Русские сказки в ранних записях и публикациях (XVI—XVIII века) - Коллектив авторов
Спустя несколько Бархат-королевич отправил своего министра к королю, родителю Василисы Премудрой, чтоб он отдал за него дочь свою Василису Премудрую. Отец дал верное слово Бархату-королевичу, и день был назначен к торжественному бракосочетанию. Бархат-королевич приготовлялся к браку и портному своему приказал для себя сшить из драгоценной материи платье. Василиса же Премудрая, узнав о сем, приехала в му<ж>ском платье к портному и спрашивала, сшито ли платье. Портной отвечал, что готово. Она, взяв, примерила и говорила, что сшито нехорошо, приказала все при себе изрезать в самые мелкие лоскуточки. Как скоро портной изрезал платье, то Василиса Премудрая села в карету и уехала домой. После ее приехал Бархат-королевич и спрашивал, сшито ли платье, на что ему отвечал портной, что оно было готово, но по его приказанию изрезано в самые мелкие лоскуточки. «Не слушайте, братцы, вперед меня, я бываю в задумчивости». Потом приказал сшить другое из той же материи. По сем Василиса Премудрая поехала к Яге-Бабе и просила ее, чтобы она ей пособила, потому что уже никак не может избежать рук Бархата-королевича. Баба-Яга дала ей куклу, налитую разными напитками, и сказала: «Слушай, Василиса Премудрая! Когда ты в спальне останешься одна, то сама ляжь под кровать, а куклу поставь пред кроватью и дергай за проволоку и говори только в ответ Бархату-королевичу: „Виновата, сударь“. Когда же он срубит кукле голову и выйдет в другой покой, то ты не опасайся ничего, ложись на кровать». Она поблагодарила Бабу-Ягу и привезла куклу с собою домой. День уже наступил бракосочетания, и Бархат-королевич приготовлялся к оному, королевна же, переодевшись в мужское платье, приехала в его поварню и говорила главному повару: «Слушай, друг мой! Как скоро мы приедем из церкви с Василисой Премудрой, то ты разорви тотчас собаку и подай сердце трепещущее на стол».
По наступлении того часа, в который надлежало ехать к церкви венчаться, Василиса Премудрая оделась в драгоценное платье и, приняв от родителя своего благословение, поехала. По окончании же брачной церемонии король и королева приехали во дворец, и как только сели за стол, то главный повар принес собачье живое сердце и поставил на стол. Бархат-королевич, увидя сие, приказал снять. Как скоро стол окончился, то гости все разъехались, а королевна пошла раздеваться в спальню, где уже приготовлена была кукла. Бархат-королевич, раздевшись в другой комнате, пришел в спальню, лег на кровать и, положа возле себя саблю, говорил ей: «Слушай, Василиса Премудрая, сколько ты мне виновата! Первая твоя вина, ты уронила меня в яму и всего изрезала стеклами; вторая твоя вина, растравила мои раны чесноком и хрусталем битым; третья твоя вина, потопила у меня войско; четвертая вина, порубила весь сад; пятая вина, напитки все выпустила; шестая вина, меня высекла; седьмая вина, платье у меня изрезать велела; и напоследок осьмая твоя вина, приказала ты на стол подать собачье сердце». Она, лежа под кроватью, отвечала ему: «Виновата, сударь». Окончив сие, схватил он саблю и отрубил кукле голову, и напитки, брызнувшие из куклы, попали ему на язык. Он вскочил с кровати и, вышед в комнату к дядьке, говорил, проливая слезы: «Я срубил голову Василисе Премудрой, и кровь попала мне ее на язык, которая не похожа на кровь, а как самые дорогие напитки». Между тем как Бархат-королевич разговаривал с дядькою, то Василиса Премудрая легла на кровать, убравши куклу. Потом он с дядькою вошед в спальню и, увидя Василису Премудрую на кровати, весьма обрадовался; забыл все ее вины и начал с ней жить весьма благополучно.
51
Сказка о старушке и ее сыне
В некоторой деревнишке жила старушка, которая имела у себя одного только сына. Малый, пришедши в совершенный возраст, упражнялся в крестьянской работе и тем доставал себе с матерью пропитание. Как в летнее время сын отошел на свой промысел в соседственную деревню, то мать его, в отсутствие его, купила себе курочку-тарарушечку несушечку, которая каждый день по пяти яиц ей несла. Несколько по сем спустя времени старуха курочку свою выпустила по улице гулять: она и пропала в ту же минуту. Старуха, высуня язык, без памяти бегала по соседям, спрашивала свою курочку, но нигде не нашла; почему, пришед домой, начала плакать и выть. Услыша сие, ближняя ее соседка пришла к ней и спрашивала: «О чем ты, соседушка, плачешь?» — «Как мне, матушка, не плакать, — говорила старуха, — была у меня курочка-тарарушечка, которая каждый день несла мне по пяти яиц, и я выпустила ее погулять по улице, а она пропала». Соседка, выслушав сие, принялась вместе с старухою плакать и выть.
В сие самое время возвратился с работы старухин сын, который, увидя мать свою, обнявшись с соседкою, неутешно плачущих, спрашивал: «О чем ты, матушка, плачешь?» — «Как мне, дитятко, не плакать, — отвечала старуха, — была у меня курочка-тарарушечка, несла мне по пяти яиц на день, но она пошла по улице гулять и пропала». Сын, видя, что мать его уже растеряла свой ум, утешал ее, чтобы она перестала плакать, обещаяся ей купить такую же курочку-тарарушечку несушечку. Старуха послушалась своего сына и прекратила свой вой.
Спустя несколько после сего в один день затопила старуха печь и, уроня с шестка полено, начала плакать, говоря сама себе: «Ну если бы сын у меня был женат и невестка моя родила бы сына, которого бы я посадила подле шестка греться, и сим поленом убила бы его до смерти, то какая бы нам была всем печаль» И, брося свою стряпню, пригорюнясь, стояла против печи и плакала. Сын, вошед в избу, спрашивал мать свою, о чем она плачет. «Как мне не плакать, милое мое дитятко? Я уронила с шестка полено, и если бы ты был женат и у тебя бы сын был, который бы сидел
