Лайза Пикард - Викторианский Лондон
На улицах Лондона все еще можно было увидеть старинные длинные «рабочие блузы», практичную одежду для сельских рабочих, сделанную из тяжелого холста, очень носкую и почти непромокаемую. Мусорщики надевали ее как парадную, когда являлись на Чаепитие мусорщика;[474] молочники, обходя дома, редко носили рабочие блузы, но надев, приобретали вид образцового крестьянина или настоящего сельского жителя, так интриговавшего лондонцев, посещавших Всемирную выставку группами с экскурсоводом. Уличные торговцы, продававшие дичь и молочные продукты, носили рабочие блузы;[475] другие предпочитали более яркую одежду: суконную шапку, камзол с большими карманами, брюки, узкие в коленях и расклешенные книзу, и шейный платок, именовавшийся «кингсман».[476]
Торговки носили черный капор из хлопчатобумажного бархата или из соломки, украшенный лентами или цветами, шелковый шейный платок-кингсман и платье из хлопчатобумажной набивной ткани, достаточно короткое, чтобы демонстрировать дорогие сапожки. По воскресеньям и в праздники торговцы представляли собой красочное зрелище: мужчины в коричневых шерстяных брюках с галуном и высоких касторовых шляпах, женщины в ярких набивных платьях и новых шалях.[477] Любая, даже самая бедная женщина, носила шаль. Даже летом, хотя вряд ли многие были так изобретательны, как Ханна Калвик, которая на лето разрезала шаль по диагонали, а на зиму снова сшивала половинки.
«В любой газете есть реклама перекупщиков, предлагающих прийти к вам в дом и купить вашу поношенную одежду».[478] Эта реклама предназначалась читателям среднего класса. Перекупщики, вероятно, распродавали свои запасы на рынках секонд-хэнда, или «одежных биржах».[479] Если прежние хозяева одежды сами были бедны, они могли носить одежду годами, редко стирая и ни разу не отдавая в чистку. «Запах старой одежды явственно преобладал над всеми остальными».[480] Существовало две основные «биржи». Одна находилась в районе Петтикоут-лейн, неподалеку от станции Ливерпул-стрит и располагала розничными товарами «для любого, лавочника, ремесленника, клерка, уличного торговца или джентльмена». Большая часть оптовых закупок в конце концов оказывалась в Ирландии. Другая «биржа», на улице Севен Дайлз, около Лестер-сквер, специализировалась на ботинках и туфлях, и они стояли там печальными рядами, сморщенные, со стоптанными каблуками. Две тысячи мужчин и мальчиков занимались их «преображением», в результате чего обувь казалась не хуже новой, если в ней было не слишком много дыр.[481]
«Нижняя одежда» (логическое противопоставление «верхней одежде», то есть белье), особенно фланелевые блузы и панталоны, продавалась хорошо, даже если была в пятнах — пятна не были видны. Женское белье продавалось «как было», покупательница рассчитывала подогнать его, где потребуется. Корсеты большим спросом не пользовались, а меховой палантин, чтобы согревать плечи, покупательница могла приобрести на рынке всего за 4 шиллинга 6 пенсов. Меховые боа, скорее роскошные, чем теплые, продавались не быстро.[482] Старые шелковые цилиндры всегда были нарасхват. Их тщательно и умело подкрашивали и заново придавали им форму. Старый еврей-старьевщик — в таком виде всегда на карикатурах изображали Дизраэли — носил поверх собственного цилиндра стопку других; обходя дома и скупая цилиндры, он надевал их на голову, тем самым, обозначая свое ремесло и сохраняя товар в целости.
Магазин «Э. Мозес и сын» открылся в Ист-Энде в 1832 году, там торговали готовой дешевой одеждой для рабочего класса.[483] К 1851 году этот магазин на улице Элдгейт представлял собой огромный торговый центр, где продолжали торговать одеждой для «ремесленников», например, куртками за 4 шиллинга и вельветовыми брюками за 3 шиллинга, но при этом располагая товарами для людей с более высоким уровнем занятий.[484] «Фраки» (верхняя часть костюма-тройки) стоили от 1 фунта до 2 фунтов 6 шиллингов, жилеты с клетчатым узором «любого клана» всего 4 шиллинга 9 пенсов, там же были «в ассортименте элегантные летние брюки» от 4 шиллингов 6 пенсов, из оленьей кожи или замши, стоившие 7 шиллингов 6 пенсов или 10 шиллингов 6 пенсов. «Траур… можно приобрести через пять минут после обращения», мужской траурный костюм за 1 фунт 12 шиллингов 6 пенсов, «то же самое высшего качества» за 3 фунта. Шелковый цилиндр стоил от 2 шиллингов 6 пенсов до 5 шиллингов 6 пенсов за «превосходный» товар.
