Приключения Одиссея[худож. В. Бритвин] - Гомер

— О, если бы вернулся Одиссей! — вздыхал Эвмей.

А Филотий добавлял:

— Он показал бы им, как расхищать его имущество и скот!

Одиссей радовался, слушая их: не все еще забыли его на родине!

Утренний Гелиос медленно поднимался над Итакой… Мимо ворот царского дома провели белых жертвенных быков; их рога были увиты цветами и листьями. За ними потянулись вереницы празднично одетых горожан; в пурпурных мантиях прошли геронты [55] Итаки. В лавровой роще Аполлона итакийцы собирались принести жертву сребролукому богу.

Во двор стали сходиться женихи. Одиссей пошел прочь: он не хотел смотреть, как чужие люди будут колоть его скот и распоряжаться в его доме.

* * *

Пир был уже в полном разгаре, когда старый нищий показался в дверях палаты. Как прежде, он присел на пороге. Мимо него бегали слуги, высоко держа блюда с дымящимся мясом. Коровник Филотий разносил хлеб, а Эвмей помогал глашатаю Медонту разливать ароматное вино. Пришел Телемак. Прежде всего он усадил старого нищего на скамейку возле порога, придвинул к нему низенький столик и сам принес ему хлеба и жареных потрохов.

Женихи принялись насмехаться над дружбой Телемака с грязным бродягой.

— Послушайся доброго совета, Телемак, — говорили они. — Отдай нам твоего благородного гостя: мы свезем его в землю веслолюбивых тафийцев и продадим в рабство. Там, быть может, его научат работать!

Телемак не отвечал на их насмешки. Он сел за стол неподалеку от дверей. Из рук Филотия он принял кусок жареной свинины. Глашатай Медонт сам принес ему кубок с вином. За едой Телемак изредка посматривал на отца — не подаст ли он знака начать бой.

Посреди пира в палату вошла Пенелопа. Царица нарядилась, как будто уже приготовилась к свадьбе. На ней был богато расшитый пеплос, красные сандалии, ожерелье из янтарей, вделанных в золотую оправу; золотые запястья обвивали открытые руки, а из-под светлых кудрей виднелись яркие серьги — каждая из трех красных шариков, похожих на крупные ягоды пурпурной шелковицы.

Пирующие с удивлением и восхищением смотрели на прекрасную Пенелопу, и каждый надеялся, что она остановит свой выбор именно на нем.

Но Пенелопа пришла предложить своим женихам решительное испытание. В руках она несла большой Одиссеев лук со спущенной тетивой и кожаный колчан, опоясанный серебряными кольцами; из колчана густо торчали длинные оперенные стрелы. Служанки несли за царицей двенадцать драгоценных железных топоров; их ковали искусные кузнецы страны халибов. Отец Одиссея Лаэрт купил их как дорогую редкость у проезжих купцов. [56] На конце каждого топорища были приделаны ушки — широкие кольца, чтобы топор можно было повесить на стену. Через эти кольца и должны были стрелять участники состязания.

Держа лук в руках, Пенелопа обратилась к пирующим.

— Выслушайте меня, мои благородные женихи, — сказала она. — Вы требуете, чтобы я решила наконец, за кого из вас я выйду замуж. Я предоставляю вам самим решить мой выбор. Смотрите: вот лук моего могучего Одиссея. Вы должны надеть на лук спущенную тетиву и выстрелить из лука так, чтобы стрела пролетела через двенадцать колец и не задела ни одного из них. Мой супруг с первого выстрела пронизывал стрелой кольца. Кому из вас удастся сделать такой же выстрел, тот достоин вступить в брак с вдовой Одиссея!

Телемак встал из-за стола.

— Горе мне! — громко сказал он. — Моя разумная мать хочет покинуть наш дом с новым мужем. Пусть будет по ее желанию. Но я тоже хочу подвергнуться испытанию. Если мне удастся натянуть тетиву и пронизать кольца стрелой, это утешит меня в моем одиночестве. Я буду знать, что достоин владеть луком моего могучего отца!

Телемак сбросил пурпурную мантию, выкопал узкий ров, поставил в него топоры вниз рукоятками, выровнял их, а затем засыпал и утоптал землю вокруг. Кольца топоров образовали ровный ряд. Телемак взял в руки лук отца. Трижды пытался юноша согнуть лук, чтобы нацепить тетиву на крючок, и трижды лук распрямился в его руках.

— Несчастный я, — сказал он со вздохом, — видно, я слишком слабосилен. Теперь ваша очередь, женихи, может быть, вы окажетесь сильнее.

Он прислонил лук к двери, а рядом приставил оперенную стрелу. Женихи столпились у двери и один за другим пытались согнуть лук. Но никто из них не мог даже нацепить тетиву на тугие рога лука. Раздосадованные, юноши ставили лук обратно. В тени за колонной стояла прекрасная Пенелопа и с трепетом следила за состязанием.

Наконец взялись за лук самые сильные из женихов — Антиной и Эвримах. Антиной подозвал слугу и велел принести круг топленого сала. Он надеялся, что легче будет справиться с луком, если разогреть его и смазать салом.

Женихи окружили пылавшую жаровню, возле которой Эвримах старался разогреть неподатливое оружие. Он поворачивал лук над жарким пламенем; вспышки огня освещали угрюмое лицо Эвримаха, его сдвинутые черные брови. Он до крови закусил губы, на смуглом лбу его блестели капли пота. Несколько раз он пытался согнуть лук. Все было напрасно: лук не поддавался. Вне себя от досады Эвримах воскликнул:

— Я стыжусь за себя и за вас! Мне не так горько отказаться от брака с прекрасной Пенелопой, как нестерпимо знать, что я так слаб по сравнению с Одиссеем!

— Подожди, благородный Эвримах, — возразил ему Антиной, — еще не все кончено. Мы забыли, что сегодня народ празднует день Аполлона. В такой день не годится натягивать лук. Отложим до завтра состязание. Завтра же принесем жертву Аполлону, сгибателю лука, и он поможет нам справиться с луком Одиссея.

— Ты прав, друг Антиной, — ответил Эвримах. — Подождем до завтра.

Лук повесили на гвоздь в углу палаты. Женихи кликнули слуг, велели им разносить вино. Пир возобновился. Тогда Одиссей громко заговорил.

— Выслушайте меня, благородные женихи Пенелопы! — сказал он. — Позвольте и мне попробовать натянуть чудесный лук. Я хочу узнать, осталось ли в моих мышцах хоть немного силы или нужда и старость вконец истощили меня?

Женихи взглянули на него с недоумением и насмешкой. Антиной в раздражении крикнул:

— Ты что, негодный бродяга, вовсе лишился ума? Мало тебе, что ты с нами пируешь! Ты еще недоволен! Видно, у тебя помутилось в голове от вина. Смотри, как бы тебе не пришлось плохо.

Внезапно из-за колонны выступила Пенелопа и вмешалась в спор.

— Неужели ты боишься, Антиной, — заговорила она звонким насмешливым голосом, — что этот старик