Игорь Муромов - 100 великих авантюристов
Многие отказывались поверить, что молодой парень, не достигший еще тридцати лет, может запросто общаться, например, с самим шефом безопасности Баранниковым. Сосед Якубовского по даче в Жуковке академик А. В. Старовойтов, глава федерального агентства правительственной связи, поверил в это только когда собственными глазами увидел, как к Якубовскому на дачу приехал Баранников с супругой обмывать новые звания (в один день Якубовскому присвоили звание полковника, а Баранникову — генерала армии).
Любопытный штришок. О рождении своей дочери Дмитрий Якубовский узнал от Баранникова. Первый звонок ранним утром 1 августа 1992 года раздался от него: «Старик, поздравляю, у тебя дочь». И последовало приглашение. Якубовский поехал на дачу к Баранникову (напротив — да «а Степанкова, чуть далее — Дунаева, замминистра внутренних дел), где обнаружил всю троицу у костра. Баранников в тренировочном костюме жарил шашлык из осетрины. Посидели, выпили. Идиллия!.. Пройдет совсем немного времени, и Степанков подпишет ордер на арест молодого папаши, а Баранников пустит по его следу убийц.
"Моя задача, когда я пришел в правительство, была простой, я должен был ориентировать силовые структуры на работу в одном направлении, заняться, так сказать, идеологией их функционирования. И очень быстро я обнаружил, что есть силы, которые пытаются перетянуть эти ведомства на свою сторону. Я имел широкий круг общения, огромную информацию из разных структур и пришел к выводу, что уже летом 1992 года секретарь Совета безопасности Ю. Скоков пытался ориентировать силовые структуры на себя, с тем чтобы перейдя в коммунистическо-фашистскую оппозицию, увести их за собой. Я стал внимательно присматриваться к кадровым назначениям Скокова и четко увидел, что он ведет свою игру. Человека выгоняют с компрометирующими обстоятельствами из КГБ, а Скоков тут же назначает его в МВД — свой человек. Человек работает полковником, завтра он уже генерал-лейтенант — и до гробовой доски предан Скокову. И так далее, Я увидел, что силовые структуры раздваиваются. Часть остается за президентом, а часть — и значительная — начинает понемногу работать против него. Я, разумеется, докладывал о своих наблюдениях и выводах, и за это быстро поплатился.
Поначалу от меня решили избавиться тихо: 8 июля подсунули Гайдару на подпись распоряжение правительства, согласно которому все советники правительства сокращались (причем совершенно не скрывалось, что ради меня одного формально упразднили всех советников — они, разумеется, остались, но стали называться иначе). Тогда у Шумейко возникла идея создать новую должность: полномочный представитель правоохранительных органов в правительстве. Должность ввели, меня на нее зачислили, причем одновременно я состоял в так называемом действующем резерве Федерального агентства правительственной связи и информации при президенте. Моя должность полномочного представителя соответствовала рангу первого заместителя министра Российской Федерации.
Короче, я продолжал изучать расстановку сил в силовых ведомствах, не только не растеряв своих полномочий, но и приобретя новые. А процесс развивался. Если в июне 1992-го произошло сближение Скокова и Руцкого (они вместе выбивали Бурбулиса), то в августе сблизились Руцкой и Баранников (они сошлись на Бирштейне и на Молдавии, куда вместе — втроем — летали урегулировать приднестровский конфликт). Это было уже опасно. И я открыто стал с этим бороться.
Тогда стали бороться со мной. Начался настоящий детектив: мне отключили связь, блокировали на даче, арестовывали машины Они не хотели открыто со мной расправляться. Хотели, чтобы я испугался их давления и уехал сам. Но я не испугался и пришел к Баранникову за разъяснениями Баранников, разумеется, не стал признаваться, что пять минут назад он сам этим концертом дирижировал. Он сказал мне: «Немедленно вылетай в Вашингтон, где твой шеф Шумейко в Международном валютном фонде находится. Прилетишь вместе с ним. А я за эти три дня в своем ведомстве наведу порядок, твой вопрос утрясу Вернешься с Шумейко — пойдем к Борису Николаевичу». Это было логично: Шумейко обо мне и моих изысканиях Ельцину уже докладывал, и тот против встречи не возражал.
