Сергей Кучеренко - Рыбы у себя дома
Память во мне о чебаке «со значением»: он открывал сезон моего ужения ранней весной, когда на речке еще лед, а освободившаяся вода — лишь по заберегам и промоинам. Он и зимой не спит, и зимой ловится, но весной развивает бурную деятельность прежде щуки: нерестится неделей-другой раньше.
Нерестится на галечном, хрящеватом и крупнопесочном грунте в неглубокой, едва прогревшейся проточкой воде, очень клейкая икра откладывается на всевозможные донные предметы. В ту весеннюю рань всякая икроядная рыбья мелочь вроде пескарей, гольянов, вьюнов, косаток и прочих еще не ожила, и икра хорошо сохраняется.
Через неделю-другую — в зависимости от тепла — выклюнувшиеся личинки тут же прячутся и в спокойной темноте еще дней десять живут на запасах икряного желточного мешочка. А малек уже шустр, он забивается в прибрежные заросли да камни, и ворогу его не так просто слопать. Плодовит чебак, а потому и повсеместно многочислен. Как зайцы в лесу или белки.
Чебак — рыбка рано и быстро созревающая, с короткой жизнью. Как те же зайцы да белки. К осени в тельце малька 3–4 сантиметра, ко второй весне — около десятка, к третьей — 13–14, и он уже готовится к размножению. В 8—10 лет чебак стар, и даже в большом неводном улове таких мало: у этой рыбы врагов так же много, как опять-таки у зайцев и белок, и попробуй она доживи до естественной смерти.
Рыбка эта для промысловиков второстепенная, чуть ли не сорная, но когда-то ловили ее много — в 40—50-х годах до 12–13 тысяч центнеров. Неводили в основном весною и осенью, когда чебаки особенно табунятся. Помню, однажды в осенний ледоход в тихом небольшом песчаном заливе за большой косой 50-метровым бреднем наловили их полную лодку — пять центнерных бочек… Даже к 60-м годам, когда промысел амурского частика задыхался, чебаков ловили все еще достаточно много — до 4–5 тысяч центнеров за год.
Но вот для русловых амурских хищников вроде щуки, желтощека, жереха, сома и прочих чебак, пожалуй, милее всего: он достаточно крупен, легко заглатывается, а главное — его кругом полно. Летом и зимою. Подо льдом врагов прибавляется: таймень и ленок с горных рек спустились, налим ожил. И всем подавай его — чебака.
Однако живет чебак не тужит, будто бы зная, что погибнуть в чьей-то утробе можно в любую минуту, но мгновенную смерть принимать легко. Гораздо больше, и подолгу, этих шустряков мучают уже упомянутые паразитические рачки — левонека амуренсис. Эта мерзость размером с кнопку природой как бы создана для чебака. Нашла жертву помоложе, присосалась под грудным плавником и давай вгрызаться в живое тело, да все ближе к сердцу вбуравливаться, чтоб кровь сосать легче, пока не погибнет несчастный… Как установил М. Л. Крыхтин, обследовав 2248 чебаков, каждый десятый из них — и преимущественно молодые — заражен и обречен, а до «совершеннолетия» не доживает и 13 процентов молоди.
Зря все же рыбаки пренебрегают чебаком. При желании из него, как в той же мере из востробрюшек, чернобрюшек, пескарей и прочей мелюзги, можно приготовить отличное блюдо вроде шпротов. И ведь для этого особого труда не требуется… Прочищенных и подсоленных рыбок, плотно укладывают в кастрюлю с очень горячим постным, маслом, добавляя лук, лаврушку и другие специи по личному вкусу. Масло должно закрывать всю рыбу. На сильном огне кастрюля держится не более десяти минут, потом огонь убавляется с таким расчетом, чтобы рыба тушилась. Часа три-четыре. Потом она должна еще час дозревать без огня, остывая… Снимите крышку и удивитесь: чем не шпроты!
Живет в Амуре тоже очень похожая на ельца, а стало быть и на чебака, серебристая рыбка-невеличка чернобрюшка. Длиной 15–20, максимум 30 сантиметров. Ослепительно-белая, прогонистая, изящная. Тоже только в Амуре живет, нигде больше в Советском Союзе не водится. Южного происхождения рыбка. От всех прочих ее легко отличить по желтому пятнышку с муравьиное яйцо на жаберной крышке.
Раньше ихтиологи называли ее двойным именем: подуст-чернобрюшка. С настоящим подустом, однако, чернобрюшка не в родстве, она лишь похожа на него внешне и образом жизни. Между прочим, тот «европеец» достигает гораздо больших размеров (полтора килограмма при длине в полметра).
Чернобрюшка в Амуре не так многочисленна, как чебак. Главный ее корм — диатомовая растительная мелочь и детрит. У нее и рот ловко приспособлен для соскребания с различных подводных предметов нароста. Пища эта далеко не изысканна, малокалорийна, а потому рыбке приходится есть да есть, прогоняя съеденное по длинному кишечнику.
