Лукиан Самосатский. Сочинения - Лукиан "Λουκιανὸς Σαμοσατεύς"
Ликин. Праздник, роскошный пир обещаешь ты мне, Полистрат. Повидимому, ты действительно вернешь мне мое, воздав с избытком. Приступай же: ничем другим ты не смог бы доставить мне большей радости.
16. Полистрат. Итак, поскольку во главе всех прекрасных качеств должно идти воспитание, а в особенности во главе тех свойств, которые требуют упражнения, — давай я нарисую тебе образ женщины и с этой стороны, образ сложный и многогранный, который тоже не уступит созданному тобою. Мы напишем ее обладающей совокупно всем, что дарит нам прекрасного Геликон. В отличие от Клио, Полигимнии, Каллиопы и прочих муз, из которых каждая ведает лишь чем-нибудь одним, эта женщина владеет дарами всех муз и, сверх того, дарами Гермеса и Аполлона. Ибо все, что произвели в размеренных строфах поэты или ораторы, овладевшие искусством слова, все, о чем рассказали историки и чему научили философы, пусть этим наша картина будет расцвечена, но не слегка и не поверхностно только, — нет: из глубины своей красящими средствами должна быть она насыщена цветом. Простительно, если не смогу я указать никакого прообраза для такого изображения: ибо ничего подобного мы не найдем в писании древних о воспитании художника. Ну что ж? Если ты согласен, выставим ее такой, как она есть: ведь она не заслуживает порицания и в таком виде, как мне представляется.
Ликин. Конечно, Полистрат: она прекрасна и безупречна до мельчайших подробностей.
17. Полистрат. Вслед за нею надлежит изобразить в картине мудрость и ум этой женщины. Здесь нам потребуются многочисленные образы, древние по большей части, а один пример — из самой Ионии. Художниками и творцами его были Эсхин, друг Сократа, и сам Сократ — мастера, которые вернее всех передавали действительность, тем более, что они писали свои картины с любовью. Знаменитую Аспазию из Милета, на которой был женат сам изумительный олимпиец Перикл, мы поставим как неплохой образец ума; все, чем отличалась она: знание жизни, острое понимание дел общественных, ум быстрый и проницательный, — все это мы с совершенной точностью перенесем на нашу картину, с одной лишь разницей: образ Аспазии был написан на небольшой табличке, образ же этой женщины по своим размерам будет колоссальным.
Ликин. Что ты хочешь этим сказать?
Полистрат. А то, Ликин, что картины эти — различной величины, хотя и схожи друг с другом. Ибо далеко не равны между собою афинское государство тех времен и нынешняя римская держава. Поэтому, повторяя во всех чертах образ Аспазии, наша картина все же является величественней той, так как написана на таблицу обширнейшего размера.
18. Вторым и третьим прообразом будут для нас знаменитая Феано, слагавшая песни Сафо с Лесбоса и кроме них еще — Диотима. Феано представляет для нашей картины свой огромный ум, Сафо — изящество мысли, с Диотимой же она будет сходна не только теми чертами, которые заслужили одобрение Сократа, но и по всему прочему: по уму и уменью дать добрый совет. Вот тебе, Ликин, еще одна картина, которую мы можем выставить.
19. Ликин. Клянусь Зевсом, Полистрат, изумительная картина! Продолжай же, пиши остальные.
Полистрат. В одной из картин соединю я, мой друг, доброту и любовное отношение к людям; эта картина покажет всем нам кроткий нрав этой женщины и благосклонность к тем, кто находится в нужде.
Пусть эта женщина будет походить на славную Феано, супругу Антенора, на Арету и дочь ее, Навзикаю, и на других женщин, которые, занимая высокое положение, не возгордились своей судьбой и сохранили скромность.
20. Затем, после этой, пусть будет написана еще картина: изобразим самую скромность этой женщины и любовь ее к супругу, чтобы изображение походило больше всего на дочь Икария, скромницу и разумницу, описанную Гомером, — таков ведь созданный им образ Пенелопы, — или на соименную ей супругу Абрадата, о которой мы вспомнили несколько раньше.
Ликин. Прекраснейшей вышла у тебя и эта работа, Полистрат! Пожалуй, подходят уже к концу твои картины: поочередно ты обошел все части души, хвалу им воздавая.
21. Полистрат. Нет, не все: еще остается невысказанной величайшая из похвал. Я говорю о том, что, достигнув такого величия, она не облекла свое благополучие спесью и не вознеслась превыше меры человеческой, доверившись счастливой судьбе, но продолжает держаться на общем уровне со всеми, без грубой и оскорбительной надменности. Всех, кто к ней обращается, встречает она просто, как равная, оказывая прием ласковый и приветливый и тем более радостный для собеседников, что, исходя от человека высокопоставленного, этот прием тем не менее не обнаруживает никакого высокомерия. Так было всегда: люди, которые обращают свое могущество не на чванство, а на добрые дела, считаются особенно достойными благ, даруемых им судьбою. Только они одни могут заслуженно избегать зависти: ибо никто не станет завидовать человеку, выше стоящему, если замечает, что он сохраняет умеренность, невзирая на свои удачи, и не следует гомеровской Ате, шагая по головам людей и попирая слабейшего; так поступают только люди с умом низменным, управляемые душой, чуждой прекрасного. Когда судьба, вопреки всяким ожиданиям, вдруг подхватит их на свои крылья и вознесет под облака, они не останавливаются на этом, не оглядываются вниз, но силятся все выше забраться на кручу. И вот очень скоро у этих икаров воск тает, перья дождем падают с крыльев, и, при смехе зрителей, такие люди летят вниз головою и ввергаются в морскую пучину. Те же, кто пользуется крыльями подобно Дедалу, и не подымаются на них чересчур высоко, помня, что из воска они у них сделаны, кто на человеческие силы рассчитывает свой полет и довольствуется тем, что несется над поверхностью морских волн, так что крылья его все время охлаждаются влагой и не подвергаются всецело действию солнца, — такие люди безопасно совершают перелет и тем самым обнаруживают свое благоразумие; и за это именно достойна величайшей похвалы та, о ком мы говорим. Поэтому заслуженный эта женщина снимает плод, когда слышит она общие мольбы: да сохранятся у ней и впредь эти крылья и да прольются на нее еще большие блага.
22. Ликин. Так пусть и будет, Полистрат: эта женщина достойна их, ибо не только тело ее прекрасно, как у Елены, но еще прекраснее, еще большую вызывает любовь сокрытая в этом теле душа. И наш великий император, добрый и милостивый, вполне заслужил сверх прочих благ, коими он наделен, еще и это счастье: в его царствование родилась эта женщина, и он стал для нее желанным супругом: ибо не малое это счастье — жена, о которой по праву можно сказать словами Гомера, что красотою поспорит она с золотой Афродитой, а в рукодельи может сравниться с самой Афиной. Ибо ни одна женщина не может быть сопоставлена с нею "стройностью стана и ростом, — как говорит Гомер, — и разумом и рукодельем".
23. Полистрат. Ты прав, Ликин. А потому, если ты согласен, соединим теперь изображения: ее телесный облик, изваянный тобою, с теми картинами души ее, которые написал я. Сложим из всех изображений единый образ и, дав его в книге, передадим на всеобщее изумление тем, кто ныне живет, и тем, кто будет жить позже. И, может быть, образ этот окажется более долговечным, чем творения Апеллеса, Парразия и Полигнота, и ей самой намного более приятным, чем они, поскольку не сделан он из дерева, воску и красок, но создан внушением Муз. А это и есть изображение самое верное, являющее взорам в едином целом и красоту тела, и высокие качества души.
