Сергей Иванов-Катанский - Техника фехтования ножом, мечем и кинжалом

Когда «это» осознано, оно движется совершенно свободно, независимо от того, как «это» используется. Иногда оно утверждает себя, иногда отрицает, и ничего с ним не поделать.

Мой учитель, Сэкиун, начал изучать фехтование в молодости, а затем стал учеником Огасавары Гэнсина. Гэнсин, в свою очередь, был одним из четырех лучших учеников Ками-идзуми Исэ-но-ками (умер в 1577 г.), который был основателем новой школы Синкагэ-Рю. Можно сказать, что деятельность Ками-идзуми была причиной нового этапа в развитии японского фехтования. После основания Синка-гэ-Рю Огасавара Гэнсин поехал в Китай. Обучая китайцев своему искусству, он встретился с человеком, прекрасно владеющим китайским оружием. Огасавара стал у него учиться, и это чрезвычайно развило его технику. Вернувшись в Японию, он проверил свой новый метод и убедился, что никто не может ему противостоять. Уверенный в абсолютном превосходстве новой техники, он обучал многочисленных учеников. Упорно трудясь, Сэкиун наконец овладел секретом новой школы.

Однако мой учитель Сэкиун этим не удовлетворился. Он начал изучение дзэн под руководством Кохаку, бывшего настоятеля Тофикудзи, одного из главных монастырей Киото, и достиг больших успехов в понимании дзэн-буддизма. В конце концов он пришел к заключению, что никто из великих мастеров фехтования, о которых он знал, включая и его учителя Гэнсина и учителя его учителя Ками-идзуми, не может считаться поистине мастером фехтования. Ибо все они не понимали глубочайшего принципа жизни. В результате, несмотря на хорошую физическую и техническую подготовку, они продолжали оставаться рабами ошибочных, бесполезных мыслей. Они не могли выйти за пределы трех возможностей:

1) победить более слабого соперника;

2) быть побежденным сильнейшим;

3) встречаясь с равным, взаимно поразить друг друга (ай-ути).

Теперь Сэкиун пытается применить к искусству фехтования принцип Небесного Разума или Изначальной Природы. Он был убежден, что это возможно. И однажды наступило великое просветление. Он понял, что, по сути дела, фехтование в технике не нуждается. Ибо когда человек пребывает на троне Небесного Разума, он чувствует себя совершенно свободным и независимым, и тогда он постоянно готов овладеть любыми профессиональными хитростями. Когда Сэкиун испробовал это открытие со своим учителем Огасаварой Гэнсином, он легко его побеждал даже тогда, когда тот пользовался «самыми тайными секретами» своего мастерства. Это было подобно горению бамбука в пламени сильного пожара.

Сэкиуну было уже за шестьдесят, когда я, Итиун, двадцати восьми лет от роду, пришел к нему в ученики. Пять лет я прилагал свои силы, чтобы постичь искусство фехтования, которое мой учитель объединил с принципом и практикой дзэн. И когда я почувствовал себя готовым испытать, чего же я достиг, я бросил вызов учителю. В каждом из трех поединков исходом был ай-нукэ.

«Ай-нукэ» — новый термин в фехтовании. Когда соперники во всем равны и бьются до конца, это кончается ай-ути, или взаимным убийством. При ай-нукэ не происходит ни убийства, ни ранения. «Нукэ» — значит не «убить», «сразить», а «миноватъ», «пройти мимо». Итак, Сэкиун и его ученик Итиун, будучи равными, остались после поединка целыми и невредимыми, они оба избежали «поражения». Итиун пишет: «Это стало характерным принципом нашей школы, которая была названа дзэнским учителем Сэкиуном Кохаку «Меч непребывающего (не задерживающегося) ума».

Когда мой учитель умер, я оставался один и шесть последующих лет провел в глубоком созерцании Небесного Разума, не мысля распространять свое новое искусство. Я погрузился в самосозерцание, забывая голод и холод.

В связи с моими поединками с учителем следует упомянуть один факт. После третьей схватки он выдал мне письменное свидетельство в виде свитка, в котором признал, что я достиг осознания принципа фехтования. Затем мастер вынул из нагрудного кармана четки, воскурил благовония и поклонился мне, как обычно кланяются буддисты.

Не знаю, что именно подразумевал мой учитель, совершая эту религиозную церемонию, но, несомненно, этим он выражал высочайшую похвалу, которую только может выразить один смертный другому.

Хотя у меня вначале не было желания стать учителем новой школы, однако некоторые из моих старых друзей отыскали меня и убедили передать им мой накопленный опыт. Постепенно моя школа и мое имя становились все более известными. По тому, как теперь следуют учению и дисциплине этой школы, я надеюсь, что она будет процветать в грядущих поколениях и удивительные достижения моего учителя не пропадут даром и не исчезнут. Несмотря на это, я думаю, что лучше записать все, что возможно, ибо людям свойственно понимать все по-своему и нужно предупредить возможные неправильные толкования.

