Римская сатира - Флакк Квинт Гораций
Точно как гость благодарный, насытясь, выходит из пира.
Но уж довольно: пора замолчать, чтобы ты не подумал,
Будто таблички украл у подслепого я, у Криспина[3]!
САТИРА ВТОРАЯ
Флейтщицы, нищие, мимы[4], шуты, лекаря площадные,
Весь подобный им люд огорчен и в великом смущенье:
Умер Тигеллий певец: он для них был и щедр и приветлив!
А ведь иной, опасаясь прослыть расточителем, даже
Бедному другу не хочет подать и ничтожную помощь,
Чтобы укрылся от холода он, утолил бы свой голод!
Спросишь другого: зачем он именье блестящее дедов
Или именье отца на прожорливость тратит? Зачем он,
Тратя заемные деньги, припасы к столу покупает?..
10 Скажет: не хочет он мелкой душонкой прослыть или скрягой!
Хвалит, конечно, иной и его; а другой осуждает.
Ну, а богатый землями и в рост отдающий Фуфидий,
Славы развратного, имени мота боясь, не стыдится
Брать с должников пять процентов на месяц; и даже чем больше
Кто нуждою стеснен, тех более он притесняет!
Больше он ловит в добычу людей молодых, у которых
Строги отцы, и надевших недавно вирильную тогу[5].
Как не воскликнуть, услышавши это: «Великий Юпитер!»
Скажут: «Конечно, зато по доходам его и расходы?»
20 Нет! не поверишь никак! он сам себе недруг! Не меньше,
Чем у Теренция[6] сына изгнавший отец был страдальцем,
Так же и он — сам терзает себя! Но если кто хочет
Знать, к чему эту речь я веду, то к тому, что безумный,
Бросив один недостаток, всегда попадает в противный!
Так у Малтина туника отвсюду висит и тащится;
Ну, а другой поднимает ее до пупа. От Руфилла
Пахнет духами; Гаргоний же козлищем грязным воняет.
{2}Нет середины. Одни только тех хотят женщин касаться,
Столы[7] которых обшиты оборкой, до пят доходящей;
30 Тот же, напротив, — лишь тех, что стоят под сводом вонючим[8].
Мужа известного раз из-под свода идущим увидя,
Молвил божественно мудрый Катон: «Твоей доблести — слава!
Ибо, надует когда затаенная похоть им жилы,
Юношам лучше сюда спускаться, оставив в покое
Женщин замужних». — «Такой я хвалы ни за что не хотел бы», —
Молвит под белой лишь столой ценящий красу Купиэнний.
Выслушать стоит вам — тем, что успеха в делах не желают
Бабникам, — сколько страдать приходится им повсеместно:
Как наслаждение им — отравлено горем обильным —
40 Редко дается, ценой сплошь и рядом опасностей тяжких.
С крыши тот сбросился вниз головою, другого кнутами
Насмерть засекли; а тот, убегая, разбойников шайке
В руки попал; а другой поплатился деньгами за похоть;
Слугами этот облит. Был раз и такой даже случай,
Что, волокиту схватив, совершенно его оскопили
Острым ножом. «Поделом!»—говорили все, Гальба же спорил.
В классе втором сей товар безопасней, конечно, гораздо —
Вольноотпущенниц я разумею, которых Саллюстий
Любит безумно, не меньше, чем истый блудник. Но ведь он же,
50 Если бы в меру желал быть добрым и щедрым, насколько
Средства и разум велят и насколько ему то пристойно
Быть тороватым, давал бы он вдоволь, себе разоренья
Сам не чиня и позора. Но тешит себя он одним лишь,
Любит и хвалит одно: «Ни одной не касаюсь матроны».
Так же недавно Марсей, любовник Оригины славной:
Отчую землю и дом актерке он отдал в подарок,
Хвастая: «Я не имел с чужими ведь аренами дела».
