Месть Акимити - Автор Неизвестен
Ах, этот мост!
И вправду мост.
Бывает случай на мосту:
Погибнуть можно на мосту,
Оплакать можно на мосту.
Уж точно, здесь должен быть какой-то смысл. Всё ясно! Там Хосё!»
Поняв это, Домэй не пошёл на свидание, и тем спас свою жизнь. А помогло ему то, что он разбирался в поэзии. Я хотел придумать что-то малоизвестное, вот и думал об этом, поэтому вполне мог сказать во сне «хаси».
После этого его рассказа Кэйга спросила:
— Пусть всё так, но отчего вдруг ты мог бы сказать во сне «Гэндзи-обезьяна»?
Уцуномия ответил:
— Что ж, это вполне могло быть. Недавно в одном доме я был поражён темами стихов в рэнга: японские боги, буддизм, любовь, непостоянство всего живого, воспоминания. Так вот, были такие строки:
Как печально место это
Обезьяний пруд.
В связи с этим я вспомнил такую историю. Когда-то в древние времена император поклялся в любви женщине по имени Унэмэ, однако очень быстро забыл о ней. Унэмэ так страдала, что однажды в полночь вышла незаметно из дворца, бросилась в пруд Сарусава — Обезьянье болото — и погибла. Император был очень расстроен, когда вскоре, совершенно случайно, подошёл к пруду Сарусава и вдруг увидел там мёртвое тело Унэмэ. Тело подняли, император взглянул на Унэмэ, она была несказанно красива: шпилька из зелёной яшмы украшала её прекрасные волосы, её подведённые брови были как два новых месяца, а изящную фигуру покрывали водоросли из пруда. Глядя на неё, совершенно изменившуюся, император изволил милостиво сочинить стихотворение:
Любимой моей
Эти спутанные волосы
В Сарусава —
Пруду драгоценными водорослями
Кажутся, и как это печально! [525]
Это стихотворение было взято темой. Известно, что позже принц Гэндзи, совершая паломничество к пресветлому божеству Касуга, посетил пруд Сарусава и вспомнил эту старинную историю о том, как утопилась Унэмэ. Там он процитировал это стихотворение, а потом, когда молился, прочёл ещё одно, автора которого не знал:
Ветви ивы сплелись
У пруда Сарусава,
И напомнили мне
Как во сне у любимой моей
Были спутаны длинные пряди[526].
Я думал на эту тему, сочинял, поэтому вполне мог сказать и «Гэндзи», и «обезьяна». Знаешь, ты слишком надоедлива, перестань думать об этих глупостях и засыпай.
— Ну нет. Это ещё не всё. Ты сказал: «Покупай сельдь-иваси!» Отчего ты говоришь такое во сне, объясни!
Произнося эти слова, Кэйга не могла удержаться от смеха.
Уцуномия покраснел, «Покупай сельдь-иваси» — это и вправду было слишком. Он постарался успокоиться и стал объяснять.
— Я вполне мог сказать это во сне. Я думал о самом последнем стихе в рэнга:
Молился на горе,
Там, где чиста вода в скале
Родник — Ивасимидзу.
То, что придумывали на эту тему, было вовсе неинтересным.
Я только что рассказывал тебе об Идзуми Сикибу. Так вот, однажды она ела иваси. Вдруг пришёл Хосё. Идзуми Сикибу стало стыдно, и она торопливо спрятала рыбу. Хосё заметил, что она что-то прячет, но, конечно, он не мог представить, что это рыба-иваси, а решил, что это письмо от Домэй-хоси. «Что это ты так стараешься спрятать от меня?» Он допытывался очень настойчиво, и тогда она ответила стихотворением:
Во всей Японии
Не сыщешь человека, кто б не видал
Ивасимидзу —
Праздник бога Хатимана[527],
И кто не ел бы рыбы иваси.
Услышав это, Хосё успокоился и сказал так: «Рыба — настоящее
