Франсиско Суарес - Франсиско Суарес о речи ангелов
34. Как первое двухчастное утверждение отвечает на ближайшее, девятое затруднение. – Как подтверждается первая часть. – Относительно второй части показано, что в ангелах имеется умозрительная речь. – На эти сомнения, прежде всего, нужно сказать, что один ангел может говорить к другому о себе, о своих внутренних актах, а значит, и о вещах, которые являются объектами этих актов, особенно тогда, когда они могут стать известными одному ангелу через речь другого. Первую часть этого утверждения достаточно подтверждают доводы от сомнения, приведенные при изложении предыдущего затруднения; и из сказанного они хорошо известны. А вот вторую часть я разъясню, проведя различение между двумя способами высказывания о подобных вещах. Один способ я называю умозрительным, так как посредством него только указывают на некую истину или на то, что нечто существует или нет. Второй способ – практический, так как он побуждает другого ангела нечто делать или не делать. Первый способ главным образом рассматривает Скот, комментарий к кн. 2 «Сентенций», дист. 9, вопр. 2, особенно ́ Ad ulteriorem, и многие другие. Он подтверждается через наведение. В самом деле, один ангел может говорить другому о предшествующем акте, который им выполнен в прошлом. Пока он выполнялся, ангел не являл его другому, и он навсегда остался бы скрытым от другого, если бы не был явлен ему теперь. Следовательно, это предмет, о котором можно говорить, и может быть много поводов к тому, чтобы явить его. Поэтому выглядит неправдоподобным, чтобы у ангела не было способа говорить о таких прошлых актах. То же самое рассуждение справедливо в отношении любого прошлого контингентного события…
35. Показано, что имеется также практический способ. – Второй способ – практической речи – легко продемонстировать: действительно, один ангел может молить, просить другого ангела или приказать ему что-то сделать… И такая речь относится не только к актам говорящего ангела, но и к будущим актам того, к кому обращена речь другого; и часто речь ведется о какой-либо будущей вещи, и через такую речь открывается воля Бога. Следовательно, нет сомнения в том, что ангелы говорят и о других вещах, отличных от их актов. Отсюда также легко подтвердить вторую часть, а именно то, что речь о других вещах, помимо внутренних актов говорящего ангела, становится явной только через такие внутренние акты. В самом деле, это подтверждает основание для сомнения, сформулированное в последнем сомнении, а именно: один ангел говорит к другому только через свой акт как через актуально умопостижимый объект, напечатлевая в другом species, которой репрезентируется этот акт. Следовательно, такой речью слушающий ангел непосредственно приводится к познанию акта, первично репрезентированного такой species; а если через эту речь становится явным нечто другое, то оно выступает лишь в качестве опосредующего и вторичного объекта по отношению к умопостигаемой species, напечатленной такой речью. И подтверждается это тем, что ангел не способен напечатлевать species других вещей, а значит, не способен непосредственно говорить о них, как это могут делать люди, потому что такая непосредственная речь может осуществляться только с использованием слов, непосредственно обозначающих сами вещи; а такие слова, если исключить species, не могут быть природными, а только установленными произвольно. Ангелы же не используют этих знаков, разве что, если можно так выразиться, акцидентально, поскольку те воспринимаются людьми; и как бы подражают людям в телах, воспринятых ради наставления самих людей. Сами же по себе и в собственной духовной речи они могут непосредственно говорить лишь о своих актах, а опосредованно, через них, – о вещах, на которые обращены эти акты.
