Автор неизвестен - Сказание о годах Хогэн
Так он сказал, и слуга, решив, что господин его выжил из ума, отвечал:
— Вероятно, давно известно, что с чем-то подобным обязательно должен встретиться тот, кто говорит, будто его заставил это исполнить человек, вооружённый луком и стрелами. Как буду я дальше жить, если моего господина поразят стрелой?! В конце концов господин умрёт только после моей смерти. И ещё: чтобы подданным господина быть свидетелями, им нужно будет стоять на дороге? А совершить воинский подвиг важнее, чем оставаться в живых. Это же такое развлечение!
Потом он взял поудобнее свой длинный меч и выехал вперёд.
Корэюки было 28 лет, и выглядел он цветущим. Это был крупный и крепкий мужчина. С луком, рассчитанным на троих[277], стрелами длиною в 13 ладоней[278], он был готов поразить стрелой иглу, подвешенную на нитке.
Он ехал в седле на гнедом коне, облачённый в великолепные доспехи, грубо переплетённые чёрным кожаным шнуром, держа стрелы с чёрным опереньем и лук из двух половинок, стянутых побегом глицинии. Приблизившись к воротам, воин громко выкрикнул:
— Здесь потомок Юкихидэ, управляющего поместьем Ямада, того самого, который схватил разбойника Татээбоси с горы Судзука[279] и представил его пред очи государя, житель провинции Ига, законный наследник Ямада Котаро Корэсигэ по имени Косабуро Корэюки. Пусть из-за какой-то мелочи изволит отступить даже господин владетель провинции Аки, Корэюки один, если он хоть мельком увидит фигуру Ондзоси[280] из почитаемой семьи с острова Цукуси, заставившего столько говорить о себе, — он уже не отступит. Ходит слух, что Вы стойки плотью, тверды душой и часто берёте в руки лук и стрелы, значит, Вы тоже превосходны. Какие у Вас могут возникнуть трудности? Если я погибну от Вашей стрелы, что в колчане[281], у меня будут воспоминания в моей грядущей жизни, а останусь жить, — это будет для меня честью в жизни нынешней.
На это Тамэтомо отвечал:
— Как это! Я считаю, что для меня мало будет и такого соперника, как твой хозяин Киёмори. А потому — посторонись! Это предупреждение. Хоть и говорят, что род Хэй[282] происходит от императора Камму, этот император далеко отстоит от своих потомков. Члены рода Гэн[283] — потомки императора Сэйва, и напрямую от него до Тамэтомо насчитывается 9 поколений. Никто не может быть соперником для меня. Скорее посторонись!
Корэюки только продвинулся ближе:
— Запомним, что таково решение Ондзоси. Исстари оба дома, Гэн и Хэй, суть левое и правое крыла, и вместе они представляют собой защиту царствующего дома. В течение всего этого времени, если род Гэн поднимает в державе смуту, род Хэй успокаивает его; если же династии изменяет род Хэй, усмиряет его род Гэн. Когда подданные рода Хэй стреляют в членов рода Гэн, а подданные рода Гэн стреляют в членов дома Хэй, происходит сражение. А теперь извольте посмотреть, поражают или нет те стрелы, что выпускают подданные рода Хэй, членов рода Гэн!
Тогда Тамэтомо, заметив:
— Это слова неотёсанного мужлана! Раз такое дело, я прикончу его одной стрелой, — решил достать пару обычных стрел с тонкими наконечниками, а так как парень перед ним был не суетливый, он не спеша приготовил к стрельбе лук и прицелился на голос, во внутреннюю часть шлема. Обе стрелы у соперников были выпущены разом, и одна расщепила другую. Раздались восхищённые возгласы. Собиравшийся было выпустить только одну стрелу Тамэтомо слегка поколебался и стрелял, целясь прямо вовнутрь шлема, а получилось всё так, как задумывал Корэюки.
Теперь, поскольку он не поразил соперника, Тамэтомо целился ему куда-то в шейный позвонок. Только бы не столкнулись стрелы в полёте! И тут Тамэтомо заявил:
— Для человека, владеющего луком и стрелами, это действительно превосходно. А теперь подданным рода Хэй придётся испытать горестные чувства. Тамэтомо пустил стрелу, но ты вёл себя мужественно, и она не попала в цель. Когда в жизни ничего нет, о ней и вспомнить будет нечего. Так возьми же в грядущую жизнь мой гостинец!
С этими словами он чуть опустил лук и выстрелил в голову коня. Мыслимо ли здесь было промахнуться? Стрела неожиданно угодила в переднюю луку седла, насквозь пронзила лежавшие горкой складки подола кольчуги, а наконечник стрелы далеко вышел из задней луки седла.
