Скоморошины - Сборник Сборник

Эти люди обыкновенно отправляются в лес, становятся не перекрестке и свищут. Лесовик приходит на свист. «Человек, который знается с лесовиком», спрашивает его, что пропавшая скотина была ему завещана или нет. Если она была завещана, то хозяину пропавшей скотины остается лишь примириться со своим горем: ничто не может помочь ему вернуть скотины (корову или лошадь), уведенную лесовиком. Другое дело, когда лесовик похитит у него скотину ему не завещанную.

Потерпевший, узнав от того, «кто с лесовиком знается», что он может вернуть пропавшую скотину, так как она лесовику завещанной не была, совершает то жертвоприношение, о котором я уже говорил выше. Хозяин пропавшей скотины, взяв завернутое в тряпку или бумажку яйцо, отправляется в лес на перекресток и, положив на левую руку яйцо (иногда и ржаные лепешки), произносит следующие слова: «Кто этому месту житель, кто настоятель, кто содержавец, тот возьмите дар, возьмите и домой скотинку спустите, нигде не задержите, не за реками, и не за ручьями, и не за водами»; он оставляет яйцо на перекрестке для лесного царя. Скотина после этого должна найтись.

Таков в общих чертах культ лесного божества. Не останавливаясь на некоторых чертах лесовика, которые мы можем встретить почти во всех местностях, населенных великорусским племенем, отмечу лишь то, что в наиболее развитой форме этот культ является среди жителей, населяющих берега оз. Купецкого и в близлежащих от него деревнях. Этот культ сохранился здесь наиболее цельным не оттого, что леса, окружающие это озеро, более дремучи, чем в остальных частях уезда, не оттого, что городская культура здесь оказала меньшее действие, чем в других деревнях. Напротив того, во многих частях уезда лес заполонил большее пространство земли, более дремучим растянулся он по берегам озер и по кряжам гор. Городская культура более чем в большинстве других частях уезда оказала свое действие. Вернее будет искать причину сохранения культа лесовика в самой жизни крестьянина, поселившегося издревле на Купецком озере.

Главное занятие его хлебопашество; рыболовство уступает ему первенство, так как само Купецкое озеро с прилежащим к нему Тягозером не велики (первое 4–5 в. шир. и приблизительно такой же длины; второе 6–7 вер. длины) и не в состоянии обеспечить жителей рыбой. Хлебопашество, как я уже сказал, требует от местного крестьянина усиленной борьбы с лесом. Проводя почти все лето в лесу, крестьянин невольно сживается с ним. Дело в том, что в виду того, что лядины отстоят иногда верст за 15–20 от деревни, крестьяне, запасшись провизией на неделю, отправляются утром рано в понедельник, пребывают в лесу целую неделю и лишь в субботу вечером возвращаются домой. И так почти все лето.

Неудивительно поэтому, что лес должен был оказать наиболее сильное влияние на воображение крестьянина данной местности, что из духов, населяющих, по верованиям крестьян, землю, – лесовик, как наиболее близкий, должен был пользоваться и наибольшим почетом, что культ его наиболее развился.

Понятно поэтому также, что в иных местах где рыболовство занимает первое место в экономическом быту крестьянина, где ему приходится не столько проводить время в лесу, сколько на волнах озер, что в таких местностях культ лесного духа должен был отойти на второй план.

К таким относятся жители берегов оз. Водлозера. Близость этого последнего, имеющего 60 в. длины и 40 в. шир., изобилующего при этом рыбой, должно было повлиять на занятия местных жителей, которые и являются с давних времен рыболовами, и лишь отчасти хлебопашцами. Поэтому естественно, что культ духа лесного не мог здесь развиться, но зато также естественно, что именно здесь, где большая часть дня крестьянина проходит на озере, которое, как и все озера севера, крайне непостоянно, должен был развиться культ ветра и духа воды. То стоит тишь и лов идет удачно, то вдруг подует северик и рыбы не станет. «Северик подует – из котла рыбку повынет», говорят водлозеры, желая указать зависимость главного источника их дохода от случайных перемен ветра.

Поэтому здесь, на Водлозере, является антропоморфизация ветров, если и не всех, то, по крайней мере, главного и самого опасного для крестьянина – северика. Это старик, и старик суровый. Ветры то помогают, то препятствуют плавающему на озере рыболову. Они едут на тройках и дуют, поднимая то попутный, то встречный ветер. Употребительно у водлозеров заклинание ветра, которое мне не приходилось встречать в других местностях Пудожского уезда. Если ветер попутный, но дует слишком вяло, так что парус не надувается, водлозеры произносят следующее заклинание:

Если попутный ветер дует слишком сильно, то начинают его просить дуть потише: «Перестань, ишь разгулялся: что ты! потише!» Снимают шапку, просят и, если ветер случайно не ослабеет, грозят ему кулаком и грозно прибавляют: «Говорят тебе перестань! Не смей!»

