Аль-Мухальхиль - Арабская поэзия средних веков
* * *
О утренний ветер! Что можно сравнить с ароматом твоим?О стройный тростник! Как ты гибок и свеж и ни с чем не сравним!Я взял себе в жены зарю, и на празднике том небываломОна вдруг лицо мне закутала красным своим покрывалом.
Она завернулась в рубашку из легких, как сон, облаков,Накинула солнечный плащ, что от золота вспыхнуть готов,И жемчуг надела росы, и жемчужины ярко горели,Когда расшалившийся ветер рассыпал ее ожерелье.
* * *
Кролик с атласною шкуркой от страха трепещетПеред клыками, что в пасти сверкают зловеще.
Кролик спасается бегством от страшного пса,Через долины бежит он, поля и леса.
От быстроты его бега и время как будтоМчится быстрей, и мгновением стала минута.
Мчится за кроликом пес, на бегу обнаживМеч языка и клыков беспощадных ножи.
То по холмистым лугам словно вихрь он несется,То где-то возле болот его лай раздается.
Вот промелькнул он, и шерсти седой полосаС молнией схожа, чей блеск расколол небеса.
И словно отблеск зари, что горит и трепещет,—Так серебро у него на ошейнике блещет.
* * *
О молодость моя, ты скрылась вдалеке!Я вслед тебе смотрю в печали и в тоске.
Ты тихо от меня ушла ночной порою,Ушла, когда я спал, и скрылась за горою.
О, горе нам, чья жизнь подвластна всем страстям!Веселья жаждем мы, но весело ли нам?
Хоть горько плачу я и не смыкаю вежды,Я все равно еще живу в плену надежды.
По-прежнему меня волнует блеск зарниц,Заря всходящая, веселый щебет птиц.
И если грудь моя увлажнена слезами,То в сердце у меня не угасает пламя.
Пусть по сравнению со смертью сединаНе кажется бедой — душа моя грустна.
И грусть о юности мои стихи пронзила,И нет в них яркости, утрачена их сила.
О, как мне молодость ушедшую вернуть?Как пылкость прежнюю в стихи свои вдохнуть?
* * *
Взор — газели, шея — белой лани, губы — как пурпурное вино.Зубы — пузырьки жемчужной пены в чаше, где оно растворено.
Опьянев, склонилась томно дева. Златотканью стан ее обвит.Так луне блестящие созвездья собирать вокруг себя дано.
Нам из поцелуев покрывало ночью соткала любви рука,Но рукой зари без сожаленья, нежное, разорвано оно.
* * *В бассейне плавает невольник чернокожий.Не шелохнутся камешки на ложе,
И с глазом голубым вода бассейна схожа.Зрачок его — купальщик чернокожий.
* * *
Упоительна река, льющаяся по долине.Чем к устам прекрасной девы, слаще к ней прильнуть устами.
Медленно течет она, изгибаясь, как запястье,И на Млечный Путь походит, окаймленная цветами,
Плащ зеленый берегов кое-где река прошилаШвом серебряным своим, — столь узка она местами.
Голубой блестящий глаз нам сияет сквозь ресницыИли светится волна, пробираясь меж кустами?
Отблеск желтого вина на пирах мне красил руки.Круговую чашу здесь брал я бережно перстами.
Вот на серебро воды плещет золото заката.Ветер ветви шевелит, шелестит слегка листами.
* * *
Как прекрасен виночерпий, тонкостенный, волоокий!Дань воздашь ему невольно, красоту его ценя.
Юноше любовный пламень смуглые румянит щеки.Дым кудрей, не расточаясь, мягко вьется у огня.
В чашу смотрит полумесяц. Не копья ли наконечникОт удара о кольчугу в битве выгнулся, звеня?
Туча с молнией на гребне — черный конь в попоне белой.Ветер северный поводья натянул, его гоня.
Рано солнце заблистало. Сплошь унизан жемчугами,Сад окрасился шафраном, празднуя начало дня.
Ветви шепчутся друг с другом, и не диво, если ветруНенароком тайну сада выдаст листьев болтовня.
* * *
Чернокожий ночи сын, виночерпий,Нас поил, а ночь была на ущербе.
Разгорался в небесах диск пунцовый,И черней казался нам виночерпий.
Чара у него в руке рдела яро,Будто искру он держал, а не чару.
Виночерпий был похож на жаровнюС черным углем, с багрецом жара.
* * *
Росистые ветви араки раскинули свод,И кубки, вращаясь, как звезды, сулят нам веселье,
Рекой омывается древо, как Млечным Путем.Цветы иль созвездья сияют на водной постели?
Река — словно дева, стянувшая поясом стан.Вино, как невеста, прекрасно в хрустальном изделье.
Цветущие ветви роняют в него лепестки.Так чествуют люди невест на пути к новоселью.
Цветы уподоблю я пламени в этом саду,А с тенью древесной сравнится лишь сумрак ущелья.
Узорную ткань разостлал предо мною купец,Шкатулку открыл продавец благовонного зелья!
Как только цветы пробудились и пала роса,Здесь певчие птицы рассыпались утренней трелью.
В зеленое платье деревья реку облекли,И солнечный дождь ей на шею надел ожерелье.
* * *
Величавые, гордые кряжи, вершины отвесныеВысотою готовы помериться с твердью небесною.
Быстролетному ветру они воздвигают преграды.Ярких звезд мириады боками теснят их громады,
И сидят на хребте у пустыни, с осанкой надменной,Молчаливые, точно в раздумье о судьбах вселенной.
Проходящие тучи венчают их черной чалмой,Отороченной снизу багряных зарниц бахромой.
Я пытался внимать, но темны их беседы немые.Лишь однажды, в ночи, мне доверились горы впервые.
— Сколько раз, — говорили они, — душегуб и грабительНаходили пристанище здесь, а пустынник — обитель.
Сколько видели мы караванов порою ночной,Сколько странников мы укрывали в полуденный зной.
Сколько вихрей секло наши склоны в свирепом напоре.Сколько раз их луна погружала в зеленое море.
Все былое для нас — только миг бытия невозвратный,Что умчал опрометчиво времени ветер превратный.
Рощу тронула дрожь — это нашего сердца биенье.Льется горный ручей — наших слез по ушедшим теченье.
Мы от века прощаемся с каждым, увидевшим нас.Не утешились мы, только слез исчерпали запас!
Удаляться, друзьям, и разлуку терпеть нам доколе?И доколе нам звезды стеречь на небесном раздолье,
Как блюдут пастухи на зеленых вершинах стада?Звезды всходят и гаснут. Нам отдыха нет никогда!
* * *
В путь я отправился ночью, и сумрак застлал мне зеницы.Тьма укрывала ревниво, как тайну, сиянье денницы.
Северный ветер набросил мне на спину плащ из росы.Ветви араки дрожали от сырости в эти часы.
В небе играли зарницы, на миг рассекавшие мрак,—В битве морской, пламенея, смола разливается так.
Горы, высокие горы узрел я, и вместо венцовНа величавых вершинах созвездье зажглось Близнецов.
Главы склонив сановито, прислушиваясь к темноте,Горы не слышат ни звука в своей вековой глухоте.
Черпая в тверди опору, незыблема эта гряда.С лунной улыбкой в разладе угрюмые горы всегда.
Их неприступные выси орлу безопасность сулят.Вьет он гнездо на вершине, растит в поднебесье орлят.
Дышит величьем суровым гряды молчаливая стать.Вечности или гордыни на ней различаешь печать?
АБУ-ЛЬ-ВАЛИД АЛЬ-ВАККАШИ
