Ямамото Цунэтомо - Кодекс Бусидо
Когда тебе рассказывают о выдающихся людях, слушай их исключительно внимательно, даже если слышишь их уже не в первый раз. Иногда случается так, что хоть ты и слушаешь одно и то же десять или двадцать раз, однажды ты можешь извлечь из этой истории что-то новое, и это будет самым удивительным. Ведь рассказывают о людях былых времен из-за их благочестивых поступков.
Из Книги Третьей
Господин Наосигэ сказал однажды: «Ничто не трогает так, как гири[22]. Порой даже после смерти двоюродного брата не станешь проливать слезы. Но мы можем слушать о ком-то, кто жил пятьдесят, а то и сто лет назад, о ком мы ничего не знаем и кто не является нам кровным родственником, и все же из чувства гири не сдерживаем слез».
Когда господин Наосигэ был проездом в Тирику, кто-то сказал ему: «В этом селении живет человек, которому больше девяноста лет. Поскольку судьба благоволит ему, может быть, мы остановимся, чтобы увидеться с ним?» На это Наосигэ ответил: «Разве может кто-либо вызывать жалость сильнее, нежели этот человек? Скольких внуков и правнуков он похоронил? Разве это можно назвать благоволением судьбы?» Говорят, он так и не посетил того долгожителя.
Как-то господин Наосигэ сказал своему внуку, господину Мотосигэ: «Неважно, к какому сословию относится человек, если он захочет продлить свой род, то тому точно суждено свершиться. Если же человек осознает, что время пришло, лучше смириться и дать ему отжить свое. Поступив так, человеку может даже удастся спасти свой род».
Говорят, позже Мотосигэ передал это знание своему младшему брату.
Из Книги Четвертой
Когда Набэсима Таданао было пятнадцать лет, один слуга на кухне поступил грубо. Рядовой солдат едва не избил его, но слуга зарубил солдата. Старейшины клана сочли справедливым смертный приговор, поскольку этот человек поднял руку на старшего и пролил его кровь. Таданао узнал об этом и сказал: «Неведомо, что хуже – забыть о ранге или уйти с Пути самурая?»
Старейшины не сумели дать ответа. Тогда Таданао ответил: «Я читал, что когда преступление неясно, наказание должно быть нетяжелым. Заприте его в тюрьме на некоторое время».
Однажды, когда господин Кацусигэ охотился в провинции Сиройси, он подстрелил огромного вепря. Все сбежались посмотреть на него и приговаривали: «Господин, ты добыл необычайно крупного зверя!» Внезапно вепрь подскочил и набросился на них. Все разбежались, и лишь Набэсима Матабэй вынул меч из ножен и прикончил зверя. В это время господин Кацусигэ прикрыл лицо рукавом и произнес такие слова:
– Здесь слишком много пыли.
Вероятно, он всего лишь не хотел видеть трусов, разбежавшихся в разные стороны.
Когда господин Кацусигэ был молод, его отец, господин Наосигэ, часто наставлял его:
– Чтобы научиться решительности рубить головы, ты должен казнить людей, приговоренных к смерти.
Для этого на том месте, где сейчас находятся западные ворота, построили десять человек, и Кацусигэ стал обезглавливать их, пока не казнил девятерых из них. Подойдя к десятому, он увидел, что тот молод и здоров, и потому сказал:
– Я устал рубить головы. Я сохраню жизнь этому человеку.
И тот был помилован.
Господин Кацусигэ любил говорить, что существует четыре вида слуг. Первый – «сперва поспешные, затем медлительные», второй – «сначала медлительные, затем поспешные», третий – «всегда поспешные» и последний – «всегда медлительные».
«Всегда поспешные» – это те, кому стоит лишь отдать приказ, как они тут же бросаются его выполнять и успешно доводят его до конца. Фукути Китидзаэмон и ему подобные относились именно к этому виду. «Сперва медлительные, затем поспешные» – это те люди, которые хотя и не сразу уразумевали приказы, но быстро готовились к их выполнению и все же выполняли задания. Полагаю, Накано Кадзума был именно таким. «Сперва поспешные, затем медлительные», получив приказ, делают вид, будто берутся за его исполнение, однако затем медлят и начинают сомневаться. Таких людей можно часто встретить.
Все же остальные принадлежат к «постоянно медлительным».