Но гораздо страшнее для водлозера водяной. В отношениях к божествам воды следует также отличать водяного царя от простого водяного. Этот последний стоит в тех же отношениях к царю водяному, как простой лесовик к лесному царю. Он также подведомствен ему. Но понятие о лесном царе гораздо определеннее, чем представление о царе водяном. Первый господствует над лесом, окружающим селение, водяной же менее определен. То он является главным начальником и управителем озера, которому служат и которого слушаются водяные рек и ручьев, втекающих в это озеро, и водяные мелких озер, сообщающихся посредством рек с большим озером. То в одном озере их оказывается несколько. Нечего и говорить, что понятие о водяном царе подчас смешивается с понятием о простом водяном. Простых водяных часто видают: они выходят на берег, где сидя у воды расчесывают себе волосы. При появлении человека они обыкновенно бросаются в воду.

В общих чертах водяной, царь водяной, в отношении своей деятельности, в отношениях своих к людям мало чем отличается от водяного наших средних губерний. В виду этого, я на нем останавливаться не буду. Отмечу лишь тот факт, что в Водлозере живут, по преданию, два водяных: один у Пречистенского погоста, другой у Ильинского.

Дело в том, что все население, ссевшееся по берегам и островам Водлозера, делится в церковном отношении на два прихода: Пречистенский (ближе к южному берегу озера) и Ильинский в 15 верстах от первого (по озеру), ближе к северному берегу. О построении церквей в том и другом погосте ходят у жителей сказочные предания, впрочем того характера, который очень распространен по всем местностям России. Рассказывают, что Ильинскую церковь хотели прежде построить на другом месте и привезли для этой цели лес на место, предназначенное для постройки церкви. Невидимая сила снесла его на остров; лес снова привезли на место, предназначенное для постройки; но невидимая сил вернула лес снова на тот остров, где он был найден после первого раза. И так несколько раз. После этого жители решили, что сам Бог назначает место, угодное Ему для постройки храма. И церковь во имя Св. Ильи была воздвигнута на том острове, где она стоит до сих пор. Такое же предание, с незначительным лишь вариантом, ходит и о построении церкви в погосте Пречистенском.

Хотя этого рода предания очень распространены в народе, но на этот раз, касаясь положения водлозерских церквей, они останавливают на себе внимание. Дело в том, что тот и другой погост расположены на островах, причем узкий пролив отделяет Пречистенский погост от материка, а Ильинский погост отделяется узким проливом от другого острова. В проливах, по преданию жителей, помещаются водяные.

Впрочем для Пречистенского погоста водяной иногда помещается и в другом проливе, отстоящим от погоста в нескольких верстах и называемого железными воротами. Один водяной называется поэтому пречистенским, а другой – ильинским. Это обстоятельство, именно что местожительство водяных означается около погостов, заставляет думать, что сами церкви построены в местах, на которых в давние времена, быть может, стояли священные рощи, остатки которых сохранились и до сих пор в разных местах Пудожского уезда; о них я буду иметь случай говорить ниже. Как бы то ни было, но на мой взгляд, сближение жилища водяного с местом нахождения церкви едва ли случайное. Вероятнее, во всяком случае, что христианская святыня лишь заменила собой языческую, и освятила своим присутствием место, где прежде, быть может, приносились жертвы языческим божествам; что места, на которых в настоящее время стоят церкви, были прежде языческими святилищами, и вновь прибывшее христианство лишь заменило божество языческое храмом Св. Ильи, изменило, так сказать, предмет, но не место поклонения… Во всяком случае можно предположить, что культ водяного здесь очень древен и, быть может, унаследован русскими от финнов. Постройка же церквей на этих местах тем более вероятна, что, как известно, вообще постройка церквей на всех тех местах и урочищах, с которыми соединялись древние религиозные представления населения – была в большом ходу в древней России, так напр., городище под Москвой в Кунцеве, называемое обыкновенно проклятым местом. Окрестные жители, как известно, и теперь еще питают к этому месту суеверное уважение и бросание в реку венков в семик производится именно против городища, хотя многим деревням приходится для этого идти несколько верст. На этом месте стояла некогда церковь, упраздненная по сведениям И.Е. Забелина в XVII столетии.