Виршевая поэзия (первая половина XVII века) - Коллектив авторов
Яко же дым многотрудныя пчелы отгоняет,
Тако и скверная душа моя духа твоего пресвятаго от себе отревает.
Буря ми тех моих грехов постизает
И во глубину зол моих и нечистот поревает,
И не дает ми крепце на позе мои стати
И к тебе, Христу моему и богу, взирати.
И не вем паки, како предстану тебе, страшному и нелицемерному судии?
Носим бо есмь во окаянном своем теле аки во утлей лодии.
И явлаюся аки в море в миро сем прелестном,
И не помышляю никогда о часе безвестном:
Тогда грешная моя душа внезапу от окаяннаго ми телесе разлучится!
Тогда всякое мое злое дело обличится!
И паки что многогрешной души моей доспею,
Аще добрых дел моих зде не приспею?
И како паки великое имя твое не осквернится во многих грешных моих устех? —
Присквернен убо есмь, окаянный, паче всех.
И како паки недостойне во твое святилище восхожду?
И како на пречистый твой образ возрю?
Всегда бо неподобная моя дела творю
И паки недостойными своими усты облобызаю?
Выну бо хожду совестию своею осквернен
И многочисленными своими грехи обременен.
Аще пречистое твое тело и кровь и пршшаю,
А сам своей совести не зазираю.
И паки аще недостойне причащуся,
Тем паки болшим осуждением осуждуся.
Лучше бы ми было, еже не причаститися
И, еже недостойно прияв, осудитися.
По великому и велегласному твоему апостолу Павлу,
Погубити ми свою душевную и телесную лавру,
Что же он, церковная труба, вопиет
И всех нас, грешных, ко спасенному пути зовет:
Аще кто недостойно причащается, суд себе яст и пиет.
Аз же, грешный и недостойный, кий сотворю тогда ответ,
Егда стану пред тобою, страшным и нелицемерным судиею?
Ныне же, недостойный, почто дерзати тако смею? —
Того ради и сам себе погубляю
И святую твою заповедь преступаю.
Ох, увы мне, грешному и недостойному,
И муце вечной и лютому томлению пристойному!
Рад бых весма, еже бы ми не согрешати
И святых твоих заповедей но преступати,
Да самого себе удержеваги.
Како бы ми от злых своих дел отстати?
Воюют бо во мне нелепыя мысли аки злыя сопостаты
И яко на древняго Израиля египетския тристаты,
И забавляют ми помышляти к вечному твоему жилищу,
И поощряют ми всегда на тленную сию пищу,
И выну реют мя и влекут долу.
Како предстану страшному твоему престолу?
И что ответ тебе, царю и владыце, имам дати?
И како учну у тебя милости просити,
Понеже несть тамо покаяния по смерти?
Господи, господи, боже мой, Иисусе Христе, Слове божие,
Ныне, припадая под твое святое подножие,
Прошу у тебе, владыки и творца своего, великия твоя милости:
Да очищуся от душевныя своея и телесныя гнилости.
Милосердый еси, господь, яко грехи наша на себе понес
И яко чист дар естества нашего ко Отцу своему принес,
И седе на престоле величествия одесную Отца,
И подаеши всем, угодшим тебе, нетленныя венцы.
Дивен, дивен еси в славах творяй чюдеса,
Услыши и моя многогрешная словеса.
Спаси преокаянъную и страстную мою душу.
Да не будет она яко неплодная смоковница в сушу,
И да омочит мя естественным вином умиления,
И тако да плачется многаго своего согрешения,
И да причтена будет одесную тебе стоящим
И чюдное и пресветлое лице твое срящим.
Ей, ей, бес твоея помощи, владыко, никто же может спастися
И в разум истинный сопривестися!
Ты — истинный наставник всем и учитель,
И многогрешным душам нашим спаситель.
Ты всех нас призывает на покаяние,
Яко же указует нам твое божественное писание:
Приидите, покайтеся, приближи бо ся вам царство небесное.
Мы же возлюбихом житие сие прелестное;
И во уме своем долголетны мним ся быти,
На спасение душам нашим леним ся трезвити.
Житие наше аки конь борзо течет,
Твое же долготерпение и милосердие на покаяние нас ждет.
Да не погибл бы никто же в бесконечныя веки,
Пришел бо еси на землю спасти вся человеки,
Яко да все в разум истинный приидут и да наслаждаются
неизреченнаго веселия и радости,
Несть бо отнюд во всех земных таковыя сладости.
Зелно паки и безмерно пред тобою, творцем своим, всегда согрешаем
И тебе, Христа бога нашего, теми своими злыми делами раздражаем;
Аще страха твоего и прещения боимся,
А своим безумием далече от тебе зримся.
Паче всех аз, окаянный, всегда во гресех своих пребываю
И тебе, творцу своему и богу, во всем досаждаю.
Како не убоюся смертнаго и страшнаго онаго часа,
Егда увидят страшных оных ефиопов[410] мои грешныя очеса,
Егда учнут окрест меня предстояти
И многогрешную душу мою из меня исторгати?
Како не боюся оного лютаго и горкаго от них исторгания
И многогрешной души своей в той час многаго страхования?
Како не поминаю онаго лютаго душевнаго исхода
И грознаго аггелскаго по нея прихода,
И паки лютаго разлучения души моей от телесе,
И еже дати будет ответ о всяком праздном словеси?
Зрю многая божественная твоя писания,
Да не могу избыти от бесовскаго запинания:
Всегда мне во дни и в нощи запинает
И от тебе, Христа моего и бога, отдаляет.
Паче же от своея слабости и безстрашия погибаю
И тебе, владыку и животворца Христа, бога моего, презираю.
Он же, супостат наш — диавол, всегда ищет нас поглотити
И бесконечнаго твоего царствия лишити.
И кто может избыти от злых его нохтей? —
Токмо, кто не преступал божественных твоих заповедей,
И всегда во уме своем горняя помышляет,
А далняя вся яко уметы вменяет.
И паки выну по заповедей твоим ходити
И к тебе, творцу своему и богу, приходити.
Грешный же, яко же аз, окаянный, что может успети? —
Токмо готов будет
