Николай Грязев - Поход Суворова в 1799 г.
По возвращении фельдмаршал вошел в залу, по-своему раскланялся генералам и между прочим опять напомнил Розенбергу о полках тем же тоном, и получил от него прежний ответ. Тогда князь П.И. Багратион, увидевши, что Розенберг, незнакомый с суворовским лаконизмом, не понимает воли фельдмаршала, вышел вперед и сказал: «Мой полк готов, Ваше сиятельство!» Фельдмаршал живо обернулся к нему и сказал: «Так ты понял меня, князь Петр? Понял!.. Иди! Приготовь и приготовься!»
Багратион тотчас вышел из квартиры и тут же встретил Ломоносова и Дендригина, командиров сводных гренадерских батальонов. Объявивши им волю графа, спросил, желают ли они под его командою быть первыми в деле? С радостию, с душевною радостию торопились они приготовиться, между тем как князь П. И. послал за знакомыми ему двух казачьих полков полковыми командирами. Не прошло часа времени, и с лишком две тысячи храбрых русских воинов стояли в готовности к походу.
— Все готово, Ваше сиятельство! — сказал, вошедши, Багратион фельдмаршалу. «Спасибо, князь Петр! Спасибо! Ступай вперед!» – сказал фельдмаршал. Принимая от Багратиона строевую записку, обнял его, благословил и сказал: «Господь с тобою, князь Петр! Помни: голова хвоста не ждет; внезапно, как снег на голову!» Князь Петр Иванович понял, что должно идти быстро, без отдыхов, и ожидать либо самого фельдмаршала или особого приказания от него.
Часу в десятом утра князь П.И. двинулся с отрядом. Летели, а не шли. Песни северных воинов разливались по окрестностям. Радость неизъяснимая, безотчетная гостила у каждого в душе. Сердца старых служак трепетали от непостижимого блаженства. Казалось, что великий Суворов влил в состав каждого воина жизнь новую, светлую, непобедимую. Не чувствовали, как под ногами промелькнуло верст сорок без отдыха; во всю дорогу встречало отряд воинов и провожало множество италианского народа, всякого состояния, пешком, в колясках, в фаэтонах, на таратайках. Приветствовали, рассматривали, удивлялись и кричали друг другу: «Русские! Русские!» Многие вмешивались в ряды солдат, здоровались, жали руки, потчевали вином, хлебом, табаком; а устававших везли. О!., это было торжественное шествие спасителей Италии!..
Итальянский поход Суворова в 1799 году
I. Завоевание Ломбардии
В 1799 году коалиция из Англии, Австрии, Неаполя, России и Турции вела войну против Франции. Каждый из членов коалиции имел свои материальные, осязательные интересы: Турция и Неаполь отстаивали свои владения (Бонапарт напал на Египет, а в Неаполе французы провозгласили Парфенопейскую республику, причем король неаполитанский бежал на остров Сицилию), Австрия хотела сохранить от захватов французов имевшиеся земли и приобрести новые, Англия хлопотала о своем морском могуществе (ослабление Франции, уничтожение ее флота, а также голландского – на первом плане); одна Россия не имела подобных интересов и бескорыстно формулировала в договоре с Англией следующими словами общую цель союза: «Действительнейшими мерами положить предел успехам французского оружия и распространению правил анархических; принудить Францию войти в прежние границы и тем восстановить в Европе прочный мир и политическое равновесие».
Уже в июле 1798 года император Павел приказал приготовиться 20-тысячному отряду русских войск к походу на помощь Австрии. Отряд этот должен был собраться на границе России и Австрии у г. Бреста-Литовского под начальством генерала от инфантерии Андрея Григорьевича Розенберга, старого заслуженного воина. В состав войск Розенберга входил и гренадерский Московский полк, в котором служил капитан Грязев, оставивший замечательные записки о походе Суворова в 1799 году. Записки эти представляют важный исторический документ и, вместе с тем, ценны для восстановления некоторых характерных бытовых черт русской армии того времени; мемуары Грязева мы полагаем в основание наших очерков.
Помощь со стороны России не ограничивалась только корпусом Розенберга, впоследствии на западной русской границе сосредоточивались и направлялись против французов и еще весьма значительные силы (более 100 тысяч).
В начале сентября войска Розенберга расположились на квартирах в окрестностях Бреста и были готовы к заграничному походу, но выступление надолго замедлилось по вине самих австрийцев, которые, с одной стороны, неоднократно просили императора Павла ускорить движение вспомогательного корпуса, а с другой – возбудили бесконечные пререкания относительно довольствия русских войск. Дело в том, что Австрия приняла это довольствие на себя и обязалась отпускать русским частям войск провиант и фураж наравне с австрийскими; но затем при переговорах о подробностях австрийский комиссар, полковник Сен-Венсан, заявил Розенбер-гу, что австрийскому солдату полагается в натуре только два фунта печеного хлеба и в добавок, во время заграничного похода, 5 крейцеров в день и особые деньги на мясо; а так как австрийское правительство обязалось выдавать русским продовольствие исключительно натурою, то и предполагается давать только по два фунта хлеба без всяких добавок. Розенберг возражал, что русский солдат и по мирному положению получает три фунта хлеба в день и по полтора гарнца круп в месяц и, следовательно, не имеет физической возможности довольствоваться в походе только двумя фунтами хлеба. Сен-Венсан упорно стоял на своем, а Розенберг объявил, что не перейдет границу, пока его справедливые требования не будут удовлетворены, о чем и донес императору Павлу, который не только одобрил поведение Розенберга, но даже приказал особой нотой представить венскому Двору всю неуместность подобных мелочных расчетов, в виду бескорыстного усердия России для общего блага. Только тогда дело было улажено, однако на переписку пошло шесть недель.
