Лукиан - Лукиан Самосатский. Сочинения
23. Из ораторов Горгий, некоторыми называемый софистом, дожил до ста восьми лет и скончался, отказавшись от пищи. Говорят, что на вопрос о причине его глубокой старости и полного обладания всеми органами чувств он ответил: "Это — потому, что я никогда не таскался по чужим пирушкам". Исократ, имея девяносто шесть лет отроду, написал свое сочинение «Панегирик». Когда же ему лишь одного года не хватало до ста, он, узнав, что афиняне разбиты Филиппом в битве при Херонее, горестно произнес стих Еврипида, применив его и к самому себе:
Покинул Кадм навеки свой родной Сидон.
Затем добавил, что Элладу ждет рабство, и покончил с жизнью.
Аполлодор пергамский, оратор, бывший учителем божественного цезаря Августа и воспитателем его, вместе с философом из Тарса, Афинодором, прожил столько же, сколько и этот Афинодор: восемьдесят два года. Потамон, небезызвестный оратор, — девяносто лет.
24. Трагический поэт Софокл скончался девяноста пяти лет: он задохнулся, подавившись ягодой винограда. Под конец жизни собственный сын его Иофонт объявил его слабоумным, но Софокл прочел судьям своего "Эдипа в Колоне" и доказал этим произведением, насколько он — в здравом уме, так что судьи выразили ему свое сверхизумление, сына же самого признали сумасшедшим.
25. Кратин, сочинитель комедий, жил девяносто семь лет и перед самой кончиной поставил свою «Бутылочку», одержал победу и вскоре после этого умер.
26. Также и комик Филимон, подобно Кратину, прожил девяносто семь лет; однажды он спокойно лежал на своем ложе, но вдруг увидел, как осел поедает приготовленные для самого Филимона смоквы; он разразился смехом, кликнул слугу, велел ему, не переставая громко смеяться, подать ослу цельного вина выпить, но задохнулся от смеха и умер. Столько же, то есть девяносто семь лет, прожил, говорят, и комический поэт Эпихарм.
Анакреонт, поэт-лирик, жил восемьдесят пять лет, и Стесихор, тоже лирический поэт, столько же, а Симонид кеосский — свыше девяноста.
27. Из грамматиков — Эратосфен, сын Аглая, киренец, которого можно было бы назвать не только грамматиком, но и поэтом, философом, геометром, — этот Эратосфен прожил восемьдесят два года.
28. Также и про Ликурга, законодателя лакедемонян, пишут, что он жил до восьмидесяти пяти лет.
29. Вот сколько я сумел набрать для тебя царей и ученых. Правда, я обещал перечислить тебе и кое-кого из римлян и вообще из жителей Италии, прославившихся долговечностью, — но их всех, если богам будет угодно, я покажу тебе, совершеннейший мой Квинтилл, в другом сочинении.
ПРО ГЕРАКЛА
Перевод Н. П. Баранова
1. Геракла кельты называют на своем местном языке Огмием, причем изображают этого бога в очень странном виде: он у них оказывается глубоким стариком, с плешью на темени, с совершенно седыми остатками волос на затылке, с кожей, сморщенной и загорелой до черноты, как у старых мореходов. Скорее можно было бы предположить, что перед нами один из подземных обитателей Тартара, какой-нибудь Харон или Иапет, словом — кто угодно, только не Геракл. Но и в таком образе Огмий сохраняет все же снаряжение Геракла: львиная шкура накинута, палицу держит в правой руке, колчан подвешен, и натянутый лук выставляет вперед левой рукой, — словом, что касается снаряжения, это настоящий Геракл.
2. Я думаю, признаться, что кельты в насмешку над эллинскими богами придают Гераклу столь противный обычаю вид и подобным изображением бога мстят ему за то, что он однажды совершил нападение на землю их и угнал добычу, — когда в поисках стад Гериона он пробежал большую часть западных стран.
3. Впрочем, самое непонятное в этом изображении — еще впереди. Дело в том, что этот Геракл, хотя и старик, влечет за собой целую толпу людей, причем все привязаны за уши. А привязью служат тонкие цепочки, из золота и электрона сработанные и подобные прекраснейшим ожерельям. И вот, люди, увлекаемые столь слабой цепью, даже не помышляют о бегстве, хотя они могли бы легко убежать, и вообще не сопротивляются и ногами не упираются, не откидываются всем телом назад, борясь с увлекающей цепью, напротив, со светлыми и радостными лицами они следуют за уводящим их богом и, славословя его в один голос, сами спешат и, желая забежать вперед, ослабляют узы, и, кажется, опечалены будут, если получат свободу. Не премину я рассказать и о том, что показалось мне в этом изображении всего неуместней: не зная, куда прикрепить концы цепочек, — так как правая рука Геракла уже занята палицей, а левая — луком, — художник просверлил кончик языка, заставив бога языком увлекать пленников, и он ведет их таким образом, повернув к ним лицо и улыбаясь им.
