Антон Хрипко - Как учить чужой язык?
Действительна практически все слова в приведенном примере очень коротки и поэтому легко поддаются мнемоническому разбиению. Но ведь именно такие слова, из 3–6 букв, составляют основу английской лексики. И они же, как это ни странно, наиболее трудны для механической зубрёжки. Слова более длинные обычно образованы аффиксацией коротких слов или корнесложением. Или заимствованы из других языков, например из латыни, и в последнем случае часто имеют «двойников» в русском. Поэтому запоминание длинных слов в большинстве случаев не представляет особого труда, а если все-таки представляет, то к ним можно применять более сложную мнемотехнику.
И опять помощь окажет ассоциативное поле новеллы.
Проблему представляют глаголы типа «give uр» или «mаке out». С точки зрения семантики, это точно такие же слова, как и любые другие, только имеющие вид словосочетаний. Они могут обозначать понятия, никак не связанные со значениями их компонентов, и быть при этом весьма полисемантичными, не говоря уже об их числе и той видной роли, которую они играют в английском. В какие группы их определять, пока остается неясным. Можно лишь надеяться что в ближайшем будущем и для таких объектов удастся найти какие-то специальные мнемонические приемы.
Сомнение третье. Сочинение подобных памятников изящной словесности — дело само по себе непростое, требующее сил и определенного умения. Не значит ли это, что многомиллионная армия ленивых останется за бортом?
Подмечено верно. Сочинение мнемонических новелл — оригинальный литературный жанр. Здесь возможны два пути.
Путь первый: весь этот грандиозный эпос сочиняется группой авторов и издается в виде серии книг. Тогда на долю изучающих язык достанется пассивная роль читателей. Для них необходимо будет разработать детальные рекомендации — как читать, чтобы запоминание было эффективным. Путь второй: составление сюжетов остается на плечах студента но исходный словник значительно упрощается за счет исключения малоупотребительных слов и значений. При этом труд издателя сведется к выпуску обратного двуязычного словаря с рекомендованной разбивкой лексических единиц на группы. Такой вариант окажется более привлекательным тому, кому ближе и роднее маразм собственного производства а также тому, кого одолевает сомнение номер один.
Зададимся вопросом глобального характера: какое место в процессе изучения языка может занять предложенный метод?
Во-первых, не будем делать вид что объяли все.
Грамматика остается грамматикой, а фонетика — фонетикой. Развитию разговорных навыков не поможет мнемотехника, там другие законы. И ясно, что приступать к столь интенсивному освоению лексики имеет смысл не на старте изучения языка.
Очевидна большую пользу метод принесёт тем, чья основная цель — научиться читать. Стратегия человека поставившего такую задачу, обычно следующая: читать как можно больше, не обращая внимания на обилие незнакомых слов, и прибегать к помощи словаря только в крайних случаях. Количество при этом со временем должно перейти в качество.
Это действительно происходит, вопрос только в том, что это за качество — чаще всего это лишь умение улавливать общий смысл. Не говоря уже о том, что этот путь, несмотря на его кажущуюся простоту, долог и труден, а для многих скучен.
Кстати, не потому ли он скучен, что в попытках угадать смысл фразы мы не можем увидеть её красоту? Ведь от нас прячутся детали, нам не слышен ритм, нам просто не до того, понять бы смысл! Спят эмоции — катализатор любого мыслительного процесса. От отсутствия эмоций — скука.
В самом деле, представим себе постройку каменного дома. Приходит каменщик. Он надевает рукавицы, берет кельму и что, бежит на кирпичный завод за кирпичами?
Конечно, нет — кирпичи давно доставлены и разложены в лучшем виде, только протяни руку. Почему-то эта логика не работает в нашем случае — за каждым кирпичом, новым словом, принято бегать на завод, то есть лазить в словарь. Не потому ли это, что, изобретя марки цемента, позабыли изобрести грузовик для подвоза кирпичей?
Естественное и разумное стремление сперва выучить слова, а потом приниматься за чтение до сих пор наталкивалось на невозможность запоминания слов вне контекста, который всегда полагался натуральным. Но теперь мы знаем, что контекст может быть и искусственным — и вкупе с фонетическим группированием он дает возможность освоить огромные массивы лексики, вообще не прибегая к чтению английских текстов, более того читая по-русски!
