Простонародные рассказы, изданные в столице - Автор Неизвестен -- Древневосточная литература
Время летит как стрела. Незаметно прошел еще год. Наступил пятый день пятой луны, и князь снова отправился в монастырь Линъиньсы угощать монахов. Настоятель ввел в свою келью Кэ-чана и всех монахов. Не обошлось без угощения. За трапезой князь подозвал к себе Кэ-чана и сказал:
— Сложи мне цы, из которого я узнал бы историю твоей жизни.
Кэ-чан поклонился и прочел цы на мотив «Бодхисаттва из племени Мань»:
Нынче с утра оказался ошибкой
пройденный жизненный путь;
Все же свой жизненный путь подлатаю
нынче с утра хоть чуть-чуть.
В год только раз
наступает Пятерка Двойная.
Скромный монах,
с нетерпеньем ее ожидаю.
Славен хозяин
милостью и добротою:
Целых два года
милостей я удостоен.
Ставши монахом,
блюду я свою чистоту,
Дни провожу
в уединенном скиту.
Князь остался доволен. Он отправился домой совершенно пьяный и захватил с собой Кэ-чана. Дома он представил его двум своим женам.
— Этот монах родом из Вэньчжоу, по фамилии Чэнь, по имени И, — сказал им князь. — Он трижды сдавал экзамены, но степени не получил, а потому отрешился от мирской суеты и стал служкой в монастыре Линъиньсы. Заметив, что он хорошо пишет стихи, я сделал его своим придворным монахом и дал ему монашеское имя Кэ-чан. Это было год назад. Сегодня я привел его к себе домой, чтобы он нанес вам визит.
Услышав это, жены очень обрадовались. Домашние князя также были восхищены умом и скромностью Кэ-чана. Разворачивая женам цзунцзы, князь передал один из них Кэ-чану и предложил ему сочинить цы на тему «Цзунцзы», использовав тот же мотив «Бодхисаттва из племени Мань». Кэ-чан поклонился, попросил бумагу, кисть и написал:
Рис ароматный упрятан в обертку,
рожки торчат по бокам.
Нити цветные разрезав, разносят
лакомство это гостям.
Плавает аир[63]
в кубках, что влагой полны,
В каждом году
с наступлением пятой луны.
Славен хозяин
милостью и добротою:
Отблесков света,
радостей я удостоен.
Если ж ко мне
в горы поднимешься ты,
В зарослях тотчас
мальвы раскроют цветы.
Стихи понравились князю, и он приказал позвать певицу Синь-хэ, что значит «Свежий лотос», и велел ей спеть новое цы Кэ-чана. У Синь-хэ были длинные брови и узкие глаза, белое лицо и алые губы, двигалась она легко и грациозно. Взяв в руки сянбань[64] из слоновой кости, она встала перед присутствующими и запела звучным голосом. Все громко выразили одобрение. Князь велел Кэ-чану написать еще цы в честь Синь-хэ, снова на мотив «Бодхисаттва из племени Мань». Кэ-чан взял кисть и написал:
Руки и стан ее созданы Небом,
гибко изящное тело.
Дивно звучит ее новая песня,
вот уже песню допела.
Выйдя из уст ее,
чист и прекрасен напев,
Пляшут пылинки,
в воздух высоко взлетев.
Славен хозяин
милостью и добротою:
Алое платье
я созерцать удостоен.
Может, Синь-хэ
я любоваться и смог,
Но невелик
жизни отмеренный срок.
Князь обрадовался еще больше. К вечеру, когда кончился пир, Кэ-чану было велено вернуться в монастырь.
На следующий год в пятый день пятой луны князь снова хотел отправиться в монастырь Линъиньсы угощать монахов. Неожиданно полил сильный дождь. Тогда князь приказал слуге:
— Пойди ты один. Раздай монахам угощенье и возвращайся вместе с Кэ-чаном. Я хочу повидать его.
Получив приказ, слуга отправился в монастырь Линъиньсы угощать монахов и сказал настоятелю, что князь велел ему привести с собою Кэ-чана.
— На днях у Кэ-чана заболело сердце, он не выходит из кельи, — сказал настоятель. — Я пойду к нему вместе с тобой и спрошу его.
Слуга и настоятель пришли в келью Кэ-чана. Кэ-чан лежал на кровати. Он сказал слуге:
— Кланяйся милостивому князю, я заболел и не могу пойти. Вот письмо. Передай его от меня князю.
Слуга вернулся с письмом в дом князя.
— Почему не пришел Кэ-чан? — спросил князь.
— Милостивый князь! — ответил слуга. — У Кэ-чана уже несколько дней болит сердце, он не может прийти. Он велел мне вручить вам письмо. Он сам запечатал его.
Князь распечатал и прочитал письмо — это опять было цы на мотив «Бодхисаттва из племени Мань»:
Вместе в прошедшем году мы с тобою
с аиром пили вино.
В этом году из монашеской кельи
выйти уж мне не дано.
Много достойных
дел совершить я хотел,
Но наступает
жизни последний предел.
Славен хозяин
милостью и добротою:
Знает, что боли
в сердце меня беспокоят.
Я бы Синь-хэ
налюбоваться хотел,
Только недуг
этому ставит предел.
Князь тотчас потребовал к себе Синь-хэ, желая прослушать это цы в ее исполнении. Но жена управляющего доложила ему:
— Милостивый князь! В последнее время у Синь-хэ брови опустились, глаза стали ленивыми, груди большими, живот высоким — она не может выйти.
Князь разгневался и отправил Синь-хэ к своей пятой жене, поручив той расследовать дело. Синь-хэ расспросили, и она призналась, что согрешила с Кэ-чаном и теперь беременна. Пятая жена сообщила об этом князю. Он пришел в ярость. «Неудивительно, что в стихах этого плешивого осла были слова: "Любоваться Синь-хэ!" У него нет никакой сердечной болезни: он болен от любви! Теперь он чувствует за собой вину и не смеет явиться ко мне», — подумал князь и распорядился, чтобы из Линьаньфу отправили посыльного в монастырь Линъиньсы арестовать монаха Кэ-чана.
Посыльный пошел в монастырь к настоятелю Инь и потребовал выдать Кэ-чана. Настоятель, конечно, расставил вино и пищу, подарил чиновнику немного денег. Но, как известно, закон государя,