Тогда Корэюки выпустил две стрелы, и какое разочарование! Внезапно он потерял мужество и самообладание и тотчас же лишился разума, истратил почти все стрелы и уже готов был упасть вверх тормашками с коня, но, удержанный стрелами, какое-то время не падал. Ошарашенный конь стал метаться то туда, то сюда, и всадник упал, будто его уронили. Такама-но Сабуро слетел с коня и взял голову Корэюки. Слуги тоже поскакали было в гущу врагов, размахивая длинными мечами, но несмотря на то, что рубились они жестоко, поделать не могли ничего. Окружённые со всех сторон, они были разбиты. После этого не стало никого, кто бы направился к этим воротам.
ГЛАВА 2.
О взятии приступом дворца Сиракава
Туда, где у речной долины в окрестностях Нидзе ожидал владетель провинции Симоцукэ, в лагерь прискакал и стал кружить по нему конь Корэюки. Кама да-но Дзиро перехватил его и привёл к Ёситомо, доложив испуганно:
— Извольте взглянуть. Вот следы страшной силы лучной стрельбы Хатиро Ондзоси! Осмелюсь полагать, что это — конь кого-то из слуг рода Хэй. С такой лёгкостью пронзить цель может не иначе, как долото бродячего мастерового. Какой потрясающий удар!
Владетель Симоцукэ, сказав:
— Как может такое быть?! Хатиро думает запугать Ёситомо, только я сделаю по-своему. Думаю, что тому парню в этом году исполнилось лет семнадцать-восемнадцать, и он уже смог достичь такого мастерства! Те, кто воспитывался на острове Тиндзэй, хороши в пешем бою. А в конном строю их должны превосходить молодые люди из провинций Мусаси и Сагами. Одолеть, одолеть их! Ёситомо должен проучить Хатиро, — и собрался отправиться из лагеря.
Увидев это, Камада-но Дзиро стал его отговаривать:
— Вы изволили замыслить невыполнимое. Если великий военачальник поскачет, он лишится силы, когда тысяча всадников превратится в сто, а сто всадников — в десять и в пять.
И всё-таки владетель Симоцукэ намерен был начать выполнение своего замысла. Человек сорок-пятьдесят пехотинцев спереди и сзади, слева и справа были окружены лошадиными мордами.
— Масакиё, сначала уступим, и тогда сможем увидеть необычную фигуру, — говорили между собой человек тридцать всадников, которые совсем уже приблизились к воротам. Один из них прокричал:
— Кому велено оборонять эти ворота? Говорит сын кормилицы нынешнего главного военачальника, законный наследник чиновника из поместья Камада по имени Масамунэ, Камада-но Дзиро; чтобы лицезреть Вашу личность, я добился повеления господина владетеля провинции выступить впереди и победить!
Тамэтомо сказал ему в ответ:
— Слова типа с немощными руками. Ступай-ка ты вассалом в мой дом! Ворота защищаю я, Тамэтомо. Хоть мы и стали врагами когда-то, придётся тебе в схватке с твоим наследственным хозяином пустить в него стрелу. Когда тебя позовут пред лицо господина владетеля провинции Симоцукэ, ты должен будешь передать ему этот ответ. Тамэтомо тебе не противник. А теперь ступай назад.
Камада отвечал насмешливо:
— Действительно, тот, кто был наследственным хозяином, и теперь не стал виновен в восьми преступлениях[284]. Монарший рескрипт не замедлит воспоследовать. Эту стрелу пускает не Масакиё, это стрела, которую благоугодно выпустить великому бодхисаттве Хатиману! — и вместе с этими словами выстрелил.
Тамэтомо, не глядя на Комати, выстрелил в обращёное к нему левой стороной лицо соперника и без промаха попал ему в шейную пластину, прикрепленную к шлему. Сверх меры раздражённый, Тамэтомо не произвёл ответного выстрела, а вырвал и отбросил стрелу, прижал к своему боку лук и произнёс:
— Эй ты, Камада! Тебе не убежать от меня. Смотри, не перестарайся! Замков со стрелками восемь. Пошёл, пошёл! — он поднял правую руку, подзывая сподвижников, и погнал его прочь.
Потом воскликнул, обернувшись к Камада, когда тот побежал, пустив в ход и хлыст, и стремена:
— Куда ты побежал?! Не перестарайся, и ничего не забудь. Поймаю, откручу голову, разрублю на восемь частей и выброшу!
Хотя силы Камада и превосходили силы противника, он переоценил угрозу, решив про себя, что настал его последний час, а потому налёг на переднюю луку седла и, насколько хватило дыхания у коня, помчался на юг, к восточному берегу реки[285], нахлёстывая коня плёткой. Двадцать восемь всадников Тамэтомо и тридцать всадников Камада — беглецы и их погоня, — нахлёстывая коней, скакали так, словно ломали ноги у коней и рушили восемь больших гор[286]. Могучий голос Тамэтомо опять загремел подобно грому.