Так, рекомендуя себя и своего учителя, Итиун говорит о самом главном в личности фехтовальщика. Фехтовальщик должен отбросить всякое стремление прославить свое имя, избавиться от эгоизма и самовосхваления; он должен быть в согласии с Небесным Разумом и блюсти Высший Закон Природы, который отражается в каждом из нас.

Мой учитель, презирая обывателей, говорит, что они одержимы звероподобными духами, которые, как животные, только и ждут, как бы что-нибудь съесть. Они все время ищут материальных благ и выгод. Они не понимают, что значит человеческое достоинство и законы нравственности, которые управляют человеческой жизнью.

Что касается фехтования, то Итиун советует, во-первых, не полагаться на технические приемы. Большинство фехтовальщиков уделяют им слишком много внимания. Тот, кто хочет следовать Мечу непребывания, должен отказаться от намерения превратить фехтование в источник благополучия или развлечение, в вещь чисто внешнюю, внешне привлекательную. Не следует думать о победе над противником. Фехтовальщик не должен думать об исходе боя, его ум должен быть свободен от подобных мыслей. Первый принцип фехтования — это глубочайшая интуиция прозрения, совершенная интуиция Небесного Разума, который действует в гармонии с любыми обстоятельствами, а больше ничего от фехтовальщика не зависит.

Когда Небесный Разум присутствует в нас, он знает, как ему себя вести, что бы ни произошло. Когда человек видит огонь, его разум сразу знает, как его использовать; когда находит воду, разум подсказывает ему, для чего она. Когда человек видит другого в опасности, разум ведет его на выручку. Пока мы с ним, как бы сложна ни была ситуация, мы будем вести себя как подобает.

Он был еще до нашего рождения, этот принцип, который управляет Вселенной как нравственно, так и физически. Этот творческий принцип имеет четыре аспекта:

• гэн (юань) — «великое»,

• ко (хэн) — «успех»,

• ои (ли) — «продвижение, способствование»,

• тэй (чэн) — «упорство, настойчивость».

Когда человек рожден силой творческого принципа, он воплощает эти четыре аспекта в форме четырех социальных добродетелей:

• дзинь (жень) — «любовь, человеколюбие»,

• ги (и) — «справедливость»,

• рэй (ли) — «правильность»,

• ти (чи) — «мудрость».

Эти четыре добродетели определяют человеческую природу, а другие люди видят в этом человеке духовного вождя.

В чистейшем виде Изначальная Природа функционирует в нас во младенчестве, когда нас еще не отняли от материнской груди. Полагаясь на Природу, позволив ей действовать по своему усмотрению, не препятствуйте ей действовать своим относительным сознанием, тогда мы будем самодостаточны и в зрелом возрасте. Но, увы, когда мы растем, у нас возникает много всяких концепций, позиций и амбиций, которые существенно искажают картину мира, которую мы получаем из наших чувств. И мы уже не можем видеть просто гору, такой, как она есть в ее таковости. Вместо этого на зрительное восприятие горы накладывается много идей о горах, наши предшествующие знания и впечатления. Гора с таким наслоением не чудесна, а чудовищна. Это — результат того, что мы пропитаны всяческими доктринами, учениями, обретенными в результате наших обширных интересов. Тут смешивается личное с политическим, социальным, экономическим, религиозным. Получается совершенно извращенная картина. Вместо того чтобы жить в мире Изначальной Природы, в ее прекрасной наготе, мы живем в искусственном, окультуренном мире и к тому же не сознаем этого.

Если фехтовальщик хочет узнать, как же эта искаженная картина мира влияет на его действия, пусть он наблюдает за собой во время поединка. Он обнаружит, что все его действия противоречат принципу «Непребывающего Меча», который с начала и до конца должен быть согласен с мышлением и действиями младенца. Следуя дисциплине согласия с Природой, шаги фехтовальщика в схватке не будут слишком быстрыми, медленными, безразличными. Они будут как раз такими, как это нужно. Об этом позаботится Изначальная Природа, которой следует ситуация, находящаяся в постоянном изменении. Фехтовальщик не должен выказывать свою смелость, но не должен чувствовать и робости. Он не должен сознавать, что кто-то противостоит ему. Он должен чувствовать себя так, будто занимается своим обычным делом — например, радуется завтраку. Пусть фехтовальщик держит свой меч, как вилку за завтраком, когда поднимает кусочек и берет его в рот, а потом кладет вилку, когда она не нужна, по окончании завтрака. Если фехтовальщик думает, что схватка требует чего-то большего, значит, он еще не закончил учиться и ему рано покидать стены школы.