Фукидид - История
1 Лоримы — город на полуострове к югу от Карий. Ср. VIII28,1.
2 Эскадра в составе 116 кораблей (см. VIII12,3; 23,1; 23,5; 26,1; 33,1; 39, 1; 26,1; 35,1).
3 VIII39,2.
4 VIII 37.
44. Между тем пелопоннесцы получили предложения от самых влиятельных олигархов на Родосе. Они решили плыть на Родос, чтобы привлечь на свою сторону этот могущественный остров, обладавший многочисленными морскими и сухопутными силами: по их расчетам, при таких союзниках они будут в состоянии впредь содержать флот, не обращаясь к Тиссаферну за денежной помощью на содержание флота. Итак, той же зимой пелопоннесцы отплыли из Книда с эскадрой из 94 кораблей и сначала напали на Камир1 в родосской области. Большинство жителей его, не зная о предшествовавших переговорах, в страхе бежали (тем более что город не был укреплен стенами). Тогда лакедемоняне собрали жителей этого города, а также двух других городов — Линда2 и Иелиса3 и убедили их отложиться от афинян. Так Родос перешел на сторону пелопоннесцев. Когда афиняне на Самосе узнали о намерении пелопоннесцев, то немедленно отплыли к острову в надежде предупредить их и появились на взморье перед островом. Однако они прибыли слишком поздно и поэтому тотчас же взяли курс сперва на Халку, а оттуда назад на Самос. Впоследствии они вели войну против Родоса, совершая набеги на остров из Халки и Коса. Пелопоннесцы же наложили на Родос контрибуцию в 32 таланта. Затем они вытащили свои корабли на сушу и бездействовали в течение 80 дней.
1 Камир — город на западном берегу о. Родоса.
2 Линд — город на восточном берегу Родоса.
3 Иелис — город на западном берегу.
45. В это время и еще ранее, именно еще до похода на Родос, происходило следующее. После смерти Халкидея и битвы при Милете1 Алкивиад возбудил против себя подозрение пелопоннесцев, и Астиох даже получил из Лакедемона письмо с предложением убить его (Алкивиад был личным врагом Агиса2 и вообще казался человеком ненадежным). Поэтому сначала, опасаясь за свою жизнь, он бежал к Тиссаферну и начал как мог вредить пелопоннесцам, настраивая сатрапа против них. Тиссаферн следовал теперь во всем советам Алкивиада. Так, Алкивиад побудил Тиссаферна урезать жалованье пелопоннесским гребцам до 3 оболов (вместо аттической драхмы), да и эти деньги сатрап выдавал нерегулярно. При этом Алкивиад советовал Тиссаферну сказать пелопоннесцам, что и афиняне, имея долгий опыт в морском деле, также платят своим морякам только 3 обола, и не из-за недостатка в деньгах, а для того, чтобы моряки, предаваясь излишествам, не стали тратить слишком много денег на вредные для здоровья удовольствия и тем ослаблять свои силы, а также чтобы они не дезертировали с кораблей, если с них не будут удерживать в виде залога часть жалованья3. Алкивиад также научил Тиссаферна подкупом склонить триерархов и стратегов союзных городов согласиться на эту меру (все они уступили, за исключением сиракузян). Сиракузский стратег Гермократ от имени всех союзников возражал против этого. Когда все восставшие союзные города начинали просить денег, Алкивиад грубо выпроваживал их представителей. От имени Тиссаферна он объявлял, что это наглое бесстыдство со стороны хиосцев, самых богатых в Элладе4, обязанных своим спасением чужой помощи, требовать теперь, чтобы другие не только рисковали ради их свободы своей жизнью, но еще и тратили на них свои деньги, да и другие города, уплачивавшие до своего отпадения огромные деньги афинянам, поступают несправедливо, не желая тратить столько же и даже больше ради собственного блага. Вместе с тем Алкивиад указывал, что Тиссаферн, естественно, теперь бережлив, так как должен воевать на собственные средства; если же в дальнейшем будут получать деньги на их содержание от царя, то он, конечно, выплатит жалованье морякам полностью и удовлетворит претензии городов.
1 VIII 24; 25.
2 См. VIII12 и примеч.
3 Часть жалованья афинских гребцов удерживалась триерархами в виде залога против возможного дезертирства.
4 Хиосцы — единственные из всех восставших против афинян государств сохраняли автономию и не платили дани.
