Аналитики. Никомахова этика - Аристотель
§ 8. Может возникнуть затруднение, кого следует более любить – себя или же ближнего. Ведь бранят же тех, которые себя любят более всего, и называют их эгоистами в дурном значении этого слова. К тому же дурной человек, кажется, делает все ради самого себя, и это тем более, чем он хуже; такого человека упрекают в том, что он ничего не делает без задней мысли о себе. Напротив того, нравственный человек действует ради прекрасного, и чем человек совершеннее, тем сильнее действует на него мотив прекрасного и дружбы. При этом он забывает о себе. Но факты не согласуются с подобной теорией, и это весьма естественно. Ведь говорят же, что более всего следует любить того, кто приходится нам более всего другом, и более всего другом приходится тот, кто желает нам блага ради нас самих, даже если бы об этом никто не знал. В таком отношении всякий стоит сам к себе, и здесь же встречается и все остальное, чем определяется друг. К тому же нами уже было объяснено, что все дружественные отношения возникают из отношения самого к себе, распространенного на других. Все пословицы согласны с этой мыслью, например «одна душа» или «у друзей все общее», и «дружба – равенство», и «колено ближе, чем ступня». Все это имеет применение и в отношениях человека к самому себе. Итак, каждый человек сам по себе более всего друг, и должно любить более всего самого себя. Вот и возникает затруднение, какому из этих двух мнений должно следовать, если они оба верны. В таких случаях следует анализировать понятие и точно его определять, чтобы выяснить, сколько в нем истинного и что именно. Это станет ясным, если мы рассмотрим значение, в котором каждая из сторон употребляет понятие эгоизма. Приписывающие постыдное значение слову «эгоист», разумеют в этом случае людей, уделяющих себе большую часть денег, почета и чувственных наслаждений, ибо к этому стремится большинство людей и около этих вещей вращается, как около драгоценнейшего, соревнование и борьба людей. Заботящиеся об этом служат своим пожеланиям или вообще своим страстям и неразумной части души, а именно таково большинство людей. Итак, значение слова зависит от поведения большинства людей, которое дурно. Эгоизм в таком значении порицается с полным правом. При этом ясно, что большинство людей привыкло называть эгоистами людей, уделяющих себе именно подобные вещи, ибо ведь того, кто более всех других будет стараться поступать справедливо или благоразумно или вообще следовать какой-либо иной добродетели и, вообще говоря, всегда будет присваивать себе все прекрасное, – такого никто не назовет эгоистом и не будет бранить, а кажется, что такой-то именно и есть по преимуществу эгоист, ибо он присваивает себе все прекраснейшие и преимущественные блага, служа тому, что в нем есть наиболее сильного, и во всем повинуясь этому; как сущность государства и всякого сложного целого заключается в том, что в нем господствует и наиболее сильно, точно так же в этом заключается и сущность человека. Тот человек наибольший эгоист, который любит разум и служит ему. Точно так же тот человек называется владеющим собою, в котором господствует разум, и тот – не владеющим, в котором он не господствует, так как разум и есть сущность человека, и те действия считаются по преимуществу принадлежащими человеку и произвольными, которые суть результат размышления. Итак, ясно, что человек и есть именно этот разум или по преимуществу он и что нравственный человек более всего любит разум; потому-то такой человек в особенности может быть назван эгоистом, однако в ином значении слова, чем то, которое обозначает собой нечто постыдное. Разница настолько велика, насколько жизнь разумная различна от жизни, подверженной страстям, и насколько стремление к прекрасному различно от стремления к кажущейся пользе. Все любят и хвалят тех людей, которые всеми силами стремятся к осуществлению прекрасного; если бы все люди боролись и состязались в осуществлении прекрасного, тогда общество достигло бы того, в чем оно нуждается, а каждый отдельный человек имел бы величайшее из благ, если добродетель – величайшее благо. Итак, нравственный человек должен быть эгоистом, и таким путем он сам останется в выгоде, осуществляя прекрасное, и другим принесет пользу. Дурной человек, напротив, не должен быть эгоистом, ибо, следуя дурным страстям, он нанес бы себе и своим ближним вред. То, что делает дурной человек, и то, чего от него требует долг, находятся в разногласии; нравственный человек, напротив, именно то и делает, что он должен делать, ибо разум всегда избирает лучшее для него, нравственный же человек повинуется разуму. Тем не менее справедливо, что нравственный человек многое делает ради своих друзей и ради отечества, даже если бы ему при этом пришлось потерять жизнь. Он отбросит и деньги, и почет, и вообще все блага, из-за которых борются люди, чтобы сохранить себе прекрасное. Он предпочтет непродолжительное, но сильное ощущение долгой, но пустой жизни и скорее захочет жить прекрасно один год, чем многие года – бесцельно; он предпочтет одно прекрасное действие многим незначительным. Это случается с людьми, жертвующими своей жизнью. Они выбирают великое и прекрасное для себя. Они охотно отдают имущество, если этим могут доставить друзьям своим выгоду; друг получит деньги, а сам он совершит прекрасное; он таким образом присвоит себе большее благо. Так же он поступит и по отношению к почестям и должностям. От всего этого он откажется в пользу друга, ибо это прекрасно и похвально по отношению к самому себе. Итак, такой человек оказывается во всех отношениях нравственным, ибо он выбирает прекрасное взамен всего. Можно даже отказаться от действий в пользу друга в тех случаях, когда прекраснее побудить друга к известному делу, чем самому сделать его. Итак, кажется, что во всех прекрасных в нравственном отношении делах нравственный человек присваивает себе большую часть. В таком смысле должно быть эгоистом, как было сказано, а не в том, в каком им бывает большинство людей.
§ 9. Может возникнуть также затруднение, нуждается ли блаженный в друзьях или нет. Говорят же, что счастливые и самоудовлетворенные не нуждаются в друзьях, ибо они владеют блаженством; будучи самоудовлетворенными, они не нуждаются ни в чем ином; друг же, будучи вторым «я», доставляет то, что они сами не могут себе доставить, поэтому-то и поэт говорит[57]:
К чему друзья человеку, покровительствуемому счастьем?
С другой стороны, кажется нелепым наделять блаженного всякого рода благами, но не наделить его друзьями, которых должно считать величайшим из внешних благ. Если
