Лайза Пикард - Викторианский Лондон
Покупателям предлагались столы всех фасонов и размеров, какие только можно себе представить, от рабочих до банкетных. Если яковетинский стиль пришелся вам не по вкусу, вы могли предпочесть готический стиль мистера Пьюджина. Он затрагивал сложные религиозные чувства. Стрельчатые арки и резные украшения готических соборов, устремившихся в небо, не способствовали удобству мебели. Подобие готического собора у вас в гостиной или в здании парламента, для которого Пьюджин делал интерьеры, свидетельствовало о похвальной религиозности. В 1851 году королева Виктория с благодарностью приняла от австрийского императора ужасающе уродливый книжный шкаф — апофеоз готического стиля, — вызвавший всеобщий восторг на Всемирной выставке.
Богачи предпочитали французское рококо, мебель в стиле Людовика XIV, которую ввел в моду новый французский император Наполеон III. Пышнотелым дамам в кринолинах и дородным джентльменам приходилось с осмотрительностью опускаться на хлипкие стулья и невообразимо элегантные канапе. Под стать этой мебели были позолоченные панели на стенах и потолки с затейливыми гирляндами и фризами, в которых скапливалась пыль.[374] Если вы предпочитали античность, особенно у себя в библиотеке, но не привезли из свадебного путешествия по Италии мраморных статуй, вам следовало отправиться в лондонскую компанию по обработке мрамора в Миллбанке, вверх по реке от Челси, где вниманию клиентов предлагались новехонькие античные урны, колонны и бюсты, а также камины из белого каррарского и черного ирландского мрамора.[375]
* * *Возможно, с гигиенической точки зрения побелка в доме бедняка была полезнее, но когда печать с цилиндра начала конкурировать со старой трудоемкой печатью с клише, ярд обоев стал стоить дешевле фартинга, а для комнатушки в доме рабочего требовалось не так уж много ярдов. «Во второй половине XIX века трудно было найти жилище, стены которого не были бы оклеены обоями, ибо массовое производство, начавшееся в 1840-х, привело к появлению на рынке таких дешевых товаров, что они стали доступны всем».[376] Современник, оглядываясь на 1840-е и 1850-е годы, отмечал, что «в домах высокооплачиваемых рабочих появились обои и ковры».[377] Самыми дешевыми были обои в полоску, цветочек или с геометрическим узором, выполненные в два-три цвета; они были грубыми и слишком яркими, но веселыми. К тому же, цилиндр печатной машины, производящей двести двенадцатиярдовых полос в час, порой немного скользил. Однако печать с клише не стояла на месте. В 1850-х годах ярд многоцветных обоев, изготовленных с применением 20–30 красок, стоил три с половиной пенса.
Моющиеся обои, неудачно названные «санитарными», были показаны в 1851 году на Всемирной выставке, но в торговлю поступили только в 1853. После 1850 года, заполнив ощутимый пробел на рынке, появились обои для детской. В коллекции викторианских обоев музея Виктории и Альберта, можно видеть унылые обои для ребенка «восемнадцатого века», но большинство детей, конечно, предпочли бы рисунок 1853 года, изображавший железнодорожную станцию, или великолепные «военные» обои с герцогом Веллингтоном в окружении его побед. Обои «маленькие нищие», появившиеся после того как на Всемирной выставке была показана картина Мурильо, предназначались для людей с утонченным вкусом; существовали и впечатляющие «архитектурные» обои или обои «под мрамор» для холлов и лестниц. Джентльменский набор дополняли сцены утиной охоты, а также рыбной ловли или ловли лосося в Шотландии.