Брюшная полость у нее, как и у всех амурских растительноядных, изнутри выстлана черной пленкой, потому и называется чернобрюшкой. Казалось бы, стоило ли этот признак подчеркивать в видовом названии? Ведь у карася, толстолоба, леща, белого амура и многих других рыб брюшинка тоже выстлана черной пленочкой… А все дело в том, что у чернобрюшки она просвечивает сквозь стенку тоненького брюшка, и оно смотрится будто в темной поволоке.
Она теплолюбива и потому ниже Комсомольска очень редка, а выше Благовещенска ее совсем мало. От Сунгари же до Болони много. Но и там рыбакам она редко попадается на крючок, и оттого ее знают плохо.
И вот еще небольшая информация для того, чтобы познакомиться с чернобрюшкой получше. В безледный период она скромно обосновывается в протоках со слабым течением, в тихих озерах и заливах. Там ее кормовые угодья. А нерестится на течении умеренной силы, в середине июня, когда вода хорошо прогреется. Бесцветно-прозрачная пелагическая икра мечется в толщу воды и в ее потоке развивается. 6-суточные личинки вырываются из него и спешат к берегу. До полуторасантиметровой длины питаются зоопланктоном, потом начинают потреблять очень мелкие водоросли, а по достижении года и до конца жизни признают только микрорастительность и детрит.
Зимуют в реках на проточных местах: им надо много кислорода.
В неводных уловах обычно оказываются чернобрюшки длиной от 9 до 23, но чаще — 15–20 сантиметров при весе от 60 до 120 граммов. Для амурского удильщика они совершенно ничего не значат. Но, как и чебака, их любят хищники. Русловые — в теплое время года, а зимой против них ополчаются таймени, ленки, сиги, налимы. Одна судьба у чернобрюшки и чебака.
Но и еще есть в Амуре маленькие интересные рыбки — востробрюшки. Их всего-то несколько видов, и все они относятся к китайской фауне, у нас же обитают на северном пределе родового ареала. Востробрюшек здесь два вида: обыкновенная, с ханкайским и буиннурским подвидами, и корейская.
Мне часто думается, что любимыми и наиболее доступными объектами алчного внимания окуня-аухи, верхогляда и монгольского краснопера являются именно востробрюшки: они и удобнее для сравнительно небольшой пасти этих хищников, и обитают множеством стаек в толщах вод, часто совсем близко от поверхности, где их поймать легко.
Востробрюшки — красивые, сверкающие чистым серебром, лишь чуть-чуть позеленевшим на спинке, рыбки размером с чернобрюшку. В слегка уплощенном с боков тельце — те же 15–20 сантиметров. Брюшко с острым килем — вроде лезвия ножа. Налицо сходство с европейской уклейкой.
Что еще, кроме заостренного киля, бросается в глаза у востробрюшки? А боковая линия: от головы она круто спускается вниз, от основания грудного плавника тянется параллельно килю, за анальным плавником резко изгибается кверху и далее по хвостовому стеблю идет посредине тела.
Востробрюшек в воде — что полевок в лесу или воробьев в сельской местности: на каждом шагу. В период открытой воды их, как и всей прочей, даже солидной рыбы, больше в пойменных водоемах. Неглубоких, в меру заросших, со слабым течением или вовсе без него. Суетятся стайками, прыгают, плещутся — охотятся за своими любимыми воздушными насекомыми. А кроме них, живут планктоном, крошечными моллюсками, всевозможными личинками и куколками. Пробавляются и семенами растений, сине-зелеными водорослями.
На третьем году востробрюшка, вытянувшись до десятка сантиметров, становится взрослой. Как рыба южная и теплолюбивая, нерестится летом. Икру мечет в толщах текучих вод. В осенней молоди уже 4–5 сантиметров. Всего ей отпущено жизни 6–7 лет, но мало кто эти возможности использует: слишком много в Амуре хищников. Для них востробрюшки — все равно, что полевки для соболей, колонка, горностая, лисицы и прочих ценных лесных зверей.
А вот с другой земной мелюзгой — многочисленными мышами — можно сравнить вездесущих в Амуре горчаков, метко именуемых синявками. Для рыболова-любителя они, пожалуй, столь же неприятны, что мыши: нещадно объедают наживку. Особенно красного червя и хлеб. С утра до вечера. Одно от них спасение — забросить снасть на глубину или наживить крючок приманкой погрубее.
Кто не знает синявку! Высокотелая, с боков сильно уплощенная, небольшая, очень серебристая рыбка с синей цветной поволокой. Обитает на мелководьях, собираясь в подвижные стайки, суетящиеся с рассвета до заката. Каждый удильщик ворчит, считая, что синявки упорно ищут именно его крючки, чтобы моментально их обчистить. Выдергивая из воды, их обычно тут же выбрасывают — проку в них никакого.