46. Алкивиад также советовал Тиссаферну не слишком торопиться с окончанием войны и не вводить (как тот предполагал) в дело финикийский флот, не принимать на жалованье одних и тех же эллинов, чтобы не доставить этим перевеса какой-нибудь одной державе на суше и на море. Следует, говорил он, поддерживать равновесие между двумя эллинскими державами, чтобы царь мог использовать одну из них против другой, ему неприязненной. Напротив, если господство на суше и на море будет в одних руках, тогда кто поможет царю сокрушить победителя? И в конце концов царю придется самому начать войну с большими затратами на свой риск. Гораздо выгоднее при меньших затратах и с большей безопасностью для себя предоставить эллинам взаимно истощать друг друга. Кроме того, Алкивиад указал на то, что с афинянами удобнее делить господство, так как они, в отличие от лакедемонян, меньше стремятся к завоеваниям на суше, и цели, преследуемые ими, и сами способы ведения войны наиболее соответствуют интересам Тиссаферна. Ведь афиняне будут одновременно покорять себе острова, а Тиссаферну — всех эллинов на подвластном царю азиатском побережье. Лакедемоняне же, напротив, пришли, чтобы освободить их. Поэтому весьма невероятно, чтобы лакедемоняне, желающие теперь освободить эллинов от афинского господства, не освободили их и от господства варваров, если только сами не будут в конце концов покорены. Поэтому Алкивиад советовал сперва ослабить и тех и других: насколько возможно истощить афинян, а затем и пелопоннесцев изгнать из Азии. Тиссаферн в основном принял этот план, по крайней мере, насколько можно судить по его действиям. Вполне одобрив советы Алкивиада, Тиссаферн совершенно доверился ему. Поэтому он стал неисправно выплачивать пелопоннесцам денежное содержание и в то же время не советовал им давать морской бой афинянам, предлагая подождать до подхода финикийского флота, чтобы сражаться, имея на своей стороне превосходящие силы. Такие меры Тиссаферна расстраивали планы лакедемонян и подорвали силу их флота, который тогда находился в расцвете своего могущества. И вообще было очевидно, что Тиссаферн не усердствует в поддержании на войне своих союзников.
47. Будучи гостем царя и Тиссаферна, Алкивиад действительно считал такие советы полезными для них. Однако у него были другие соображения: он прилагал теперь все усилия для того, чтобы возвратиться на родину. Алкивиад знал, что если окончательно не погубит отечества, то рано или поздно сможет убедить сограждан вернуть его из изгнания. Убедить же их и этом, как он рассчитывал, будет легче, если в Афинах узнают о его дружеских отношениях с Тиссаферном. Так на самом деле и случилось. Афинские воины у Самоса скоро узнали, что Алкивиад пользуется большим влиянием у Тиссаферна. Сам Алкивиад велел передать наиболее влиятельным людям в войске его просьбу напомнить о нем главарям олигархической партии в Афинах и дать им понять, что он готов вернуться на родину, предоставляя им дружбу с Тиссаферном, и вместе с ними управлять государством на основе олигархии, а не охлократии, которая его изгнала. Вместе с тем и независимо от Алкивиада триерархи1 и наиболее влиятельные афиняне у Самоса стремились ниспровергнуть демократию.
1 Tpuepapxи, как наиболее зажиточные граждане, сочувствовали олигархии.
48. Антидемократическое брожение началось первоначально в войске под Самосом и лишь позднее оттуда перекинулось в город. Несколько человек с Самоса переправились к Алкивиаду и вступили с ним в переговоры. Алкивиад обещал им устроить дружбу сначала с Тиссаферном, а затем даже с самим царем при условии упразднения демократии (тогда царь будет больше им доверять). Поэтому знатнейшие граждане, которые особенно страдали от тягот войны, сильно надеялись отныне не только одолеть внешнего врага, но и захватить власть в свои руки. Возвратившись на Самос, эти люди привлекли своих единомышленников к заговору и объявили воинам, что царь станет другом афинян и предоставит деньги, если они возвратят Алкивиада из изгнания и уничтожат демократию. Простые воины сначала были недовольны тайными переговорами, но затем, однако, успокоились в приятной надежде получать жалованье от царя. Заговорщики же, объявив свой план воинам, еще раз в более широком кругу своих сторонников обсудили предложения Алкивиада. В то же время как всем остальным этот план казался легковыполнимым и верным, только у Фриниха1 (который тогда еще был стратегом) он не встретил сочувствия. Фриних считал (и правильно), что Алкивиаду, в сущности, нет дела ни до олигархии, ни до демократии: ему важно лишь изменить форму правления и с помощью своих друзей вернуться на родину. Им же здесь на Самосе прежде всего нужно стараться избежать междоусобных распрей. И царь теперь, когда пелопоннесцы не менее афинян сильны на море и в их руках несколько самых важных городов его царства, также будет менее склонен хлопотать ради все еще подозрительных для него афинян. Царю было бы гораздо легче вступить в дружбу с пелопоннесцами, которые никогда не причиняли ему зла. Что же до союзных городов, в которых афиняне пообещают ввести олигархию (ведь у них самих уже не будет демократии), то ему — Фриниху — хорошо известно, что ни восставшие города не вернутся к ним, ни верные еще им союзники не станут от этого надежнее. Ведь рабство — при демократии ли или при олигархии — все равно всегда будет тяжелее свободы при любом государственном строе. Что же касается так называемых «лучших людей»2, то союзники уверены, что те доставят им не меньше неприятноетей, чем демократы: ведь они зачинщики, соблазняющие народ на злые дела3 ради собственной выгоды. Быть под властью таких людей означало бы для союзников подвергаться казням и насилиям без суда, тогда как демократия является прибежищем для них и держит олигархов в узде. Опыт научил этому союзные города, и он, Фриних, это прекрасно знает. Поэтому он совершенно не одобряет того, чего теперь добивается Алкивиад.
