Лариса Печатнова - История Спарты (период архаики и классики)
Стратегия поведения Лисандра в Афинах, а также используемый им принцип набора армии очень напоминают приемы Брасида. Соответствующий тип командующего хорошо засвидетельствован в спартанской истории более позднего периода. Такими командирами были, например, Фиброн и Деркилид, которых наши источники также называют гармостами (Xen. Hell. III, 1, 4; IV, 8, 3).
Особую категорию гармостов, по-видимому, составляли те, которые были назначены во вновь восстановленные Лисандром города. По свидетельству Ксенофонта и Плутарха, к таким общинам относились Эгина, Мелос, Скиона на Халкидике (Xen. Hell. II, 2, 9; Plut. Lys. 13) и, возможно, Гистиея на Эвбее (ср.: Thuc. I, 114; Diod. XII, 7; Plut. Per. 23). Изгнав афинских клерухов и вернув прежнее население, Лисандр, скорее всего, в обязательном порядке посылал туда гармостов с гарнизонами для того, чтобы предотвратить возможную гражданскую смуту (стасис) и обезопасить эти города от афинской агрессии (Schol. ad Aeschin. II, 77 - "всякий раз лакедемоняне оставляли там своего начальника (a[rconta), которого они называли гармостом, для того, чтобы охранять город и не допускать гражданской смуты")[021_99].
Из этих немногих примеров становится ясным, что при Лисандре институт гармостов еще находился в стадии развития. И в количественном, и в качественном отношении он не достиг еще той универсальности и обязательности, которые стали свойственны этой должности в начале IV в. Очевидно, институт гармостов еще пребывал в начале своего пути к регулярной магистратуре, ежегодно сменяемой и назначаемой эфорами. При Лисандре, насколько нам известно, посылка гармостов не стала еще абсолютно обязательной процедурой. Срок их пребывания в должности, по-видимому, точно не фиксировался и определялся, как правило, только военной необходимостью. Но вряд ли вполне справедливо мнение Д. Лотце, что гармосты Лисандра все еще оставались чисто военными функционерами, которые не заботились о связи новых союзников со Спартой[021_100]. Лисандр не в малой степени способствовал превращению прежних, чисто военных командиров в военных администраторов, делающих свои первые шаги в новой для них области управления.
Что касается оценки личной роли Лисандра в формировании данного института, то тут, вероятно, невозможно дать однозначный ответ, как это было с декархиями. Конечно, Лисандр не являлся изобретателем этого института, ведь гармосты существовали и до Лисандра. Даже в пору своего наибольшего влияния он не имел возможности полностью контролировать назначение гармостов: для периода с 405 по 403 г. только двое вполне определенно были ставленниками Лисандра, остальные, скорее всего, как и раньше, назначались эфорами или царями (Thuc. IV, 132, 3; VIII, 5, 1-2; Diod. XIV, 12, 2). Судя по тому, что основной материал о гармостах относится к периоду уже после Лисандра, отставка последнего никак не повлияла на судьбу этого института.
Нам кажется вполне обоснованным вывод о том, что хотя институт гармостов и не был оригинальным творением Лисандра, однако это не помешало Лисандру удачно использовать уже существующие до него формы и методы. Он сумел поставить институт гармостов на службу своим личным интересам, внедряя практику назначения на эту должность своих доверенных людей и добившись для себя поста гармоста в Афинах.
Рассмотрим теперь предание об илотском происхождении гармостов Лисандра. Первые следы этой версии мы находим в рассказе Ксенофонта о посольстве беотийцев в Афины перед битвой при Галиарте (395 г.). В приводимой Ксенофонтом речи беотийские послы ставят в вину спартанцам, наряду с прочими злодеяниями, также и то, что "они не стесняются назначать гармостами своих илотов" (Hell. III, 5, 12). Исократ в "Панегирике" свидетельствует примерно о том же. Он уверяет, что "спартанцы предпочитают служить одному из илотов" (111). Таким образом, по крайней мере, два писателя-современника утверждают, что существовали гармосты илотского происхождения. Правда, надо учитывать и то, что их заявления носят слишком общий характер и в силу самого жанра речей не обладают силой бесспорного доказательства.
И Исократ, и Ксенофонт оперировали скорее не фактами, а тем общим впечатлением от спартанской гегемонии, которое тогда сложилось в Греции. Но в традиции не засвидетельствовано ни одного конкретного примера назначения на эту должность человека негражданского происхождения. Наоборот, те двое гармостов, которые были назначены самим Лисандром - Сфенелай, гармост Византия и Халкедона (405 г.), и Форак, гармост Самоса (404 г.) (Xen. Hell. II, 2, 2; Diod. XIV, 3, 5), - оба принадлежали не просто к рядовым спартиатам, а к спартанской элите. В этом Лисандр следовал давно установившейся традиции назначать на высшие командные посты, к числу которых, бесспорно, принадлежали и гармосты, людей из знатных и богатых спартанских семей[021_101]. По-видимому, самое большее, на что мог решиться Лисандр, - в исключительной ситуации военного времени назначить на должность гармоста неодамода[021_102] или гипомейона, хотя и это весьма сомнительно[021_103].
