Гомер - Илиада. Одиссея
Пляшут, в хор круговидный любезно сплетяся руками.
595 Девы в одежды льняные и легкие, отроки в ризы
Светло одеты, и их чистотой, как елеем, сияют;
Тех – венки из цветов прелестные всех украшают;
Сих – золотые ножи, на ремнях чрез плечо серебристых.
Пляшут они, и ногами искусными то закружатся,
600 Столь же легко, как в стану колесо под рукою испытной,
Если скудельник его испытует, легко ли кружится;
То разовьются и пляшут рядами, одни за другими.
Купа селян окружает пленительный хор и сердечно
Им восхищается; два среди круга их головоходы,
605 Пение в лад начиная, чудесно вертятся в средине.
Там и ужасную силу представил реки Океана,
Коим под верхним он ободом щит окружил велелепный.
Так изукрашенно выделав щит и огромный и крепкий,
Сделал Гефест и броню, светлее, чем огненный пламень;
610 Сделал и тяжкий шелом, Пелейона главе соразмерный,
Пышный, кругом изукрашенный, гребнем златым повершенный;
После из олова гибкого сделал ему и поножи.
И когда все доспехи сковал олимпийский художник,
Взяв; пред Пелидовой матерью их положил он на землю.
615 И, как ястреб, она с осребренного снегом Олимпа
Бросилась, мча от Гефеста блестящие сыну доспехи.
ПЕСНЬ ДЕВЯТНАДЦАТАЯ.
ОТРЕЧЕНИЕ ОТ ГНЕВА
В ризе багряно-златистой из волн Океана денница
Вышла, несущая свет и бессмертным и смертным: Фетида
К сеням пришла мирмидонским с блистательным даром от бога.
Там она сына нашла: над Патроклом своим распростертый,
5 Громко рыдал он; и многие окрест друзья мирмидонцы
Плакали. Став между них, среброногая матерь-богиня
За руку сына взяла, называла и так говорила:
"Сын мой! оставим мертвого, как ни прискорбно то сердцу,
С миром лежать: всемогущих богов он волей повержен.
10 Встань и прими, Пелейон, от Гефеста доспех велелепный,
Дивный, какой никогда не сиял вкруг рамен человека".
Так произнесши, Фетида на землю доспех положила
Пред Ахиллесом; и весь зазвучал он, украшенный дивно.
Вздрогнули все мирмидонцы; не мог ни один на доспехи
15 Прямо смотреть, отвратились они; Ахиллес же могучий
Только взглянул – и сильнейшим наполнился гневом: ужасно
Очи его из-под веждей, как огненный пыл, засверкали.
С радостью взяв, любовался он даром сияющим бога;
И, когда свое сердце нарадовал, смотря на чудо,
20 К матери сереброногой крылатую речь устремил он:
"Матерь! доспех сей бессмертного дар; несомнительно должен
Быть он творением бога, не смертного мужа он дело.
Ныне ж я вооружаюся. Но об одном беспокойно
Сердце мое, чтобы тою порою в Патрокловом теле
25 Муки, проникши в глубокие, медью пробитые раны,
Алчных червей не родили; они исказят его образ
(Жизнь от него отлетела!), и тление тело обымет!"
Вновь говорила ему среброногая матерь Фетида:
"Сын мой! заботой о сем не тревожь ты более сердца.
30 Я попекусь отгонять от него кровожадные сонмы
Мух, которые тело убитых мужей пожирают;
И хотя бы лежал он в течение круглого года,
Тело его невредимо и даже прекраснее будет.
Ты же, мой сын, на собранье созвавши героев ахейских,
35 Гнев прекрати на Атреева сына, владыку народов;
Быстро на бой ополчись и могучестью вновь облекися".
Так говорила – и дух дерзновеннейший сыну вдохнула.
Другу ж его и амброзию в ноздри, и нектар багряный
Тихо влияла, да тело его невредимо пребудет.
40 Быстро по берегу моря пошел Ахиллес быстроногий,
Голосом страшным крича; и всех взволновал он ахеян.
Мужи, которые прежде всегда при судах оставались,
Все корабельщики, кои судов управляли кормилом,
Даже зажитники ратных дружин, раздаватели хлеба, –
45 Все поспешили в собранье, когда Ахиллес благородный
Вновь показался, столь долго чуждавшийся брани кровавой.
Двое хромаючи шли, знаменитые слуги Арея,
Царь Одиссей и Тидид Диомед, воеватель могучий,
Шли, опираясь на копья, неся еще тяжкие раны.
50 Оба, пришедши, они на местах передних воссели;
Вслед их притек и Атрид, повелитель мужей Агамемнон,
Раной недужный: зане и его среди бурного боя
Ранил Коон Антенорид огромною пикою медной.
