Жизнь, учения и изречения знаменитых философов - Лаэртский Диоген
Со всеми людьми осторожен будь — Не таят ли злобу в сердце своем За светлым лицом, И из черной души Не двойной ли язык лукавит?
Бесспорные его писания — это законы, речи к народу, наставления самому себе, элегические стихи о Саламине и об Афинском правлении, в которых 5000 строк, ямбы и эподы.
На изваянии его надпись такая:
Здесь, в Саламинской земле, сокрушившей мидийскую дерзость. Законодатель рожден — богохранимый Солон.[69]
Расцвет его приходится на 46-ю олимпиаду, в 3-й год которой он был архонтом в Афинах (по словам Сосикрата); тогда он и издал свои законы. Скончался же он на Кипре, прожив восемьдесят лет, и завещал ближним отвезти его останки на Саламин и пеплом развеять по всему краю. Оттого и Кратин в «Хиронах» говорит от его лица:
Гласит молва, что я живу на острове, Развеянный по всей земле Аянтовой.
Есть и у нас эпиграмма в названной книге "Все размеры", где я писал о смерти всех знаменитых людей всеми размерами и ритмами, как в эпиграммах, так и в песенных стихах:
Тело Солона огонь на Кипре пожрал отдаленном, Кости приял Саламин, злаки из праха взросли, Дух же его к небесам вознесли скрижальные оси, Ибо афинянам был легок Солонов закон.[70]
Изречение его, говорят, было: "Ничего слишком!"
Диоскурид в «Записках» рассказывает, что, когда он оплакивал сына (о котором более ничего не известно), кто-то ему сказал: "Ведь это бесполезно!" — "Оттого и плачу, что бесполезно", — ответил Солон.
Известны такие его письма.
Солон — Периандру. "Ты пишешь, что против тебя есть много злоумышленников. Не медли же, если хочешь от них отделаться. Ведь злоумыслить против тебя может самый негаданный человек (иной — боясь за себя, иной — презирая тебя за то, что ты всего боишься), потому что, подстерегши миг твоего невнимания, он заслужил бы благодарность всего города. Самое лучшее для тебя — отречься, чтобы не осталось причин для страха; но если уж быть тираном во что бы то ни стало, то позаботься, чтобы чужеземное войско при тебе было сильнее, чем гражданское, — тогда никто тебе не будет страшен и никого не понадобится изгонять".
Солон — Эпимениду. "Вижу: ни мои законы не были на пользу афинянам, ни ты твоими очищениями не помог согражданам. Ибо не обряды и законодатели сами по себе могут помочь государству, а лишь люди, которые ведут толпу, куда пожелают. Если они ведут ее хорошо, то и обряды и законы полезны, если плохо, то бесполезны. Мои законы и мое законодательство ничуть не лучше: применявшие их причинили пагубу обществу, не воспрепятствовав Писистрату прийти к власти, а предостережениям моим не было веры: больше верили афиняне его лести, чем моей правде. Тогда я сложил свое оружие перед советом военачальников и объявил, что умнее тех, кто не предвидел тирании Писистрата, и сильнее тех, кто убоялся ей воспротивиться. И за это Солона объявили сумасшедшим. Наконец, я произнес такую клятву: "Отечество мое! я, Солон, готов тебя оборонять и словом и делом, но они меня полагают безумным. Поэтому я удаляюсь отселе как единственный враг Писистрата, они же пусть служат ему хоть телохранителями. Ибо надобно тебе знать, друг мой, что человек этот небывалыми средствами домогался тирании. Поначалу он был народным предводителем. Потом он сам себя изранил, явился в суд и возопил, что претерпел это от своих врагов, в охрану от которых умоляет дать ему четыреста юношей. А народ, не послушав меня, дал ему этих мужей, и они стали при нем дубинщиками. А достигнув этого, он упразднил народную власть. Так не вотще ли я радел об избавлении бедных от кабалы, если ныне все они рабствуют Писистрату?"