Откуда же возникла тогда версия о гармостах-илотах? Ответ, возможно, заключается в следующем. Гарнизоны, посылаемые Спартой, конечно, состояли главным образом из неодамодов[021_104] или наемников. Низший командный состав также мог комплектоваться из этой среды. А поскольку в момент наибольшего могущества Спарты любой ее представитель становился весьма важной персоной в завоеванных общинах, то социальная "ущербность" солдат и низшего гарнизонного офицерства автоматически могла переноситься и на их руководителей. Спартанцев настолько не любили, что с радостью принимали на веру любую порочащую их информацию. Отсюда, скорее всего, и возникли гармосты-илоты.
Весьма вероятно, что обвинения, направленные против спартанских гармостов, в первую очередь имели целью задеть самого Лисандра. Ведь традиция в числе мофаков[021_105], наряду с Гилиппом и Калликратидом, называет также Лисандра (Phyl. FgrHist. 81 F 43; Aelian. V. h. XII, 43).
Враги Лисандра вполне были способны в своей "злостной клевете" превратить его из мофака в илота, что и нашло отражение в предании (Xen. Hell. III, 5, 12; Isocr. IV, 111).
В этом, конечно, сказалось общее негативное отношение к спартанской гегемонии, чему в не малой степени способствовало суровое правление гармостов и декархов (Thuc. VIII, 38, 3; Xen. Hell. III, 5, 12; VI, 3, 7-9; Lac. pol. 14, 2; Isocr. IV, 117; Diod. XIII, 66, 5; XIV, 3; 12, 2-9; Paus. IX, 32, 8-10; Plut. Lys. 15; 19; Mor. 773 c-d). К. Ю. Белох справедливо отмечает, что вследствие ограниченности лаконского образования и воспитания гармосты были часто плохо подготовлены к исполнению своих должностных обязанностей. По его мнению, "многие спартанские гармосты обращались с союзниками так, как они на родине привыкли обращаться со своими илотами; или же они попросту становились орудиями местных властей и заботились исключительно о собственном обогащении"[021_106].
Действительно, в источниках имеется целый ряд фактов, свидетельствующих о "ненасытном корыстолюбии" спартанских гармостов. В этом смысле показателен судебный процесс над Фораком, гармостом Самоса, обвиненном в присвоении денег (Plut. Lys. 19). Как правило, обвинения в коррупции и прочих злоупотреблениях, вменяемых, согласно преданию, спартанским гармостам, носят за редким исключением слишком общий характер. Но и те немногие факты, которыми мы располагаем, целиком подтверждают общее резко отрицательное впечатление от спартанского господства, отмеченное древней традицией. Самый яркий пример тому - Клеарх.
Уже во время первого своего пребывания в Византии в 409/8 г. Клеарх вызвал большое недовольство, по крайней мере, у части граждан, которые "ненавидя тяжесть его господства... предали город Алкивиаду" (Diod. XIII, 66, 5). Позднее, в 403 г., он повел себя как классический тиран, устроив в городе настоящий террор с массовыми убийствами, изгнаниями и конфискацией имущества (Diod. XIV, 12, 2-9). По-видимому, поведение Клеарха во многом способствовало складыванию у греков традиционного образа спартанского гармоста-тирана[021_107]. Клеарх даже среди прочих гармостов прославился исключительной жестокостью. Недаром поведение Клеарха вызвало недовольство в Спарте и привело в конце концов к отстранению его от должности.
Но в целом насильственные действия спартанских гармостов не вызывали никаких нареканий на родине и считались скорее нормой, чем исключением из правил[021_108]. Образец такого рода поведения показал своим подчиненным cам Лисандр. По словам Плутарха, "он действовал одинаково и во вражеских, и в союзнических городах... Лично присутствуя при многих казнях, изгоняя врагов своих друзей, он дал эллинам образчик лакедемонского правления, судя по которому добра от Спарты ждать было нечего" (Lys. 13). Гармосты вместе с их гарнизонами нанесли большой ущерб реноме Спарты, так как на их счету была целая серия насильственных действий. Они обращались с членами своей державы как с собственными илотами, абсолютно не умея использовать какие-либо другие методы общения, кроме насильственных. Даже Лисандр, не отличающийся мягкостью нрава, иногда осуждал дикое, с точки зрения греков, поведение спартанских гармостов. Так, согласно преданию, он якобы сказал гармосту Каллибию, оскорбившему известного афинского атлета Автолика, что тот не умеет управлять свободными людьми (Plut. Lys. 15).