Очень важно, что все это богатство уляжется в вашей памяти компактно и упорядочение, пластами ассоциативных полей, новелла к новелле, хвост к хвосту. Конечно, в основном это будет пассивное запоминание — вы будете узнавать эти слова и легко вспоминать их значения, но свободное и идиоматичное их употребление в устной и письменной речи будет для вас затруднено. Но заполнение памяти лексикой в конце концов окончится — и тогда наступит очередь чтения. Смело беритесь за кого угодно, хоть Шекспира. Теперь вы не будете спотыкаться на каждом слове. Внимание можно теперь направить на нюансы, идиоматику, фразеологию — теперь вам дано почувствовать соль языка. Не говоря уже о радости, которую приносит полное понимание иностранного текста само по себе.
Скука побеждена, принуждения к занятиям не требуется, и пассивный запас естественным образом переводится в актив. Однажды вы обнаружите, что стали лучше не только читать, но и говорить. По мере активизации вашего словаря ассоциативные связи между словами будут забываться за ненадобностью. А впереди — свободное владение языком.
Описанный метод применим к любому языку, слова которого могут быть структурированы по тому или иному признаку. Так в китайском и японском языках критерием группирования выступает чтение иероглифа, и именно иероглифы, а не слова, сбиваются в группы. В этом аспекте большим преимуществом английского языка является его агглютинативность, при которой в одну группу попадают разные части речи.
Итак, царский путь в иностранные языки открыт.
В. Смоленский
ноябрь 1994 г.
Айдзу-Вакамацу
Многочисленные примеры мнемонических новелл читателю надо искать на сайте
www.u-aizu.ac.jp/~vadim/rus/SMN
6. История изучения чужих языков на Руси
Первые данные об изучении иностранных языков относятся к Киевской Руси (ХI-ХII вв.). Первоначально знания языков происходило путём живого общения с чужеземцами. В XIII–XV веках в отдельных монастырях России началось изучение греческого языка, позже — латинского.
Первые школы с преподаванием древних и славянских языков открылись в конце XVI века. И только в XVII веке возникают специальные школы для изучения языков — Московское типографское училище в 1679 году и Славяно-греко-латинская академия в 1585 году. Наставниками (учителями) в этих школах были носители языка. Студентов не готовили к будущей преподавательской деятельности, целью таких школ была подготовка молодых людей к государственной и церковной службе.
В первой половине ХVIII века среди дворян распространяется изучение голландского и немецкого языков, а с начала 30-х годов того же века — французского языка.
К середине XVIII века открываются частные школы, например, пансион Ферра в Петербурге, гимназия Глюка в Москве, где изучаются так называемые «новые языки» немецкий и французский. Тем не менее учителями в таких заведениях служили простые уроженцы Франции и Германии, не обучавшиеся специально искусству преподавания своих родных языков.
Тогда в эпоху господства сословно-профессиональной системы образования преподавательская деятельность не существовала в виде самостоятельной профессии. Учительские функции исполнялись практиками тех отраслей, для которых предназначались школы. Профессиональными педагогами являлись лишь разного рода домашние наставники, воспитатели и гувернеры. Соответственно, каких-либо методов и методик преподавания иностранных языков просто не существовало.
С XVIII века начинается процесс разделения учебных заведений в России. Возникают университеты, выпускники которых кроме работы на государственной службе ориентированы на преподавательскую деятельность, в основном в средних учебных заведениях. Таким образом, в XIX веке учителями «новых языков» в гимназиях были или иностранцы, или выпускники университета, для которых язык был специальностью. В низших заведениях — приходских и уездных училищах, народных школах — иностранным языкам не учили.
Интересна система преподавания «новых языков» того времени. Учителя делили класс на две группы: monitores, то есть способные, и monendi, то есть слабые.
Урок начинался с объяснения очередной по программе темы. Затем учитель вызывал на средину залы monitoies и испытывал их, проверяя усвоение новой темы. Затем эти monitores, становясь каждый на свободное место залы, подзывал к себе monendi и проверял, как они усвоили урок, объясняя недопонятое по указанию учителя.