36. Указанная выше вторая часть принимается почти всеми. – Речь в первую очередь выражает содержание ума говорящего. – И так обстоит дело не только по нашему суждению, но согласно суждению почти всех. Ведь если речь осуществляется только посредством воли, направляющей свой акт к другому, то ясно, что речь непосредственно ведется о собственном акте, ибо говорящий ангел властен только над собственными актами, и, следовательно, только они могут непосредственно подчиняться велению воли и зависеть от него, чтобы их мог познать другой ангел. Так же, судя по всему, понимают дело другие авторы, как бы ни объясняли они ангельскую речь. Только Скот, видимо, учит о том, что ангел способен говорить к другому о внешней вещи, непосредственно производя в нем сам акт познания этой вещи. Однако такое производящее действие невозможно (как было показано), а если даже его и выдумать, это не была бы речь в собственном смысле, так как через нее воспринимающему не было бы явлено содержание ума другого, говорящего, а выражалась бы только внешняя вещь. Межу тем речь в собственном смысле и в первую очередь должна выражать содержание ума говорящего.
37. Первое утверждение, тоже двухчастное, которым разрешается восьмое затруднение. – Первая часть согласно принимается томистами и т. д. – Как это учение доказывается авторами. – Далее, в ответ на восьмое сомнение следует сказать, что говорящий ангел являет слушающему свой акт интуитивно и в нем самом, а вещи – только абстрактивно, поскольку в таком акте они могут быть некоторым образом познаны. Первая часть является общей для томистов, которые утверждают, что в силу направляющего акта воли говорящего ангела другой ангел способен через врожденные species видеть внутренний акт, равно как способен видеть и другие существующие природные вещи. То же самое говорят Оккам и Габриэль: что сам акт выступает в качестве присутствующего объекта, который совместно с интеллектом слушающего производит в нем познание этого акта. Скот тоже согласен с тем, что познание, производимое говорящим в слушающем, есть акт интуитивного познания вещи, о которой идет речь; поэтому, если речь идет о собственном акте, им производится его интуитивное познание. Что касается нашего суждения, оно превосходно доказывается приведенным выше рассуждением о том, что говорящий ангел являет другому подобие своего акта, напечатлевая в другом собственную species этого акта; ангел же, обладающей собственной species любого объекта, может познавать его интуитивно; следовательно, он также интуитивно познает такой акт.
38. Противоположного мнения придерживается Молина, но оно опровергается через разрешение аргументов первого и второго, приведенных в параграфе 32 в поддержку второй части восьмого затруднения. – Однако против этого выступает Молина, указ. вопр. 57, арт. 4. Он считает, что в ангелов не только не вложены species мыслительных актов, но они не могут также напечатлеваться говорящим. Но он не приводит никакого нового убедительного довода, да и понятию речи такое напечатление не противоречит. Ведь хотя оно не входит в понятие речи и не может ей подобать как осуществляемой исключительно через произвольно установленные знаки, оно, тем не менее, не противоречит понятию речи, взятому абстрактно и постольку, поскольку она есть духовная речь и может быть совершенной. В самом деле, то, что речь напечатлевает интенциональную форму подобно объекту, происходит даже в чувственной речи: ведь слово, произнесенное устами или написанное, напечатлевает species в чувстве как его объект; следовательно, в духовной речи оно могло бы напечатлевать species непосредственно в интеллекте слушающего. Следовательно, если это собственная и совершенная species, то она способна производить интуитивное познание. Не противоречит это и понятию слушания: ведь напрасно говорится, что к понятию познания, приобретенного через речь, принадлежит его абстрактность, или что оно опирается на авторитет говорящего: это верно только применительно к той речи, которая осуществляется через несовершенные знаки, то есть означающие по установлению; но иначе будет обстоять дело, если речь осуществляется через собственную species. Ведь если такое напечатление совершается мыслящим в намерении явить свой акт, тогда оно имеет характер речи в собственном смысле, даже если эта species порождает – через явление акта в речи – его интуитивное познание. Что касается аргумента от блаженного ви́дения, нет никакой несообразности в том, чтобы признать, что оно в то же время представляет собою речь, посредством которой Бог говорит к блаженным, ибо видение и слушание в интеллекте могут быть одним и тем же… Далее, можно, строго говоря, отрицать это сравнение, ибо речь сама по себе и первично нацелена на манифестацию содержания ума говорящего и его акта; блаженное видение, напротив, само по себе и первично являет божественную субстанцию, сущность и чтойность, а потому скорее называется видением, чем слушанием.