Солон — Писистрату. "Верю тебе, что не претерплю от тебя худого — ибо и до тирании твоей я был тебе другом и теперь враждебен тебе не более чем любой из афинян, кому не мила тирания. Лучше ли быть под владычеством единого, лучше ли под всенародным — об этом пусть из нас каждый судит сам. Я согласен, что из всех тиранов ты — наилучший; но возвращаться в Афины, думается, мне не к лицу, чтобы меня не попрекнули, будто я дал афинянам равноправие, отклонил возможность стать тираном, а теперъ-де вернулся одобрить твои дела".
Солон — Крезу. "Я счастлив твоим добрым расположением ко мне; и, клянусь Афиною, не будь мне дороже всего жить под народовластием, я охотнее принял бы кров в твоем дворце, чем в Афинах, где насильственно властвует Писистрат. Однако житье мне милее там, где для всех законы равные и справедливые. Все же я еду к тебе, готовый стать твоим гостем".
3. ХИЛОН
Хилон, сын Дамагета, лакедемонянин. Он сочинил элегические стихи в двести строк; он говорил, что добродетель человека в том, чтобы рассуждением достигать предвидения будущего. Когда брат его сердился, что Хилон стал эфором, а он нет, Хилон ответил: "Это потому, что я умею выносить несправедливости, а ты нет". Эфором он стал в 55-ю олимпиаду (или в 56-ю, как уверяет Памфила); а Сосикрат говорит, что он первым стал эфором в архонтство[71] Евфидема — именно он учредил должность эфоров при царях, тогда как Сатир утверждает, что это сделал Ликург.
Это он, по словам Геродота (в I книге), когда при жертвоприношении в Олимпии у Гиппократа[72] сам собою закипел котел, посоветовал Гиппократу не жениться, а если он женат, то жену отпустить и от детей отречься. И это он, говорят, спросил Эзопа, чем занимается Зевс, а Эзоп ответил: "Высокое принижает, низкое возвышает". На вопрос, что отличает людей с воспитанием от людей без воспитания, он ответил: "Подаваемые надежды". А на вопрос, что трудно, — "Хранить тайну; не злоупотреблять досугом; терпеть обиду".
Вот его предписания. Сдерживай язык, особенно в застолье. Не злословь о ближнем, чтобы не услышать такого, чему сам не порадуешься. Не грозись: это дело бабье. К друзьям спеши проворнее в несчастье, чем в счастье. Брак справляй без пышности. Мертвых не хули. Старость чти. Береги себя сам. Лучше потеря, чем дурная прибыль: от одной горе на раз, от другой навсегда. Чужой беде не смейся. Кто силен, тот будь и добр, чтобы тебя уважали, а не боялись. Хорошо начальствовать учись на своем доме. Языком не упреждай мысль. Обуздывай гнев. Гадательству не перечь. На непосильное не посягай. Не спеши в пути. Когда говоришь, руками не размахивай — это знак безумства. Законам покорствуй. Покоем пользуйся. Из песен его известнее всех такая:
На пробном камне испытуют золото — Нет надежней пробы; А золотом испытывают разницу Меж добрым и недобрым.
Говорят, в старости он признался, что не знает за собою ни единого противозаконного поступка за всю жизнь, а сомневается только в одном: когда судили его друга, он осудил его по закону, но товарища своего уговорил его оправдать; так он услужил и закону и дружбе.
Особенную славу меж эллинов доставило ему пророчество о Кифере, лаконском острове; познакомившись с тем, каков он есть, Хилон воскликнул: "Лучше бы ему не возникать или, возникнув, утонуть!" И предвидение это было верным: сперва Демарат, спартанский изгнанник, посоветовал Ксерксу остановить там корабли, и если бы Ксеркс послушался, то Греция была бы в плену; а потом Никий в Пелопоннесскую войну, отбив этот остров и посадив там афинскую засаду, причинил лакедемонянам великий вред.
Отличался он немногословием, и Аристагор Милетский даже называет такой слог «Хилоновым»; [а другие зовут его «Бранховым», от того][73] Бранха, который основал святилище в Бранхидах.
Он был уже старцем в 52-ю олимпиаду, когда в расцвете сил был баснописец Эзоп. А умер он (по словам Гермиппа) в Писе, приветствуя своего сына после олимпийской победы в кулачном бою, от избытка радости и от старческого слабосилия; и все, кто был на празднествах, с честью предали его земле. У нас о нем есть такие стихи:
