - Лейли и Меджнун
ГЛАВА XXIII
О том, как Меджнун поднялся на гору Неджд, вспомнил свою Лейли и воспел джейрана
ГЛАВА XXIV
О том, как умерли родители Меджнуна, как Меджнун увидел их смерть во сне и пришел к ним на могилу
ГЛАВА XXV
О том, как страдала Лейли, узнав о смерти родителей Меджнуна
ГЛАВА XXVI
О том, как осенью погасла свеча жизни Лейли и улетела из клетки тела душа Меджнуна
И ветер осени дохнул чуть свет,И сад в соломенный окрасил цвет.
Повсюду листья желтые висят,Как будто заболел желтухой сад.
И ноги протянули, и леглиИные листья на одре земли, —
Был стебель вытянутою ногой!Да, ждал кончины сад полунагой!
Увы, осенний ветер был таков:Он отнял веру в жизнь у лепестков.
Дрожали все деревья, все сады,В сараях темных спрятались плоды,
Под натиском осенних холодовЛишились ветви листьев и плодов.
День ото дня глядит печальней сад.Для пыли стал опочивальней сад!
Безгрешным он, себя очистив, стал,Страною звезд он из-за листьев стал!
Сто тысяч листьев светятся во мгле, —Сто тысяч звезд на вымокшей земле!
Звезда — как зеркало, и взор привлек,Изображая ручку, стебелек.
Нет отраженья в зеркальном стекле,Ведь золото мы видим на стебле!
Как слезы на лице любви чисты,На красных ветках желтые листы.
Над купами деревьев воздух мглист,Письмо о смерти — каждый желтый лист.
Разбросил ветер листья на воде, —Взгляни на воду: золото везде!
О нет, вода блистает лезвием,А золото — ножнами назовем.
Чудесен в эту пору виноград.Плоды червонным золотом горят,
Как перстни на прекраснейшей руке.Иль это хна пылает вдалеке?
Ушли те дни, когда светла роса,У гиацинта вьются волоса,
Когда тюльпаны жгучи, как огонь,И красной краской пачкают ладонь.
Пришли те дни унылые, когдаОдета белым мрамором вода.
Упрямый ветер не щадит дерев,Вздымает к небу свой протяжный рев,
И соловей, страдая без тепла,Под собственные прячется крыла.
Дохнул осенний ветер на весну, —Лейли к последнему склоняет сну.
Вступила осень в розовый цветник,Цветку велела, чтоб к земле приник,
Сровняла пальму сильную с землей,Сровняла розу с пыльною землей,
Шафрана разливая желтизну,На осень переделала весну.
Лейли, что садом красоты была,Что розой райской чистоты цвела, —
Лейли осенней сделалась порой:Весна казалась осенью второй.
Болезни ветер дул в лицо сильней,Распутались узлы ее кудрей.
О, волосы арканами зови:Они арканы для людей любви!
Царица прелести земной больна, —Освободила пленников она,
И нет ограды узникам любви,Свободе рады узники любви,
Один лишь пленник хочет жить в тюрьме.Но этот пленник — не в своем уме:
Две брови пленник распростер сейчас,Чтоб радость не вошла в жилище глаз…
Лежит в слезах царица красоты.Чтоб светом озариться красоты.
К царице смерть-прислужница идет,Румяна на лицо ее кладет.
Но пот бежит, как слезы по письму, —Он смыл румяна, индиго, басму.
И сморщились медовые уста,Нет, запеклись пунцовые уста,
От слов закрылись: надобно молчать, —Там прыщики похожи на печать!
На подбородке впадинка была, —Теперь голубка там гнездо свила,
То есть: голубку ожидает смерть,Открыла впадину земная твердь.
И покрывало было ей дано:Фиалкового цвета полотно.
То есть: на солнце, что навек зашло,Фиалковое облако легло…
Решила: мир земной — уже чужой,Уже расстаться надобно с душой!
От всех спешит избавиться она,И вот лежит красавица одна,
И только мать она зовет к себеИ говорит ей о своей судьбе:
«Ты, чья душа моим жильем была!Не помни мной содеянного зла!
Как жертву, отклоненную людьми,Мою больную душу ты прими.
Я — только огорченье для тебя.Как вымолю прощенье у тебя?
О, проживи я много тысяч лет,И то моей вине прощенья нет!
Но губит осень все цветы в саду.Настало время: скоро я уйду…
Смерть надо мной уже нависла. Нет!Она пришла! Таиться смысла нет:
Ты знала все, в душе терзалась ты,Хотя незнающей казалась ты.
Теперь, когда я в землю ухожу,Не плачь о том, что я тебе скажу,
Не проливай потоки слез в тиши,Не разбивай своей больной души.
Тебе тяжел, я знаю, мой совет.Но выполни, молю, другой завет:
Пусть эту розу победил недуг, —Не плачь, когда цветок уйдет на луг,
И если солнце навсегда зайдет,Пусть не затмится пылью небосвод.