И, когда уже все на собранье сошлися ахейцы,
55 Встал между ними и так говорил Ахиллес быстроногий:
"Царь Агамемнон! полезнее было бы, если бы прежде
Так поступили мы оба, когда, в огорчении нашем,
Гложущей душу враждой воспылали за пленную деву!
О! почто Артемида сей девы стрелой не пронзила
60 В день, как ее между пленниц избрал я, Лирнесс разоривши:
Столько ахейских героев земли не глодало б зубами,
Пав под руками враждебных, когда я упорствовал в гневе!
Гектор и Трои сыны веселятся о том, а данаи
Долго, я думаю, будут раздор наш погибельный помнить.
65 Но совершившеесь прежде оставим в прискорбии нашем,
Гордое сердце в груди укротим, как велит неизбежность.
Ныне я гнев оставляю решительно; я не намерен
Сердца крушить враждой бесконечною. Царь Агамемнон,
В битву подвигни скорее медянодоспешных данаев;
70 Дай мне скорее идти на троян и еще испытать их,
Иль и теперь ночевать пред судами намерены? Нет, уповаю,
Радостно каждый из них утомленные склонит колена,
Каждый, на пламенной битве от наших оружий избывший!"
Так говорил, – и наполнились радостью все аргивяне,
75 Слыша, что гнев навсегда оставляет Пелид благородный.
Начал тогда говорить повелитель мужей Агамемнон,
С места восстав, где сидел, но стоять на средину не вышел:
"Други, данаи герои, бесстрашные слуги Арея!
Вставшего надобно слушать; начавшего слово не должно
80 Перерывать: затруднится и самый искусный вития.
В шумном народном говоре можно ли что-либо слышать,
Или сказать? – заглушится вития, как ни был бы громок.
С сыном Пелеевым я объясняюся; вы же, ахейцы,
Слушайте все со вниманьем и речи мои вразумите152. –
85 Часто о деле мне сем говорили ахейские мужи;
Часто винили меня, но не я, о ахейцы, виновен;
Зевс Эгиох, и Судьба, и бродящая в мраках Эриннис:
Боги мой ум на совете наполнили мрачною смутой
В день злополучный, как я у Пелида похитил награду.
90 Что ж бы я сделал? Богиня могучая всё совершила,
Дщерь громовержца, Обида, которая всех ослепляет,
Страшная; нежны стопы у нее: не касается ими
Праха земного; она по главам человеческим ходит,
Смертных язвя; а иного и в сети легко уловляет.
95 Древле она ослепила и Зевса, который превыше
Всех земнородных и всех небожителей: даже и Зевса
Гера, хотя и жена, но коварством своим обманула
В день, как готова была счастливая матерь Алкмена
Силу Геракла родить в опоясанных башнями Фивах.
100 Зевс, величаясь уже, говорил пред собором бессмертных:
– Слушайте слово мое, и боги небес, и богини;
Я вам поведать желаю, что в персях мне сердце внушает:
Ныне, родящих помощница, в свет изведет Илифия
Мужа, который над всеми окрестными царствовать будет,
105 Ветвь человеков великих, от крови моей исходящих. –
Зевсу, коварное мысля, вещала владычица Гера:
– Ложь, Эгиох! никогда своего не исполнишь ты слова.
Или дерзни, поклянись, Олимпиец, великою клятвой,
Что над всеми окрестными царствовать будет
110 Смертный, который в сей день упадет на колена родившей,
Ветвь человеков великих, от крови твоей исходящих. –
Так говорила, но Зевс не почувствовал козней супруги:
Клятвой поклялся святой и раскаялся, горько прельщенный.
Гера, стремительно бросаясь, оставила холмы Олимпа;
115 Быстро достигла ахейского Аргоса, где уже прежде
Знала богиня супругу царя Персеида Сфенела.
Сына царица седьмой уже месяц в утробе носила:
Гера его до срока на свет извела; но Алкмены
В срок удержала роды, удаливши помощных Илифий.
120 С вестью о том перед Зевса предстала сама и вещала:
– Зевс сребромолненный! слово тебе полагаю на сердце:
Смертный рожден знаменитый, что царствовать в Аргосе должен,
Муж Эврисфей, Персеида Сфенела геройская отрасль,153
Племя твое; не будет он Аргосу царь недостойный. –
125 Так изрекла, – и жестокая горесть ударила в сердце
Зевса. Схватил он Обиду за пышноблестящие кудри,
Страшным пылающий гневом, и клялся великою клятвой,
Что на холмистый Олимп и звездами венчанное небо
Ввек не взыдет Обида, которая всех ослепляет.
