Лайза Пикард - Викторианский Лондон

Мало-помалу, когда ей того хотелось, она возвращалась к публичной жизни, но лондонцы видели королеву редко. Обычно она проводила время в Осборне, Виндзоре или замке Балморал и лишь изредка на несколько дней приезжала в Букингемский дворец. Когда в 1872 году королева посетила собор Св. Павла, чтобы возблагодарить Бога за выздоровление сына от брюшного тифа, ее поразила теплота, с какой ее встретили толпы лондонцев.

Глава 11

Домашняя прислуга

Викторианский средний и высший классы не могли бы жить так, как жили, не будь у них слуг. Согласно переписи населения 1841 года, численность находившихся в услужении превышала 168 000 человек. В 1862 году журнал «Эдинборо ревью» назвал цифру в «миллион и более», причем 400 000 из них находились на самой низкой ступени «прислуги за все» и составляли самую многочисленную категорию наемных рабочих.

Ступени, ведущие в дом, были символом статуса. Их полагалось содержать в чистоте даже в беднейших домах. Если кто-то не мог себе позволить даже «прислугу за все», можно было нанять «субботнюю служанку», чтобы та отскребла лестницу в субботу.[335] Бедные семьи платили «служанкам за все» очень мало, но те хотя бы имели крышу над головой, еду и обучались основам своей профессии. Если девушка попадала в семью из работного дома, что случалось очень часто, она практически не умела ничего. «Девушки, выросшие в работных домах… не могут научиться в этих заведениях никаким домашним обязанностям… торговцы жалуются, что девушки из работного дома ничего не умеют и абсолютно беспомощны».[336] В 1861 году миссис Битон писала, что «простые служанки, или „служанки за все“, единственные из людей этого звания достойны сострадания: их жизнь одинока и в некоторых домах работа никогда не кончается».[337] Маленькая девочка из Бетнал-Грина в Ист-Энде в десять лет начала зарабатывать себе на жизнь, присматривая за грудным ребенком владельца лавки по двенадцать часов в день за шиллинг 6 пенсов в неделю. В тринадцать лет она поступила на службу в Хампстед. «Я была очень счастлива, но спать мне приходилось в подвале на кухне, кишевшей черными тараканами, и я чувствовала себя ужасно». На этот раз ей платили 3 шиллинга в неделю — она смотрела за четырьмя детьми и грудным ребенком и делала все домашнюю работу. «Часто я так уставала… что засыпала прямо на лестнице, не добравшись до кровати».[338]

На послужной список Ханны Калвик повлияла ее самозабвенная страсть к любовнику, представителю среднего класса Джеймсу Манби, который говорил, на какую работу ей наняться, чтобы ему было удобно. К счастью для нас, она хотела и могла выполнять желания Манби и к тому же вела дневник. В 1847 году ей исполнилось четырнадцать, и она получала шесть фунтов в год (немногим больше двух шиллингов в неделю) за то, что присматривала за восемью детьми. Она должна была «начистить всем башмаки, прибраться в огромных детских, длинном коридоре и на лестнице, приготовить еду им и нам [другим слугам]… натаскать воды для купанья и разжечь огонь, уложить всех детей в постель и на следующий день умыться и одеться к восьми часам утра».[339] В 1856 году, когда ей исполнилось 23 года, она была «служанкой за все» в Лондоне. «Я чистила ножи и башмаки, мыла лестницу и все такое и довольствовалась 16 фунтами в год».

Поработав некоторое время на морском курорте в Маргейте, куда Манби мог добраться пароходом из Лондона, она вернулась в Лондон и остановилась в доме для прислуги недалеко от Стрэнда, где узнала о следующем месте работы. «Каждое утро мне приходилось разжигать пять каминов, прибирать в столовой, кабинете, холлах и на лестнице, в комнате горничной и везде на первом этаже…». Разжечь камин означало убрать вчерашнюю золу и угли, вычистить края камина, отполировать каминную решетку маслянистым графитом (при этом очень трудно не измазаться с ног до головы, а резиновых перчаток тогда не было), положить в камин бумагу, дрова и уголь, чтобы потом его разжечь. Миссис Битон советовала применять для полировки графитом особые щетки, но Ханна предпочитала втирать графит голыми руками. Она была сверхдобросовестной, или это еще один фетиш Манби?