Но люди, звери, горы и лесаПоймут твоей печали голоса.
Пески сухих пустынь, полынь степейУслышат громкий стон твоих скорбей.
И тот, кто болен, слаб и одинок,Кто весь — печаль от головы до ног,
Чья жизнь сгорела в медленном огне,В ком вместо жизни память обо мне, —
Как ветер, гонит он пустынный прах,Как эхо, обрывается в горах! —
Когда услышит обо мне слова,Когда узнает он, что я мертва,
Тогда расплавится его душа,С моей душою встретиться спеша.
Отдаст он душу, обретет покой:Он оболочку сделает пустой.
А то — среди живых пойдет ко мне,Как солнце дней моих, придет ко мне!
Он, одержим любовью, подойдет,Как солнце, к изголовью подойдет,
Печаль забудем, и любимый вновьПокажет людям, какова любовь!
С моим он прахом прах смешает свой,Навек поникнет мертвой головой.
Моей мольбе не откажите вы;Почет Меджнуну окажите вы.
Любви почившей послужите вы,Его со мною положите вы.
Мать! Ненависть забудь, поспорь со злом.Добро и милость сделай ремеслом.
Меджнуну саван сшей — не согреши!Из покрывала собственной души.
Меня в тот саван белый заверни;Два тела — милость сделай — заверни!
Все нужное, как сыну, приготовь:С ним дочь твою соединит любовь.
Для двух детей стели одну постель,Клади в одну и ту же колыбель!»
Закрыв глаза от материнских глаз,«Меджнун!» произнесла в последний раз,
Не вспомнила ни разу о Лейли…И руки смерти на лицо легли,
И солнце смертная закрыла тень,И мать увидела свой черный день.
И сердце неба кровью залилось:Крик матери пронзил его насквозь.
И трижды мать вкруг ложа обошла,Шатер, на смерть похожа, обошла,
Упала перед изголовьем ниц,Потом соленой влагою ресниц
Лицо почившей стала щекотать,Как будто говоря: «Не время спать,
Открой глаза, открой, смеясь, уста,Мне без тебя вселенная пуста!»
Чтоб дать немного своего тепла,Под мышку руки дочери брала, —
Но то, быть может, из объятий снаЛейли тянула за руки она?
Откинув кудри от ее чела,Показывала, как Лейли светла,
Как будто говоря: «Проходит ночь,Родился день, пора проснуться, дочь!»
Поднимутся, быть может, вежды? Нет:На пробуждение надежды нет!
И мать, воздев ладони к небесам,Дав распуститься белым волосам,
Слезам кровавым вылиться из глаз, —Ногтями в старое лицо впилась.
Как разрывает утро ворот свой,Рассыпав искры света над землей,
Она, как ворот, грудь разорвала, —И светом сердца озарилась мгла.
Взывала мать, рыдая: «Горе мне!»Стонала мать седая: «Горе мне!
Мерещится спросонок это мне?Проснись, мой верблюжонок! Горе мне!
Открой глаза: дай солнце нам опять,Чтоб захотелось девушкам гулять,
Чтоб разбежались по саду цветы.Все ждут они: пойдешь ли с ними ты?
Подруг нарядных много собралось!Дай гиацинты мне своих волос,
Их локонами землю обовью,Их запахами землю оболью!
Сокровищницу сладостной красы —Твое лицо — украсят две косы:
Сплету я косы — будут две змеиОберегать сокровища твои.
Окрашу я глаза твои сурьмой,Окрашу брови я твои басмой:
Глаза — мечи турецкие — должныУпрятаться в зеленые ножны.
Твое лицо я нарумяню вновь:Прибавлю я своих царапин кровь.
Я индиго на щеки положу, —Зрачок дурного глаза поражу.
Я родинку поставлю на щеке,Как семечко в петушьем гребешке.
И покрывала длинные твоиНа волосы накину я твои:
Закрыта будет сторона одна,Другая будет сторона видна.
Одену плечи в розовый наряд, —О нем с восторгом все заговорят.
Ты с девушками племени пойдешь,Как искушенье времени, пройдешь,
Всех освещая, обольщая всех,Пустынников святых ввергая в грех!
Иди, — любимого найдешь в саду.Меджнун вопит и стонет, как в аду,
В беспамятстве сейчас он упадет,Но жизнь вернет безумцу твой приход.
Ты не придешь — он прибежит сюда,Что я смогу сказать ему тогда?
Где слово я, в смущении, возьму?Как буду я смотреть в глаза ему?
Не повергай в печаль друзей твоих!Ужель тебе не жаль друзей двоих?
Ужель тебе не жаль двоих сердец?..»Так плакала. А за стеной отец
О землю ударялся головой,Метался, ворот разрывая свой.
Был весь народ в печали о Лейли.Народ кричал и плакал: «Вай, вайли!»
* * *Я буду о Меджнуне говорить:О нем я не могу не говорить!
Меджнун лежал на кладбище глухом,Там люди воскресения кругом,
Среди могил свою печаль влачил,И был он чист, как жители могил.