Из Книги Шестой
Во время битвы при Бунго к господину Таканобу прибыл посланец из вражеского лагеря и привез саке и еду. Таканобу хотел было тут же принять эти дары, однако его люди помешали ему, сказав: «Дары от врага могут быть отравлены. Это не та пища, которую должно вкушать генералу». Таканобу выслушал их, а затем ответил: «Даже если она отравлена, разве сможет это нас остановить? Позовите сюда посланца!» Когда тот пришел, Таканобу открыл бочку с саке, выпил три больших чашки, предложил одну посланцу, дал ему ответ и отправил обратно в его лагерь.
Такаги Акифуза выступил против клана Рюдзодзи и обратился за помощью к Маэда Иэсада, и тот приютил его. Акифуза был воином несравненной доблести и непревзойденным мастером меча. Служили тогда у него Ингадзаэмон и Фудодзаэмон, которые мало в чем уступали ему и не отходили от него ни на шаг ни днем, ни ночью. И тогда случилось так, что Иэсада получил приказ от господина Таканобу, чтобы тот убил Акифузу. И когда Акифуза сидел на веранде и пил чай, а Ингадзаэмон омывал ему ноги, Иэсада подбежал к нему со спины и отсек ему голову. Еще до того, как его голова коснулась пола, Акифуза выхватил короткий меч, чтобы отбиться, но вместо того отрубил голову Ингадзаэмону, и обе головы скатились в таз с водой. Все присутствующие видели потом, как голова Акифузы поднялась в воздух, ибо он владел некими магическими искусствами.
Священник Таннэн любил повторять такие слова: «Монах не сможет следовать Пути, если его сердце не преисполнится сострадания и смелости. Воин не сможет служить достойно, если сердце его не преисполнится смелости и сострадания настолько, что грудь будет готова разорваться. Таким образом, монах должен учиться смелости у воина, а воин – состраданию у монаха. Я путешествовал долгие годы и беседовал с мудрецами, но никак не мог постичь цели учения. Так, где бы я не слышал о смельчаках, живущих в разных краях, я отправлялся туда, чтобы увидеться с ними, невзирая на сложности в пути. Я четко понял для себя, что все эти истории о Пути самурая помогают нам пройти свой путь к постижению буддизма. Воин сможет ворваться во вражеский стан, обратив в свою силу оружие. Но что же сможет сделать монах, вооруженный лишь своим смирением и состраданием, с одними лишь четками, ежели бросится на копья и мечи врага? Если у него недостаточно смелости, он не сможет даже приблизиться к ним. В доказательство этого священник, раздающий благовония на великой церемонии в честь Будды, часто дрожит, ибо ему не хватает смелости. Вернуть человека из мертвых или спасти всех живых из ада – все это возможно благодаря лишь смелости. Тем не менее, монахи еще совсем недавно следовали за ложными идеями и заботились лишь о своем благочестии; никто из них не дошел до конца Пути. Более того, среди воинов есть такие трусы, которые прикрываются буддизмом, что не может не удручать. Молодой самурай совершит величайшую ошибку, если начнет изучать буддизм. Причина этого заключается в том, что он не сможет следовать лишь одной цели. Человека, который не может определиться, в каком направлении идти, никогда не станут уважать. Постигать буддизм нужно людям в летах, ушедшим на покой, но если воин может без перерыва нести на одном плече верность и преданность, а на другом – смелость и сострадание, то он станет истинным самураем».
В своих утренних и вечерних молитвах, а также в читаемых в течение дня, необходимо упоминать имя своего господина. Его имя отстоит не столь далеко от имен Будды и священных слов. Более того, упоминай и духов-покровителей своей семьи, от них зависит судьба человека. Сострадание подобно матери, которая печется о судьбе своего ребенка. В прошлом и настоящем можно найти множество примеров бесславной смерти великих воителей, которые были смелыми, но беспощадными.
Однажды слуга господина Набэсимы Наохиро сказал:
– Нет здесь таких людей, на которых господин может искренне положиться. Хотя я и ничтожный человек, но я отдам жизнь за вас.
Говорят, господин Наохиро пришел в бешенство, сказав:
– Среди наших слуг никто не пожалеет жизни за своего господина! Ты говоришь нелепости!
И он готов был уже ударить этого слугу, однако другие слуги увели его.
Однажды, когда мастер Танэсада, основатель семьи Тиба, путешествовал морем к острову Сикоку, поднялся сильный ветер и буря сильно повредила корабль. От потопления их спасло только то, что несколько морских ракушек собрались вместе и закрыли собой пробоины. С тех пор ни представители этого рода, ни их слуги никогда не ели этих ракушек. И если по ошибке кто-то из них съедал их, то поговаривали, будто его тело покрывалось нарывами в форме ракушки.