Мужские ботинки и сапоги (именовавшиеся «веллингтоновскими», но кожаные, а не резиновые; отличительной чертой их было то, что их можно было быстро натянуть, не шнуруя) стоили от 4 до 9 шиллингов 6 пенсов, дамские ботинки всего 3 шиллинга, ботинки из более модного атласа или лайки — 4 шиллинга 6 пенсов или 4 шиллинга 9 пенсов. Дамы покупали здесь шали и зонты, но не платья. «Те, кто предпочитал, чтобы с него сняли мерку, могли обратиться в отдел одежды, которую шили на заказ, что имеет известные преимущества» Многие клиенты из верхов общества постоянно пользовались этими «преимуществами», но «когда на брючных пуговицах было выбито название фирмы, мы обычно возвращали брюки, чтобы к ним пришили другие пуговицы».[485]
Поскольку Мозесы были иудеями, «этот магазин закрывался на закате в пятницу до субботнего вечера и возобновлял работу в двенадцать ночи». В короткие зимние дни это означало значительные потери в торговле. Открытие магазина поздним субботним вечером стало возможно благодаря обилию ламп, в том числе «одной из первых установок электрического освещения для магазинов».[486] Историю популярного магазина «Братья Мосс» можно проследить вплоть до 1860 года, когда Мозес Мозес начал торговать поношенной одеждой с лотка. Два его внука открыли магазины на Кинг-стрит, Ковент-Гарден, торгуя под вывеской «Братья Мосс» и давая напрокат мужскую одежду. Эта фирма процветает и по сей день, на том же месте и во многих филиалах.
Горожанин среднего класса викторианской эпохи носил цилиндр, сюртук, жилет и брюки, в холодную погоду надевал пальто. На любом изображении толпа пестрит этими черными цилиндрами. Диккенс оплакивает эту «плотно закрытую, черную, жесткую кастрюлю высотой в полтора фута [он слегка преувеличивает], которую мы именуем цилиндром».[487] Они были слишком теплыми, неудобными и непрактичными. Хотя самая большая цена цилиндра у «Мозеса и сына» составляла 5 шиллингов 6 пенсов, они могли стоить вдвое дороже и даже больше.[488] Но «каждый хоть сколько-нибудь приличный человек стремился появиться на публике в хорошем цилиндре».[489] Примерно с 1849 года цилиндр распространяется повсеместно.[490]
Шелковый цилиндр делался из шелкового плюша, нашитого на жесткую холстяную основу. Ему требовалось не меньше ухода, чем домашнему животному, его следовало гладить в определенном направлении, чтобы ворс снова лег в нужном направлении после небрежного обращения, и мягко осушать куском шелка, если зонт не спас его от дождя. «Бережливый джентльмен никогда не ставит цилиндр на тулью», только на поля.[491] Наблюдательный глаз отмечал изменения формы цилиндра от сезона к сезону: выше (8 дюймов), немного ниже (6 дюймов), прямые или изогнутые поля, прямая или «с перехватом» тулья; но пока этот магический предмет находился у вас на голове, вы удовлетворяли требованиям респектабельности. Цилиндры носили капитаны речных пароходов, а иногда даже палубные матросы.[492] Их носили толпы клерков, прибывавших в Сити пароходом или омнибусом. На изображениях работающих мужчин по головному убору всегда можно отличить джентльменов или инспекторов от рабочих. Брюнель, костюм которого отличался крайней небрежностью, всегда носил цилиндр, вне зависимости от того, насколько это было практично, это просто было само собой разумеющимся.
Время от времени появлялись необычные варианты. В начале 1840-х годов можно было купить цилиндры из соломки, фетра или бобрового меха, который бывал «иногда таким же лохматым, как скотчтерьер», белые или бежевые.[493] Но в 1850-х годах черный шелковый плюш победил всех соперников.[494] История убийцы-Мюллера была рассказана в главе о железных дорогах, но я должна повторить ее здесь, поскольку речь в ней идет о цилиндре жертвы. Убийца отнес его к шляпнику, чтобы подогнать и укоротить, и, хотя на цилиндре внутри стояло имя жертвы, убийца оставил его себе. Цилиндр был найден в багаже Мюллера при его аресте в Нью-Йорке. Цилиндры пониже, которые как раз входили в моду, стали именоваться «Мюллеровы укороченные».
В некоторых случаях цилиндр мог оказаться опасным для владельца. В Театре Ее Величества на Хаймаркете случился пожар, собравший огромную толпу зевак. Четверо молодых людей, принадлежавших к среднему классу и, разумеется, носивших цилиндры, были окружены в толпе хулиганами, которые «нахлобучили моим друзьям цилиндры до глаз и попытались расстегнуть им пальто [чтобы добраться до карманов]». Но ворам крепко досталось, когда четверо щеголей в цилиндрах пустили в ход кулаки в «круге, который, несмотря на чудовищную толкотню, немедленно расчистился и в котором от пламени горящего театра было светло, как днем», — драка оказалась более захватывающим зрелищем, чем простой пожар.[495]
