История животных - Аристотель
В общей последовательности книг “Истории животных” отражено концептуальное движение от наиболее общих родовых свойств к видовым, причем лежащим в разных аспектах, но примерно одного уровня конкретности. Соответственно имеется переход от рода к виду (таксону), от “рода” тех или иных органов к их “видам”, от общих форм поведения организмов к видовым формам.
В книге первой описываются части, которые есть у всех животных, такие, как органы пищеварения и выделения, а также другие, которые есть почти у всех. Здесь же приведены способы подразделения животных по самым различным признакам (в противоположность платоновскому дихотомизму): по водному или сухопутному образу жизни; по голосу, употребляемой пище, месту обитания; на стадных и необщественных; на ходящих, плавающих, летающих, прикрепленных; наконец, по решающим для всей перипатетической классификации животных признакам — на животных с кровью и бескровных (беспозвоночных — не ошибка, скорее результат иного, чем сейчас, понимания термина “кровь”), а также на живородящих, яйцеродящих и черверодящих. Приводимый здесь же обзор органов тела человека является как бы введением для аналогичного обзора прочих животных, помещенного уже в книге второй, и, наверное, первоначально составлял с ней единое целое, тем более что изложение в ней начинается как раз с сопоставления органов четвероногих животных с соответствующими человеческими.
Книга третья дополняет предыдущую в том, что касается “однородных частей”, т. е. тканей, и половых органов. Книга четвертая расширяет возможности того же подхода в отношении частей тела беспозвоночных (“бескровных”) и в отношении способностей животных: их голоса, сна, чувств. Книга пятая посвящена разнообразнейшим модусам и аспектам размножения, включая способы и сезоны спаривания у всех известных Аристотелю групп — от млекопитающих (“живородящих четвероногих”) до насекомых, а равно и специальные вопросы: самопроизвольное зарождение, метаморфоз у бабочек, живорождение у гадюк и т. п.
Последние, XXXIII и XXXIV, главы книги пятой по своему содержанию относятся фактически к книге шестой, потому что речь в них идет уже не о беспозвоночных, а о размножении “животных с кровью”. В целом же в этих главах и в книге шестой собрано все, что было известно о способах размножения у отдельных видов “живородящих четвероногих”, птиц, рыб.
В книге седьмой речь идет о размножении человека, в этом смысле она вполне уместна после пятой и шестой, но выпадает из контекста в связи с чисто медицинским подходом в изложении материала. В разных рукописях она помещена в разных местах, иногда и вовсе отсутствует. Похоже, что первоначально она существовала отдельно от корпуса “Истории животных”.
В книге восьмой прослежен ряд постепенного усложнения психики от “бескровных” и рыб к птицам и “живородящим четвероногим”; особый акцент сделан на описании нравов и поведения домашних животных. С главы XII начинается изложение эколого-этологического материала и постепенный переход к книге девятой: перелеты птиц, вообще миграции (а также некоторые другие сезонные явления, в особенности сезонные заболевания) животных — рыб и других; зимняя спячка, места обитания, отдельные вопросы поведения животных.
Книга девятая, столь любимая в позднеантичный период и в средние века, представляет собой настоящий кладезь народных наблюдений и поверий, подчас фантастических, нередко исключительно древнего происхождения, имеющих параллели в фольклоре различных стран. Подлинность этой книги иногда оспаривается. Так, в одном из лучших комментариев к “Истории животных” читаем, что девятая книга — “весьма неровная, местами сравнительно удачная, местами очень грубая компиляция из разных источников, составленная в общем с той целью, чтобы собрать и сравнить различные физиологические феномены в животном мире, в которых можно заметить проявления разума и умения; и еще, может быть, чтобы послужить введением к материалу, лишь отрывочно изложенному в том, что сейчас считается книгой восьмой” (Aubert, Wimmer, Bd. 1, S. 15). Упомянутая грубость компиляции, по крайней мере отчасти, — результат позднейших наслоений. Во всяком случае несомненно, что книга девятая тесно связана по содержанию с восьмой, но последняя более “наукообразна”, хотя и в ней встречаются неувязки, указывающие на неотредактированность. Например, в главе IX, посвященной слонам, вдруг находим сведения о продолжительности жизни верблюдов. Впрочем, нет ли здесь следа имевшего когда-то место смешения обоих этих равно экзотических животных, точнее, рассказов о них? Ведь и славянское слово “верблюд” происходит через промежуточные формы наподобие “велбуд” и “улбанд” от древнегреческой основы “элефант”. В таком случае данный отрывок — остаток очень архаичной фазы, попавший в текст уже после смерти Аристотеля.
Книга девятая присутствует во всех основных рукописях, из которых строится принятый текст “Истории животных”, в том числе самых древних, но иногда, в частности, в переводе Михаила Скота (рубеж XII–XIII ее.), она объединена с книгой восьмой.
Можно предположить, что Аристотель, собрав для книги девятой все имевшиеся материалы, в том числе и не очень достоверные, не успел ее в полной мере критически обработать или же поручил обработку кому-нибудь из своих учеников, а тот (те) не вполне справился с задачей. Античные нравы допускали такое перепоручение. Ученики Аристотеля, например, Теофраст и Евдем, видимо, помогали писать и прочие книги “Истории животных” или, по крайней мере, приводить их в окончательный вид.
Еще Ж. Кювье, который лучше кого бы то ни было