Затем Ханна поступила на службу в столовую близ Темпла, где жил Манби. «Каждый субботний вечер мне можно было уходить, но приходить ко мне никто не мог… Я чувствовала, что опускаюсь на самое дно… Я получала 16 фунтов в год… деньги на пиво и вдобавок чай… чистила башмаки и ножи… Я крепко спала на кухне, на старой кровати с соломенным матрасом» вместе с еще одной служанкой. Спать вместе на одной кровати было для слуг обычным делом. Опись мебели в «женской спальне» в доме, который снимал Чарльз Диккенс, включает «большую крашеную французскую кровать» для обеих служанок.[340] «Деньги на пиво и вдобавок чай» означает, что вместо пива, которое в то время часто предпочитали плохой воде, Ханна получала деньги, вдобавок ей выдавали определенное количество чая.

В то время нержавеющая сталь еще не появилась, и ножи приходилось чистить ежедневно. После каждого употребления их лезвия темнели, и их натирали до блеска наждаком: скучная и грязная работа. В некоторых домах имелись «машинки для чистки ножей» — коробочки, в которых лезвия полировались механически с помощью вращающейся щетки; но они не получили широкого распространения. Ханна ничего не говорит о чистке серебра, еще одно нескончаемое занятие; викторианский средний класс приобретал все больше серебряных и посеребренных предметов, и все они должны были сверкать, хотя на воздухе серебро тускнеет.

Мебель, мрамор, каминные решетки, дымоходы, ковры, шторы, пуховые перины, окна, медь, серебро — этот список можно продолжать до бесконечности, все это нужно было регулярно чистить, и каждую вещь — особым образом. Единственное, что здесь было общим — это тяжкий труд. Существовали патентованные средства для чистки и полировки, но, судя по журнальным советам, считалось, что каждая женщина знает, как их приготовить самой. «Поскольку современная мебель, как правило, бывает полированной, ее необходимо часто натирать старой шелковой тряпкой». А как насчет старомодной, неполированной мебели? Ее полировали, энергично натирая пчелиным воском. Мраморная облицовка камина со временем темнела от дыма. Приготовьте пасту из мыла, глины, воловьей желчи (которая, как и бычья желчь, похоже, была тайной составляющей всех викторианских чистящих средств), нанесите на предмет и оставьте на день или два, потом «сотрите ее мягкой тряпкой».

После того как закон 1842 года запретил принуждать лиц, не достигших 21 года (но позже они слишком вырастут), забираться в дымоход, чтобы его почистить, и даже просто разрешать им это делать, чистка дымоходов превратилась в непростое занятие. Ханна Калвик расправлялась с дымоходом так; раздевалась донага и чистила сама, но были и другие способы: выстрелить в дымоход снизу из дробовика или использовать один из новомодных «механизмов» — набор щеток с длинными рукоятками, которые насаживались друг на друга. В закопченном лондонском воздухе окна быстро становились грязными. «В больших городах для мытья окон принято вызывать стекольщика».[341] «Чтобы подмести пол, с ковром или без ковра, надо щедро разбросать по нему мокрую чайную заварку»[342] — предварительно выпросив ее у повара, в чьем распоряжении она находилась. Следующий способ чистки можно применить, если у вас в доме есть линолеум, современный вариант «напольной ткани». «Вымыв напольную ткань, как обычно, влажной фланелью, смочите ее молоком и хорошо протрите сухой тряпкой, пока не появится красивый блеск» — и, возможно, запах прокисшего молока.

Вот что записала Ханна 23 декабря 1863 года:

Я встала рано и развела огонь на кухне, чтобы потом зажарить индейку и восемь куропаток, завтра Рождественский сочельник, ожидают сорок человек. Будут ставить какой-то спектакль, поэтому сегодня вечером они придут, чтобы все закончить. Хозяйка заказала горячий ужин на пятнадцать человек — я очень занята и беспокоюсь о завтраке — как звонят колокола — нелегко думать об этом и выполнять работу — я почистила две пары обуви и ножи — вымыла посуду после завтрака — помыла коридор и вытряхнула дверной коврик — приготовила обед — убрала посуду со стола — посильнее развела огонь, чтобы как следует зажарить птицу — поливала ее жиром, пока мне не стало дурно от запаха и жара — в пять пришел официант — я приготовила кофе — дала его официанту, когда он пришел за ним около семи — пришел Фред Крук и мне помог — я была рада компании — мы приготовили ужин к без четверти десять, и ходили вверх и вниз по лестнице, чтобы взглянуть на спектакль — мы постелили клеенку — поужинали — все убрали — в двенадцать я отнесла наверх пудинг и ветчину — разожгла камин — и еще один — потом в постель — снова спустилась в четыре утра, христославы [исполнители рождественских песнопений] разбудили меня как раз вовремя — надо было помешать угли в камине…