Диалоги об Атлантиде - Платон
395
Любезная голова, Ион, – ὦ φίλη κεφαλὴ Ιών. Шлейермахер думает, что эти слова – плохое заимствование из Омира: Τεύκρε φίλη κεφαλή, и что эта формула гораздо лучше перенесена в Федра (p. 264 B): Φαῖδρε φίλη κεφαλή; потому что Платон в этом случае выдержал размер. Но ученый критик не обратил внимания на то, что слова ὦ φίλη κεφαλή, встречаются также в Горгиасе (p. 513 C) и в Эвтидеме (p. 293 E): μετὰ Διονυσιοδόρου τούτου φίλης κεφαλῆς. Эта формула, без сомнения, была обыденною поговоркою.
396
Я не говорю ничего более, кроме правды, – οὐδὲν ἄλλο ἢ τἀληθῆ λέγω. Эти слова, кажется, не совсем идут к Сократу, любившему притворяться, что он не знает истины. Посему вместо τἀληθῆ λέγω, не следует ли читать τὰ εὐήθη λέγω? Это больше гармонирует и со следующими тотчас словами; οἶον εἰκὸς ιδιώτην ἄνθρωπον.
397
Говорят, что статуи Дедала сохранялись в Греции довольно долго, и потому-то, может быть, Платон часто упоминает о них. Hipp. Maj. p. 282 A. Menon, p. 97 D. de Rep VIII, p. 529 D. О них многое рассказывает Pausan. IX, 40, 2. И Эпею также усвояют много статуй, о которых см. Heinii Excurs. ad. Virgil. Aeneid. II. 264. О Феодоре же Самосце говорит Плиний. Hist. Nat. 34. Diodor. Sic. 1, 1, 98.
398
Произведения вокальной музыки Олимпа, вероятно, дошли до времен Сократа. По крайней мере о них говорит Aristophan. Equit. 9, где см. Schol. Aristot. Polit. VIII, 5. Plutarch. De music. p. 1133 C sqq. То же можно думать и о Тамире, который, по свидетельству Плиния (Hist. Nat. VII, 36), первый начал играть на цитре, не сопровождая своей игры голосом. Еще с большею вероятностью это самое можно утверждать об Орфее. Lobeck. Aglaopham. T. 1, p. 233 sqq. Менее всего в этом отношении известно о Фимии.
399
Платон в этом месте с удивительною простотою и ясностью показывает различие между поэтическим воодушевлением и философским созерцанием. Как поэт, так и философ, – оба проникнуты идеею предмета: но первый, действуя в области фантазии, не сознает ее умом, как начало истинного и доброго, а чувствует сердцем, как силу, порывающую его к прекрасному; напротив, последний, внося ее в сферу рассудка, не подвергается ее влиянию с рабскою необходимостью, а стремится сознательно осуществить ее стройным рядом понятий. У поэта чем сильнее порыв восторга, тем меньше искусственности; напротив, у философа чем отчетливее мышление, тем удовлетворительнее наука. Поэтому порожденное музою творение поэта Платон весьма хорошо сравнивает с магнитом, а рапсодиста с железным кольцом, которое само не знает, почему влечется к магниту. Магнит у Платона называется также ираклием – по имени лидийского города Ираклеи, в окрестностях которого находили значительное количество магнитов. Hesychius.
400
По замечанию Геснера (ad Claud. idyll., под названием Magnes, T. II, p. 653), это самое место Платонова разговора служило оригиналом Люкрецию для следующих стихов (VI, v. 910 sqq.):
Hunc homines lapidem mirantur: quippe catenam
Saepe ex annulis reddis pendentibus ex se.
Quinque etenim licet interdum pluresque videre
Ordine demisso levibus jactarier auris,
Unus ubi ex uno dependet subter adhaerens,
Ex alioque alius lapidis vim vinclaque noscit.
401
Между различными родами поэтических произведений Платон помещает: 1. дифирамвы: это – стихотворения в честь Вакха, плоды фантазии исступленной и кипучей, но притом всегда веселой и торжественной; 2. ἐγκώμια, или похвальные оды, посвящавшиеся знаменитым мужам, оказавшим какие-нибудь услуги отечеству; 3. ὑπορχήματα, или стихотворения лирические, с пением которых соединяема была мимическая пляска. Boeckius ad Pind. vol. I, p. II, p. 201 sq. T. II, P. II. p. 556. 596; 4. ἴαμβοι, т. е. поэтические рассказы и вымыслы, особенно назначавшиеся для сцены. Schneider ad Aristot. Polit. VII, 15, p. 447.
402
Об этом Тиннихе не упоминает никто, кроме Порфирия (de abstinentia 1, 18), который приводит слова Эсхила, свидетельствующего, что пэан, написанный Тиннихом, лучше всех произведений этого рода.
403
См. Homer. Iliad. XXII, 405 sqq. 437 sqq.
404
См. Homer. Iliad. XXII. 311 sqq.
405
См. Homer. Odyss. XXII нач.
406
Нарядившись в разноцветное платье. Объясняя это место, Миллер приводит слова Евстафия (Eustath. ad Iliad. α, p. 6), который говорит: «Позднейшие довольно драматически декламировали творения Омира. Для пения Одиссеи они надевали пурпуровые одежды, а когда намеревались петь что-нибудь из Илиады, тогда являлись в одеждах красных. Первые, по понятию древних, приличны были мореплавателю Одиссею (вероятно, при этом имелись в виду пурпуроносные раковины); а последние напоминали об убийствах и о пролитой крови под стенами Трои».
407
Тянется чрезвычайно сложная цепь хоревтов, их учителей и подучителей. Под именем хоревтов древние греки разумели то же, что ныне хористы или певцы, назначаемые для пения в хоре; им противополагаются солисты. Wolf. Prolegg. ad Demosth. Mldian. p. XCI. А учителя и подучителя, или помощники учителей, к греческому театру принадлежали как наставники в хорном пении. Hesich. v. ὑποδιδάσκαλος.
408
Эти стихи взяты из Илиады XXIII, 335 sqq.
409
Омир говорит это в своей Илиаде (XI. 639 sq.).
410
Эти стихи см. Iliad. XXIV, 80 sqq.
411
Мы уже имели случаи много раз заметить, что у Платона весьма нередко употребляется имя прилагательное вместо наречия. В этом месте употребление его тем замечательнее, что оно соединяется с другим наречием: ὡς ῥαδίως τε καὶ ἀληθῆ ἐγὼ σοὶ ἀποκρινοῦμαι. Такое же соединение прилагательного с наречием читаем Protag. p. 352 D: καλῶς γε σὺ λέγων καὶ ἀληθῆ; Phaedon, p. 79 D: καλῶς καὶ ἀληθῆ λέγεις; Phaedr. p. 234 E: σαφῆ