4. Я долго стоял, глядя на это изваяние, дивясь, недоумевая и возмущаясь. Тогда один кельт, стоявший рядом со мной, не чуждый, как обнаружилось, эллинской образованности, — один из местных философов, я полагаю, — обратился ко мне на безукоризненном греческом языке и сказал: "Я разрешу тебе загадку этого изображения, чужестранец. Я вижу по тебе, что ты совершенно сбит с толку. Мы, кельты, в отличие от вас, эллинов, не думаем, что Слово — это Гермес, но Гераклу его уподобляем, так как последний гораздо сильнее Гермеса. Не дивись и тому, что бог изображен стариком: ведь одно только Слово имеет склонность в старости как раз являть совершенный расцвет, — если, конечно, не лгут ваши поэты, говоря, что
…в сердце у юноши ветер гуляет,
старик же
Всегда найдет слова мудрее, чем юнец.
Так точно и у вашего Нестора течет мед из уст, и троянские старцы рассыпают лилейные цветы красноречия: насколько я помню, поэт называет лилиями цветы.
5. Таким образом, если этот старик, Геракл — Слово, увлекает людей, за уши привязанных к его языку, — то и в этом ты не найдешь ничего странного, зная близкое родство ушей с языком. И ничуть это не оскорбительно для бога, что язык у него просверлен. Вот, я припоминаю ямбы одной из ваших комедий, которые тоже мне знакомы:
…да, да: всегдаУ болтунов просверлен кончик языка.
6. Вообще мы полагаем, что и сам Геракл, бывший человеком мудрым, при помощи слова совершил все свои деяния и побеждал большей частью силой убеждения. Например, стрелы его — это, по-моему, острые слова, меткие, быстрые, пронзающие сердце: недаром и вы утверждаете, что слова — "крылаты".
7. Так говорил этот кельт. И вот, когда я по случаю нынешнего моего выступления здесь, перед вами, спрашивал самого себя: прилично ли будет мне, человеку уже таких почтенных лет, давно переставшему говорить перед слушателями, снова отдавать свои речи на голосование столь многочисленного судилища, мне как раз пришло на память это изваяние. Я очень боялся, что, пожалуй, кому-нибудь из вас мой поступок покажется мальчишеским, не по возрасту легкомысленным, и что после него какой-нибудь начитанный в Гомере юноша выбранит меня, сказавши:
Сила твоя сокрушилась, теснит тебя тяжкая старость,На ноги слаб твой слуга, и медлительны сделались кони,
— насмешливо намекая последним стихом на мои ноги. Но, как вспомню о моем старике — Геракле, чувствую себя способным все сделать и не стыжусь отважиться на столь великий подвиг, ровесником будучи тому изваянию.
8. Итак, прощайте, и сила, и быстрота ног, красота и все, чем мило нам тело! И Эрос, твой Эрос, теосский певец, поглядев на меня, на мою бороду проседью, пусть улетает прочь, взмахнув золотыми отливами крыльев, — я отвечу: "Что до того Гиппоклиду?"
Но в слове разумном теперь мне было бы самое время стать вновь молодым и зацвести, и заколоситься, и увлекать как можно больше людей за собой, накинув им цепочки на уши, не скупиться на стрелы, ибо опасности нет, что ненароком опустеет колчан мой.
Видите, как я уговариваю себя не огорчаться моими годами, моей старостью. И поэтому отважился ныне спустить на воду давно уже стоявшее на суше суденышко, оснастив его, насколько позволили средства, и снова выйти в открытое море.
Будьте же и вы благосклонны, о боги, и наполните парус, ибо сейчас всего больше нуждаемся мы в крепком, попутном и дружеском ветре, чтобы о нас, если достойны того окажемся, кто-нибудь сказал словами Гомера:
Вот так бедра — глядите — старик под лохмотьями прятал!
ГАЛЬЦИОНА, ИЛИ О ПРЕВРАЩЕНИИ
Перевод Н. П. Баранова
1. Херефонт. Чья это песнь к нам, Сократ, доносится? Издалека, с морских берегов, вот с того высокого мыса? Как приятна она для слуха! Что за существо издает эти звуки? Безгласны обычно обитатели водных раздолий.
Сократ. То — морская поет, Херефонт, птичка. Гальционой прозывается она, многостонная, многослезная. Про нее люди давно сложили печальную повесть. Говорят, была женщиной некогда, дочкой Эола, Эллина — внучкой. Любезного мужа потеряла она и по нем долго тужила без меры: Кеиком он звался, происходил из Трахины, рожден был светлым сыном Денницы, — красавец-сын, красой в отца. После же Гальциона, по умыслу бога, птицей сделалась и вот, окрыленная, облетает моря, плачет, ищет супруга, обыскав всю землю в тщетных исканьях: супруга нет как нет.