Но и с актерками жил и с блудницами он, а ведь этим
Больше, чем средствам, ущерб причиняется чести. Неужто
60 Надо отдельных особ избегать, не заботясь избегнуть
Зла, приносящего вред? Утратить ли доброе имя,
Иль состоянье отца промотать — одинаково дурно.
Разница есть ли, когда ты с матроной грешишь иль с блудницей?
Виллий (по Фавсте он стал зятем Суллы[9]) несчастный, прельстившись
Именем только, понес наказаний довольно и даже
Больше того: был избит кулаками он, ранен железом,
Выгнан за дверь был, когда Лонгарен находился в покоях.
Если бы, эту печаль его видя, к нему обратился
Дух его с речью такой: «Чего тебе? Разве когда ты
70 Пылом объят, то тебе непременно любовницу надо,
В столу одетую, дать от великого консула родом?»
Что он ответил бы? «Дочь ведь отца она знатной породы!»
Сколько же нас лучшему учит природа, вот с этим воюя,
Средств изобильем сильна, если только ты хочешь с расчетом
Жизнь устроять, различая, чего домогаться ты должен
Или чего избегать. Все равно тебе, что ли, страдаешь
Ты по своей ли вине, иль случайно? Поэтому, чтобы
После не каяться, брось за матронами гнаться: ведь так лишь
Горе скорее испить, чем сорвать удовольствие можно.
80 Право, у женщины той, что блестит в жемчугах и смарагдах
(Как ни любуйся, Керинф!), не бывают ведь бедра нежнее,
Ноги стройней; у блудниц они часто бывают красивей;
Кроме того, свой товар без прикрас они носят, открыто,
Что на продажу идет, выставляют: совсем не кичатся
Тем, что красиво у них, и плохого они не скрывают.
Есть у богатых обычай коней покупать лишь прикрытых,
Чтобы, зевая на круп, как нередко бывает, красивый, —
Пусть и на жидких ногах, — покупатель в обман не попался:
Зад, мол, хорош, голова коротка у ней, шея крутая.
90 Правы они — вот и ты не гляди на красивое в теле
Глазом Линкея[10]; равно не слепее известной Гипсеи
Ты на уродства взирай: «О ручки, о ножки!..» Но с задом
Тощим, носастая, с тальей короткой, с большою ступнею...
Кроме лица, ничего у матроны никак не увидишь:
Если не Катия — все ниспадающим платьем закрыто.
Если к запретному ты, к окруженному валом стремишься
(Это тебя ведь ярит), повстречаешь препятствий ты много:
Стража, носильщики вкруг, раздувальщик огня, приживалки;
Спущена стола до пят, и покрыто все мантией сверху —
100 Многое ясно предстать пред тобою мешает предмету.
Все на виду у другой: можешь видеть сквозь косские ткани
Словно нагую; не тоще ль бедро, не уродливы ль ноги;
Глазом измеришь весь стан. Или ты предпочтешь, чтоб засады
Строили против тебя или плату вперед вырывали
Раньше, чем видел товар ты? Охотник поет, как за зайцем
Вслед по глубокому снегу он мчится, а если лежачий —
Трогать не хочет; припев же: «Любовь моя так же несется
Мимо того, что лежит предо мной, а бегущее ловит».
Этою песенкой ты надеешься, что ли, из сердца
110 Страсти волненья, печаль и заботы тяжелые вырвать?
Иль не полезней узнать, какие преграды природа
Всяческим ставит страстям? в чем легко, в чем, страдая, лишенья
Терпит она? отличать от того, что существенно, призрак?
Разве, коль жажда тебе жжет глотку, ты лишь к золотому
Кубку стремишься? Голодный, всего, кроме ромба[11], павлина,
Будешь гнушаться? Когда же ты весь разгорелся и если
Есть под рукою рабыня иль отрок, на коих тотчас же
Можешь напасть, предпочтешь ты ужели от похоти лопнуть?
