Алишер Навои - Лейли и Меджнун
ГЛАВА XX
О том, как укрепились нити дружбы между Науфалем и отцом Меджнуна, как Меджнун убежал в степь и встретил там пастуха из племени Лейли, как безумец лишился сознания и уподобился барану или хотанскому джейрану, которого приносят в жертву в честь праздника «Курбан»
Кто ехал на верблюдице стихов,Тот песню пел, и был напев таков:
Когда безумец в отчий дом вступил,Обрадовался тот, кто грустен был,
Отец повеселел душой опять,Помолодела сгорбленная мать,
В парчу одели сына, в тонкий шелк…Об этом деле разговор не молк,
Сердца людей он заставлял расцвесть!Узнал и Науфаль благую весть.
Он тосковал о юноше больном,Он горевал, скорбел душой о нем.
Прогнал счастливый слух его печаль!И, чтоб Меджнуна видеть, Науфаль
Помчался вскоре к племени Амир.Забыто горе в племени Амир,
С любовью встречен знатный воин был,Прием сердечен и достоин был,
За гостя каждый жертвой стать готов!И, дружбу выказав на сто ладов,
Меджнун и полководец обнялись,Как две лозы, они переплелись.
И долго в стане племени АмирВ честь Науфаля шел веселый пир.
Был весел Науфаль, доволен всем,Не видел, что Меджнун смущен и нем.
Когда зашла вечерняя заря,Как Науфаль, отвагаю горя,
Когда меджнуноликим небесамПредаться время пробило слезам,
Разбросить всюду горсти звезд своих —Опресноки припасов путевых, —
Тогда и гость дорогою прямойНаправил скакуна к себе домой.
Был весел Науфаль, ретив скакун, —По-прежнему невесел был Меджнун.
Отец его, с собой наедине,Так думал: «Прибыл Науфаль ко мне,
Меня возвысил он среди людей,Мой дом почтил он милостью своей.
Мне полководец оказал почет…Какая цель его сюда влечет?»
И вспомнил он: «Твердили все кругом:С Меджнуном Науфаль давно знаком,
Меджнуна ради обнажил он меч,Меджнуна сыном он желал наречь,
На дочери своей женить его…Да, склонен он вступить со мной в родство
А нет, — зачем он прискакал в мой стан?У Кайса не такой высокий сан,
Чтоб запросто к нам ездил Науфаль!Без повода он прибыл бы едва ль…
Мы Науфаля посетим сейчас, —Того учтивость требует от нас,
Проявим кротость в разговоре с ним,Потом слова о браке изъясним.
Нам будет радость, если скажет: да!А скажет: нет! — смиримся мы тогда.
И вот старейшин всех собрал глава.Одобрили они его слова.
Решили: Кайс останется в дому, —Не подобает выезжать ему.
И вот плеяды полночи зажглись,И люди, как плеяды, собрались,
И двинулись они степным путем,И сто рассказов повели потом,
И побасёнкам не было конца.Увеселяя так свои сердца,
Достигли науфалевых шатров.Они нашли гостеприимный кров.
Умом высок и светел Науфаль!Гостей с почетом встретил Науфаль,
Он поместил их в лучшие шатры,И начались веселые пиры.
И гости, молчаливые досель,Открыли, в чем их посещенья цель.
Был Науфаль обрадован весьма.Благая весть для сердца и ума!
Сказал: «Давно уже, по мере сил,Заботу о Меджнуне я вкусил,
О браке слово я сказал давно,То слово крепкое навек дано,
Отказывать не стану и теперь.Назад ступайте к стану вы теперь,
А здесь для пира свадебного яВелю готовить яства, пития.
Меджнуна сыном скоро назову —Желаньем этим только и живу».
И свадьбы день назначил Науфаль.Приготовленья начал Науфаль,
Чтоб угощеньем на пиру блеснуть…Простились гости и пустились в путь,
Поехали, довольные собой,Не зная, чтó им суждено судьбой.
* * *Случилось так: Меджнун в своем шатреМетался, как преступник на костре,
Его объяла пламенем любовь,Лишила воли, в степь толкала вновь.
И вырвался язык огня любви,И выбежал безумец в забытьи.
Родных разбив надежды, — убежал,В пустыню без одежды побежал.
Так мчится до заката солнца он,Не знает сам, куда несется он, —
Любовь Меджнуна по степи несла.Но вот седое небо до Козла[13]
Домчалось, наконец, издалека,Собрало звезды — капли молока,
Лепешку приготовило оно,И снова солнце мира зажжено!
И услыхал Меджнун блеянье вдруг,И стадо увидал баранье вдруг,
И встретился в пустыне с пастухом, —Казалось, был ему пастух знаком,
И пастуха страдалец поразил,Страдальца о здоровье он спросил.
«Твой лик благословен! — Меджнун вскричал, —Скажи, где прежде я тебя встречал?