Короче, прилетаю я к Шумейко. А по пути в аэропорт, кстати, вся комедия продолжалась. Дунаев вез меня в Шереметьево в багажнике своей машины. Милиция блокировала, Дунаева хотели отсеять, сделали вид, что пытаются меня арестовать в самолете. Но я улетел. Докладываю Шумейко обстановку. Решительно настроенный, Шумейко летит в Москву, приказав мне ждать указаний… Первое, что сделал Баранников, когда увидел Шумейко в Москве, — сообщил ему, что я канадский шпион. Я потратил два месяца на то, чтобы заставить Владимира Филипповича заглянуть в Большую советскую энциклопедию и убедиться, что в Канаде нет шпионской организации. Не создали. Может быть, напрасно, но чего нет, того нет. Причем ссылались даже на некую записку Примакова Ельцину насчет меня, которой, как позже выяснилось, не существовало в природе".
И вот тут начались знаменитые звонки Якубовского Степанкову, Дунаеву, Баранникову. Но если сейчас прочесть информацию, опубликованную в «Московском комсомольце», складывается интересная картина. Во-первых, собеседники явно не хотят видеть Якубовского в России, всячески уговаривают его отказаться от мысли приехать. Во-вторых, и ссориться с ним, озлоблять тоже не желают. В-третьих, избегают ссылаться друг на друга (валят на Ерина — «вот Ерин против тебя что-то имеет», — единственного силового министра, которого Якубовский не знал лично, а потому не мог с ним из-за границы связаться). Побаивался Якубовского и Шумейко, под которым вскоре тоже земля закачалась.
Однако вся компания продолжала общаться с Димой! Он даже выполнял их некоторые поручения. В мае Баранников просит Якубовского переговорить со Степанковым, чтобы он не снимал своего первого зама Землянушина, и 5 ноября Якубовский сообщает Баранникову, что со Степанковым он об этом договорился. Уже после отъезда Якубовского у него за границей побывали в гостях Степанков (дважды), Дунаев, наконец, Шумейко (дважды), не говоря уже о сошках помельче.
Наконец, в июне 1993 года Якубовский понадобился прокуратуре. Он был нужен Степанкову и Баранникову для того, чтобы убрать Шумейко. Сначала по телефону «сдать» Шумейко его уговаривал Бирштейн («Он продал тебя», — науськивал он Якубовского на бывшего шефа). Затем Степанков выступил гарантом безопасного приезда и даже дал письменное указание начальнику московской милиции Панкратову обеспечить охрану Якубовского (правда, в документе этом содержалось довольно странное указание: «…любое общение Якубовского с гражданскими или военными властями разрешается с санкции генерального прокурора и с разрешения начальника ГУВД» — это скорее не охрана, а конвой!). Якубовский согласился на все условия и прилетел в Москву. Первым Якубовского в Москве посетил Дунаев. Он сообщил Дмитрию, полагая, что тот играет в их игру, о плане убрать Шумейко — с использованием счетов, якобы открытых вице-премьером в иностранных банках. Якубовский прекрасно знал, что материал поступил к ним от Бирштейна, и знал, что он полностью сфальсифицирован. И он предупредил сначала Дунаева, потом Баранникова, что они имеют дело с фальшивкой.
Сейчас, задним числом анализируя события, Якубовский жалеет, что предупредил их об этом. Надо было, считает он, промолчать, а они, использовав фальшивку, которую легко было разоблачить, сами попались бы и, несомненно, проиграли бы.
Однако, не до конца разобравшись в ситуации, он сообщил Дунаеву о фальшивке. Утром позвонил Баранников: «Дима, полковник, революционер! Приезжай срочно ко мне». Якубовского не насторожило даже то, что у кабинета Баранникова его дважды обыскали. Он честно рассказал министру безопасности все, что знал по этому делу (любопытна, например, такая деталь, свидетельствующая о том, насколько грубо сфабрикован был «уличающий» Шумейко документ, по трастовому договору первый вице-премьер поручал управлять своим счетом… скромному билетному кассиру, который никогда не имел дело с банковскими операциями). Баранников крепко задумался В результате объявленный на 17 июня 1993 года доклад первого заместителя генерального прокурора Н. Макарова был снят с повестки дня сессии Верховного Совета без объяснения причин. Доклад состоялся только 24 июня, и в нем отсутствовали упоминания о «счетах», хотя и поднимался вопрос о закупках детского питания (от чего Шумейко пришлось отбиваться на протяжении трех месяцев).
Якубовский не помог сожрать Шумейко. Результат не замедлил себя ждать. 22 июня Степанков пригласил Якубовского к себе на дачу и там сообщил ему. «Дима, я должен возбудить уголовное дело. Но ты не волнуйся, ситуация абсолютно управляемая. Я назначу вести дело следователя, какого ты порекомендуешь, чтоб ты знал, что я тебя не обманываю». И Якубовский назвал ему нескольких следователей (о чем потом крупно пожалел: подвел людей).