Во время стоянки под Брестом полкам сделал смотр известный барон Аракчеев и нашел все в отличном порядке. Тогда же получено повеление, чтобы всем полкам именоваться по фамилиям своих шефов, а ротам по фамилии своих командиров, почему, например, гренадерский Московский полк начал называться полком Розенберга, так как последний был шефом Московского полка. Конечно, такая реформа вела ко многим неудобствам: между шефами встречались однофамильцы; шефы часто менялись, менялось и название полка; а главное – были уничтожены имена, с которыми тесно связывалась слава полка: название «гренадерский Жеребцова полк» ничего не напоминает, а между тем это известный своими подвигами Фанагорийский гренадерский полк.
С 13 по 20 октября русские войска перешли по мосту в Бресте пограничную реку Западный Буг и вступили в пределы Австрии. Чрезвычайно любопытно выражает Грязев чувства, волновавшие при этом русских, не имевших в предстоявшем походе народного интереса и вряд ли отчетливо представлявших себе, за что именно идут они сражаться. «Прощай, милая родина, в тебе оставил я все, что есть в мире для меня драгоценнейшего. Дела бранные ведут в земли чуждые, далекие». «Мы все одно чувствовали, — добавляет Грязев, — и все поклялись отмстить врагу общего спокойствия».
В начале марш по австрийским владениям совершался легко и с большими удобствами: войска разделились на небольшие эшелоны, переходы были не велики: 2–3 и редко 4 мили, дневки назначались после трех и после двух переходов, продовольствие и подводы доставлялись с немецкой аккуратностью, жители встречали войска весьма радушно, устраивали угощение и вечеринки, но когда в половине ноября прошли Краков, наступила зима, ранняя, суровая и бесснежная, дороги сделались скользки, артиллерия и обозы ломались, а хорошо починить их на коротких дневках не успевали, то Розенберг послал в Вену просьбу об остановке на несколько дней для отдыха. Император Франц рескриптом разрешил остановиться на две недели (в декабре 1798 г.) в окрестностях Брюна, и даже сам приехал сюда произвести смотр своим союзникам. Смотр (17 и 18 декабря) вышел удачный. Затем император потребовал к себе по солдату от каждого рода войск: гренадера, мушкетера, егеря, артиллериста и казака. С особенным вниманием осматривал он их одежду и вооружение, расспрашивал о цене каждой вещи и сроке службы и нашел, что русские войска были одеты удобнее и теплее, чем австрийские. Быть может, сравнительно с австрийскими войсками это было и так, но вообще одежда и снаряжение войск того времени были не особенно практичны. Во времена Екатерины II обмундирование, введенное по почину Потемкина, было просто, удобно, соображено с русскими национальными особенностями и нравилось войскам. По мнению Потемкина, «туалет солдата должен быть таков, что встал, то и готов». Он состоял из легкой каски или картуза, кафтана, наподобие куртки, и суконных шаровар; летом надевали короткие кители с шароварами из фламского белого полотна, а у егерей – серого; сверху носился плащ; волосы острижены в кружок. Однако с воцарением императора Павла введен был прусский образец. Грязев описывает новое обмундирование так: «Из темно-зеленого толстого мундира с лацканами, отложным воротником и разрезными обшлагами кирпичного цвета и белыми пуговицами; длинного камзола и короткого нижнего платья самого желтого цвета; головы наши спереди остригли под гребенку, облили вонючим салом; к вискам привесили огромные пукли, аршинную косу прикрутили вплоть к затылку и осыпали мукою; шляпу дали с широким городами серебряным галуном, такою же большою петлицею и с черным бантом; но эта шляпа была чудесной формы и едва прикрывала наши головы; фланелевый черный галстук, в два пальца шириною, перетягивал наши шеи до невозможности; ноги наши обули в курносые смазные башмаки и стянули за коленами черными суконными штиблетами с красными вдоль всей ноги пуговицами». В походе надевали плащ. Все снаряжение войск было тяжело и обременительно. И в мирное время оказывались важные неудобства: паразиты*, заведение особых парикмахеров; на походе же оно доставляло солдату истинное мучение; и башмаки, и штиблеты («гной ногам», по выражению Суворова) весьма скоро пришли в негодность. Унтер-офицерам вместо ружей даны алебарды, длиною в четыре аршина**, т. е. уменьшено число стрелков человек на 100 в полку.