Для гостиной и будуара леди могла выбрать обои с ярким цветочным рисунком, появившиеся после изобретения анилиновых красителей. Никогда еще розы не были такими розовыми, а листва такой зеленой — разве что в цветочных каталогах. Яркость цвета достигалась наложением на основу ворса — обычно темно-красного, пурпурного или коричневого. Щедрая позолота, сверкавшая в солнечных лучах, при искусственном освещении или при свечах, подчеркивала семейный достаток. Эффектный золотой орнамент на красном ворсистом фоне или блестящие голубовато-зеленые круги на фиолетовом должны были ошеломить соседей. Конечно, под воздействием грязного воздуха позолота быстро тускнела, становилась блекло-зеленой или коричневой в зависимости от того, какие компоненты использовались при изготовлении обоев — бронзовая пудра или золотая фольга, но ее всегда можно было подновить.[378]
Уильям Моррис был одним из немногих (вторым был Диккенс), кто не пришел в восторг от Всемирной выставки. Его так огорчили образчики современного вкуса, что он ушел с выставки и долго не мог прийти в себя. Десять лет спустя он основал фирму «Моррис, Маршалл, Фолкнер и К°», чтобы усовершенствовать — как он надеялся, — дизайн мебели, интерьеров, цветного стекла, тканей и обоев, используя природные формы и простые конструкции, не повторяющие достижений известных школ. За первыми двумя многоцветными обоями — «шпалерами» и «маргаритками», выпущенными в 1862–1864 годах, — последовал целый поток новых узоров. В «шпалерах» коралловые розы вьются по нежно-зеленым шпалерам, на которых сидят голубые и синие птицы — прелестные и к тому же превосходно напечатанные обои. В них проявились качества, сделавшие Уильяма Морриса выдающимся английским дизайнером своего времени: высокое мастерство и прекрасные чистые цвета. (О степени успеха Морриса говорит тот факт, что множество его узоров, особенно на тканях и обоях, до сих пор в ходу.) Зайдите в магазин Национального траста, и вы найдете там чайное полотенце по рисунку Уильяма Морриса. Но еще лучше отыскать «зеленую столовую» в музее Виктории и Альберта и за чашкой кофе насладиться ее стенами. Однако Моррис был не в силах в одиночку изменить викторианские вкусы, которые оставались, мягко говоря, эклектичными; викторианцы с легкостью брали понемногу из всех стилей, которые им нравились, не сохраняя верность ни одному из них.
* * *Шторы могли быть очень сложными. В «Энциклопедии домоводства» Уэбстера (1844) для спальни в скромном доме или коттедже предлагалось прибить занавеску гвоздями к притолоке, а днем просто закидывать ее наверх. Гвозди можно было скрыть каймой из ткани. Постепенно шторы становились все более эффектными. Деревянную или латунную палку, на которой они висели, прятали под ламбрекен из ткани или за резной позолоченный деревянный карниз, а по бокам располагали драпировки из той же или контрастной ткани, собранной в элегантные складки. Звяканье латунных колец о латунную палку и сейчас еще вызывает в памяти викторианский интерьер. Летом тяжелые шторы убирали и вместо них вешали муслиновые, «щедро украшенные крупными цветами»; они рассеивали солнечный свет и слабо колыхались под легким ветерком. Та же энциклопедия называет жалюзи наказанием для измученных служанок и скопищем пыли, всегда «готовым сломаться». Холщовые или льняные роликовые шторы с пружинным механизмом иногда вдруг сворачивались, и это выводило из себя служанок, старавшихся установить все видимые с улицы шторы на одном уровне.
В богатых домах часть окон превращали в миниатюрные оранжереи с помощью так называемых ящиков Варда, герметичных стеклянных ящиков, установленных вровень с нижней границей окна, в которых росли цветы, в том числе и любимые викторианцами папоротники, не подвергаясь воздействию грязного воздуха, хотя и затеняя помещение.[379] В 1872 году Сэмюэл Битон вспоминал, что «много лет назад» посетил один дом «в самом центре густонаселенной части Лондона… На каждом окне был установлен стеклянный ящик, в котором росли удивительные растения: необычайно свежие зеленые папоротники, прекраснейшие орхидеи, какие редко доводилось видеть… и нам сказали, что ящики герметично запаяны, и много месяцев растения не поливают».[380] Логическим продолжением стеклянных ящиков была остекленная комната, или зимний сад. Как и сегодня, их можно было купить готовыми или построить на месте. Эти роскошные оранжереи, где папоротники соседствовали уже с пальмами и другими экзотическими растениями, стали излюбленным местом любовных свиданий.
На пол обычно клали квадратный или прямоугольный ковер. Пол между краем ковра и стеной либо красили, либо закрывали специальной «промасленной тканью», предшественницей линолеума. В 1856 году были открыты синтетические красители (то есть созданные человеком, а не полученные из натуральных продуктов, подобно прежним растительным краскам); их яркие тона постепенно проникли в гостиные, давая простор какофонии цветов и узоров под ногами. Пол в спальне и детской обычно ничем не покрывали — если не считать прикроватных ковриков, — и мыли щеткой. Полы в прихожих и холлах богатых викторианских домов, выложенные в шахматном порядке черно-белой или кремово-коричневой керамической плиткой, столь заботливо сохраняются их нынешними хозяевами, что создается ошибочное впечатление, будто в свое время они были широко распространены.[381] «Промасленная ткань», одноцветная или узорчатая, стоила всего от двух шиллингов пяти пенсов до пяти шиллингов за ярд, обычно ее просто клали на голые доски в холле, а иногда покрывали ковром.[382]