Меня влечет к тебе твой добрый нрав!»Сказал пастух, к ногам его припав:
«Мой жребий скромен — я пастух простой.К баранам отношусь я с добротой,
С ягнятами беседую всегда,Лейли принадлежат мои стада.
В народе я видал тебя не раз,Страданья школу ты прошел у нас,
Давно я знаю про твою беду,Но я лекарство для тебя найду!»
Меджнун, чтоб высказать любовь свою,Упал пред ним, он сделал бровь свою
Подковкой для сандальи пастуха,Воскликнул: «О не ведавший греха!
Твои слова, как душу, я приму,Вернул ты душу телу моему!
Ты мертвых оживляешь, как Иса,В пастушестве творишь ты чудеса!
О ты — Муса: твой клич законом стал!Ты — Аарон: твой жезл драконом стал![14]
Нет, Хызром стал ты на моем пути,Живую воду мне помог найти![15]
В ночи разлуки стал ты светом дня.Я болен страстью. Пожалей меня».
Сказал пастух: «Благословен твой путь!Мой друг, со мной до вечера побудь,
Мне ведомо влечение твое,Мне сладко излечение твое».
И вот Меджнун весь день в пыли бредет,Но длится долгий день, как целый год.
И вот заходит солнце. День потух.К становищу погнал стада пастух,
Потом баранью шкуру показал:«Накинь ее на плечи, — он сказал, —
Войди в нее, Меджнун, согни свой станИ стань четвероногим, как баран,
И буду в стаде я тебя пасти, —Такого случая не упусти.
Узнай: как солнце озаряет мирВ созвездье Овна, так и твой кумир,
Играя и резвясь в кругу подруг,Сюда приходит, на зеленый луг,
Чтобы взглянуть, как мы доим овец,Блеснуть, как солнце, для простых сердец,
Дойдет она до головы твоей, —Тогда на пери бросить взгляд сумей!»
И вот Меджнун — таков его удел —Баранью шкуру на себя надел,
И весь вошел в нее, согнув свой стан, —И стал четвероногим, как баран.
И вот встает становище вдали,И вот бежит с подругами Лейли, —
Так в ореоле звезд блестит луна.Она тоской великою полна,
Огонь разлуки щеки ей ожег, —Покрыл румянец кожу нежных щек.
И лепесток — лицо ее: оноРосой кровавых слез напоено.
И локон уподобился метле:Смятенья пыль развеял по земле.
Смятение сурьмит ее глаза,В них блещет молния, шумит гроза,
Печали черный дым клубится там,Ресница каждая — убийца там!
Разумного сожжет ее краса,Безумного убьет ее гроза.
Воистину красавица она:Все гибнет, лишь появится она.
Ей пери позавидовать могли б!..Ее Меджнун увидел — и погиб.
Такой издал он исступленный вздох,Что небо задрожало, мир оглох!
Среди баранов он упал в пыли, —Как будто на закланье повели.
Забывшись, он заплакал, и тогдаБараны разбежались, кто куда, —
Друг друга забодали на бегу.Лишь он один остался на лугу.
«Что это значит?» — думает Лейли.«Кто это плачет?» — думает Лейли.
И видит: шкура на траве лежит.И видит: в ней возлюбленный сокрыт.
Он в пепел превращен огнем любви.Нет, лучше мускусом его зови!
Как мускус — черен, а в глазах — тоска,Худое тело тоньше волоска.
И горестью раздавлена Лейли,И разумом оставлена Лейли,
С Меджнуном рядом падает. О нет,То падает на землю чистый свет!
Любовью гурия занемогла,С Меджнуном рядом гурия легла…
Кто был в любви правдив и светел, тотВозлюбленную любящей зовет.
Служанок робких охватил испуг:С подругою соединился друг!
И побежали, быстрые, к Лейли,И подняли ее, и унесли.
Шли пастбищем овец и кобылиц,Придумывая сотни небылиц,
Чтоб успокоить родичей Лейли.И вскоре скрылись девушки вдали…
Вот повесть, удивляющая мир:Когда владыка племени Амир,
Вернувшись в дом, узнал о беглеце, —Зажег он слезы на своем лице.
Он дал излиться пламенным слезам,Пошел он, плача, по его следам,
И всех расспрашивал о сыне он,Безумного нашел в пустыне он,
Нашел его, покрытого песком,И на руках понес его бегом,
Достиг он стана, тяжело дыша:Сто раз хотела вырваться душа.
Но вот Меджнуна ложе наконец!Меджнун очнулся: перед ним отец.
Где был он? Память бедная глуха:Баранов он забыл и пастуха…
В степях Аймана ты пасешь стада.[16]Твой пес — тебе я верен навсегда.
Я только твой рассказ передаю.Возьми же руку слабую мою.
ГЛАВА XXI
