Пять поэм - Низами Гянджеви

Кинтал-Рус поражает гилянского вождя Зериванда

Наступает утро. Продолжаются единоборства прославленных витязей. Из румского войска на бой выходит иранец Зериванд. Богатырь-рус, сразивший до того много воинов, бежит от Зериванда, но брошенное иранцем копье все же пронзает его. Зериванд сражает затем еще семьдесят русов. Тогда в поединок вступает богатырь русов Кинтал и поражает Зериванда.

Дувал бросается в бой

Снова утро. Единоборства продолжаются. Богатырь русов Джерем одолел нескольких сильных противников. Тогда в бой бросился Дувал, правитель Абхазии. Джерем убит, но богатырю русов Джовдере удается ранить Дувала. Дувал спасается в стане Искендера.

Появление неизвестного всадника

Над зеленою солнце взошло пеленой, Смыло небо индиго с одежды ночной, И опять злые львы стали яростны, хмуры, И от них погибать снова начали гуры. Снова колокол бил, как веленья судьбы, Снова кровь закипела от рева трубы. Столько в громе литавр загремело угрозы, Что всех щек пожелтели румяные розы. И опять Джовдере появился; огнем Он пылал, и усталости не было в нем, И Хинди, эту гору узрев пред собою, На хуттальском коне приготовился к бою. И хоть много ударов нанес он врагу, Бесполезно кружась на кровавом лугу, Но, напрягши всю мощь и наморщивши брови, Всей душою возжаждавши вражеской крови, Снес он голову руса; упала она Под копыта лихого его скакуна. И, гарцуя, Хинди звал врагов на сраженье, Всем, спешившим к нему, нанося пораженье. Был прославленный муж. Его звали Тартус. Восхвалял его каждый воинственный рус. Этот красный дракон, быстрым пламенем рея, Пожелал опрокинуть воителя Рея. И помчался он в бой, громогласен и скор, Как ревущий поток, ниспадающий с гор. Оба крепко владели всем воинским делом. Каждый в этом бою был и ловким и смелым. Все ж был натиск Тартуса так лют и удал, Что рассыпался прахом индийский сандал. [430] Кубок тела Хинди он избавил от крови: Лить вино, бить сосуды, — ему ль было внове? «Я тот хищник, — сказал он, снимая свой шлем,— Что всех львов повергает. — И молвил затем: — Я слыву самым мощным и яростным самым, Я был матерью назван всех русов Рустамом. Ты, что, хмуря чело, мнишь пролить мою кровь,— Ты себе не кольчугу, а саван готовь. Не умчусь я, пока еще многих не скину С их коней, не втопчу этих немощных в глину». Пал отважный Хинди. Нет отчаянью мер! Извиваясь, как локон, стонал Искендер. В бой хотел повернуть он поводья и строго Наказать гордеца, но помедлил немного И окрест поглядел: кто хотел бы за честь Румских сил постоять и помчаться на месть? И увидел: с мечом, разъяренно подъятым, Скачет всадник, сверкая китайским булатом. Он храбрец, он умело владеет конем, А под ним черный конь ярым пышет огнем, Весь в железе он скрыт, только рдеющий лалом Сжатый рот его виден под тяжким забралом. И, гарцуя, мечом заиграл он, и вот — Стал на жаркую схватку взирать небосвод. И была длань безвестного дивно умела, И Тартуса рука в страшной битве слабела. И на руса направя стремленье свое, Вскинул всадник меча своего лезвие,— И врага голова от руки его взмаха Пала наземь и стала добычею праха. И, огнем своих глаз в пыльной мгле заблестев, На безвестного новый набросился лев, Но утратил он голову мигом. Немало Еще новых голов наземь тяжко упало. Сорок русов, подобных огромной горе, Смелый лев уложил в этой страшной игре. И коня, цвета ночи, погнал он, в рубины Обращая все камни кровавой долины. И куда бы ни мчал черногривого он,— Разгонял он все воинство вражьих племен. Кто бы вышел на бой? Торопливое жало Неизбежною смертью врагам угрожало. И смельчак быстроногому вихрю, — всегда Поводам его верному, — дал повода. Было сто человек в этой скачке убито, Сто поранено, сто сметено под копыта. Искендер отдавал восхищения дань Этой мощи, и меч восхваляя, и длань. А наездник все бился упрямо, сурово. Лил он пламя на хворост все снова и снова. И пока небосвод не погас голубой, Не хотел он покинуть удачливый бой. Но когда рдяный свет пал за синие горы, И смежил яркий день утомленные взоры, И всклубившийся мрак захотел тишины, И, от Рыбы поднявшись до самой Луны, Затемнил на земле все земные дороги, И пожрал, словно змей, месяц ясный двурогий,— Дивный воин, ночной прекращая набег И коня повернув, поскакал на ночлег. Так поспешно он скрылся под пологом ночи, Что за ним не поспели взирающих очи. И сказал Искендер, ему вслед поглядев: «С сердцем львиным, как видно, сей огненный лев». И, задумавшись, молвил затем Повелитель: «Кто ж он был, этот скрытый железом воитель? Если б смог я узреть этот спрятанный лик, Мною спрятанный клад перед ним бы возник. За народ в его длани я вижу поруку, И мою своей силой усилил он руку. Чем подобному льву я сумею воздать? Да сияет над смелым небес благодать!»