Когда бессильной сделалась Лейли,Он тоже лег, беспомощный, в пыли.
Когда любимой овладел недуг,Любимый жертвой стал жестоких мук.
То в светлом вымысле, то в ясном сне,Он был всегда с Лейли наедине.
О ней одной он слушал голоса:То сердце чистое, то небеса
Весть о возлюбленной ему несли.Когда старуха-смерть пришла к Лейли
И пери чашу выпила ее, —Почувствовал безумец: острие
Безжалостное прокололо грудь,И задрожало сердце, точно ртуть.
И голос неба зазвенел в ушах:«О воинства скорбей великий шах!
В державе горя — повелитель ты,Всех любящих сердец правитель ты,
Они тебе приносят рабства дань.Не спи, герой страны страданья! Встань!
Осенний вихрь в твоем саду сейчас!Подул самум — светильник твой погас!
Все то, что соловьиное в тебе.Все то, что голубиное в тебе,
Все мотыльковое ты собери,Скорее к поднебесью воспари:
Подруга путешествия — луна,Но спутника все время ждет она,
Ты будешь путешествовать с луной,Или придется ей уйти одной?»
Хотя, как паутинка, был он слаб,И нитка задержать его могла б,
Но тигром с ложа прянул он, едваУслышал эти вещие слова!
Как солнце, как небесная газель,Он побежал, одну лишь видя цель:
Он видел дом Лейли в мечтах своих!Держал он песню на устах своих, —
Не песнь рыданья, не страданья песнь,А песнь свиданья, ожиданья песнь.
Сокровища души держал в руке,Чтоб разбросать, как деньги, на песке.
Он прыгал — мнилось: молния зажглась,Струится ливень радости из глаз.
Горя любовью, солнцем стал земным.Бежали звери дикие за ним.
В груди Меджнуна страха не найти.Он знал: никто не станет на пути.
Боялись люди твердости его,Предсмертной светлой гордости его, —
Бежали некоторые скорей:Боялись некоторые зверей…
И вот Меджнун достиг дверей Лейли.Вот ждут его стада зверей вдали:
Стоят спокойно, а народ вокругНе чувствует от страха ног и рук…
Когда, решив покинуть этот свет,Лейли давала матери завет,
Тогда влюбленный появился вдруг,Пришел, как верный друг… Нет, вечный друг!
Глаза — глаза желанные нашли:Глаза одно желание прочли.
Возлюбленная руки подняла,Возлюбленному душу отдала.
Возлюбленный склонился, не дыша:К возлюбленной ушла его душа.
Попутчика себе Лейли нашла,Теперь дорога ей не тяжела!..
И люди без числа входили в дом,И двух усопших находили в нем,
Событъю небывалому дивясь:Нерасторжима двух страдальцев связь!
Все немотою связаны уста:Любовь Меджнуна так была чиста,
Что смерть нашел в любви, как жил в любви,Две жизни души отдали свои!
Когда огонь сочувствия погас,Такие речи начались тотчас:
«Оборвалась двух слабых жизней нить.Как будем эти жизни хоронить?»
Сказали: «Тех, кому возврата нет,В ком даже примеси разврата нет,
Двух чистых, чья благословенна кровь,Кому жестокосердая любовь
Ни разу в жизни счастья не дала,Чья смерть ужасна так и так светла,
Кто, не вкусив любви в земном краю,Нашли сближенье вечное в раю,
Двух разлученных, Кайса и Лейли,Соединим во глубине земли,
Дадим навек соединиться им,Будь саваном одна гробница им!»
Решили: справедлив такой совет,Розоволикой вспомнили завет,
И, поступив, как требует обряд,Как поступать обычаи велят,
В одних носилках понесли двоих,С невестой рядом возлежал жених.
Два тела вместе в саван облеклись,В едином теле две души слились,
Две грани здесь кристаллины одной,Две косточки миндалины одной.
О нет, не косточки! — одно зерно:Из двух долей оно сотворено.
Не двойственное видим существо,Единства здесь мы видим торжество.
Два тела, как зерно, слились в одно:Не в саване, а в кожуре зерно!..
Украсили Меджнуна и Лейли,На головах носилки понесли.
Душа, соединенная с душой,Они покрыты шелком и парчой.
И вот в табут возлюбленных кладут,И в землю опускается табут.
Два путника нашли приют в земле:Луна и солнце спрятались во мгле.
Наполнил души всех влюбленных страх:И солнце и луна зарылись в прах,
Свечу надежды погасил самум.Настало время для печальных дум,
Нет больше над влюбленными царя,Луна зашла и не взошла заря!
И дважды в день на кладбище теклиВсе родичи и весь народ Лейли,
Над камнем плакали отец и мать,И страшно было стонам их внимать.
Недолго плакали: в тепле землиОни отдохновение нашли…
О ты, кто стал виною наших слез!Рыдай: две жизни прахом ты занес!
Когда ушли две жизни в мир теней,Уйду и я с возлюбленной своей!
Примечания
